Именно в этот момент Слава услышал непонятный далекий звук. Меняя амплитуду, он то звенел, то понижался до тяжелого гула. Треск разрывающихся снарядов мешал понять, что это такое. Двадцатимиллиметровка вдруг оставила их в покое. С полминуты вокруг висела тишина, затем ударили тяжелые орудия. Непонятный звук растворился в грохоте 88-миллиметровок, трескотне зенитных автоматов.
Но Слава уже понял — это летят наши бомбардировщики.
Трое опытных минометчиков знали свое дело. Уже первыми выстрелами они вывели из строя радары на крыше центрального поста наблюдения, хотя само здание оказалось им не по зубам. Затем издырявили и подожгли ремонтный ангар.
Как и ожидали, внутри оказалось достаточно горючего материала: масла в бочках, груды ветоши, остатки бензина в баках, жидкость для промывания деталей. Все это хорошо полыхнуло. Три «Юнкерса-88» и штурмовик-истребитель «Фокке-Вульф-190» сгорели дотла.
Пожар во втором ангаре немцам удалось погасить, но две мины взорвались рядом с новейшим турбореактивным разведчиком АР-234, или, как его чаще называли, «Блиц». Он управлялся одним пилотом, набирал высоту до шестнадцати километров, а скорость 800 километров в час позволяла обходиться без оборонительного вооружения. Зато оптика была установлена первоклассная.
– Открывайте ворота, я буду взлетать, — кричал летчик-испытатель.
– Куда? Гляньте на взлетную полосу! — удерживал его офицер охраны.
Посреди бетонки полыхал пятитонный заправщик, а горящая лужа разлившегося бензина перегородила полосу. Взрывались мины, летели пулеметные трассы, клубы дыма несло над летным полем.
– Нельзя губить такой самолет. Нам всем…
Договорить пилот не успел. Очередная мина взорвалась под ногами офицера охраны, отбросив в сторону тело с исковерканными ногами. Пилота и нескольких техников ранило осколками.
– Быстрее в укрытие! — скомандовал главный инженер.
Когда небольшая группа выбегала из ангара, мина взорвалась возле двери, изрешетив часового, который не покидал свой пост несмотря ни на что.
Вокруг царила неразбериха. Все происходило так быстро, что невозможно было понять: или русские предприняли внезапное наступление и прорвали фронт, или действует отряд парашютистов.
На склоне холма факелом горела вспомогательная радиолокационная станция. Крупнокалиберный пулемет бил по своим. Видимо, его захватили русские. Вспыхнула полуторатонная цистерна с бензином, горели несколько «Юнкерсов», дым все больше заволакивал летную полосу.
Получившие команду на взлет дежурные «Мессершмитты» не смогли подняться. Один перевернулся на взлете и горел в луже пылающего бензина, снаряды и патроны взрывались пачками, разрушая корпус. Пилот сумел отбежать на десяток шагов и тоже горел. Тело, превратившееся в головешку, корчило от сильного жара.
Второй истребитель, поврежденный осколками и пулями, сумел выкатиться на взлетную полосу, мотор отказал, и пилот покинул машину.
Но немцы никогда бы не одерживали своих побед, если бы не умели быстро оценивать ситуацию и немедленно давать отпор.
Несмотря на сильные пожары сразу в нескольких местах, горящие самолеты и выведенные из строя радиолокационные станции, комендант авиабазы быстро сообразил, что действует лишь небольшая группа диверсантов. Он мгновенно связался с начальником зенитной обороны, но тот и сам понял, в чем дело.
Стволы четырех 88-миллиметровок развернулись в сторону каменистых холмов. Взрывы крошили каменистые гребни, некоторые шли с завышением, взрываясь в низине.
– Шрапнель! — скомандовал командир батареи.
Устаревшая шрапнель, которая выкашивала в Первую мировую войну всех подряд — немцев, русских, англичан, — и на этот раз показала свою эффективность.
Десантник, менявший очередной диск ручного пулемета, вскрикнул, получив две шрапнельные пули в спину.
Миномет продолжал сыпать мины, выбирая новые цели. Расчет не заметил, как на высоте полусотни метров вспухло ватное облако разрыва. Двое минометчиков были тяжело ранены, третий продолжал вести огонь, выбрав целью два стоявших рядом «Юнкерса-88».
Сразу несколько взрывов на разной высоте добили минометный расчет. Не помог узкий окоп и каменный гребень. Пучок шрапнели шел сверху, изрешетив тела.
Саня Кучеренко уже расстрелял все диски. Ствол «Дегтярева» раскалился, Саня осторожно поливал его водой из фляжки. Помощник торопливо набивал диск, поминутно глядя вверх. Он тоже услышал непонятный гул и, привстав, увидел высоко в небе тройки бомбардировщиков.
– Саня, наши идут!
Шрапнель рванула немного в стороне, пули хлестнули по траве, выбили крошки камня. Саня выронил флягу, изогнулся всем телом и удивленно уставился на помощника. Шрапнельная пуля угодила ему в затылок и, пробив голову навылет, вышла изо рта.
Помощник, продолжая сжимать диск, испуганно попятился прочь. Ему повезло. Густой пучок шрапнели осыпал все вокруг, убил наповал Саню Кучеренко, расщепил приклад пулемета, но не задел помощника. Даже диск в его собственных руках пробило насквозь, разбросав патроны.
Комиссар Слобода, который руководил ведением огня и сам стрелял из ручного пулемета, кричал уцелевшим бойцам:
– Отходим. Раненых брать с собой.
Пригнувшись, обежал позицию, остановился возле тела Сани Кучеренко. Некому будет теперь спеть про ямщика и скалистые горы. Второй номер, словно оправдываясь, торопливо рассказывал:
– Я никуда не убегал, честное слово. Шрапнель как шарахнет, Саньку вот наповал, а меня не задело.
– Все, уходи, — перебил его Слобода. — Автомат не забудь. Мы свое дело сделали, остальное авиация довершит.
Поднялся Андрей Ступников, раненный в шею. Кое-как наложенная повязка пропиталась кровью. Усман Салиев тоже уцелел.
– Там внизу Славка Фатеев с помощниками остался, — сказал он. — Надо сбегать посмотреть.
– Живее. Туда и обратно. Возьми с собой еще кого-нибудь. Вдруг раненых придется выносить.
Редкая цепочка потянулась в ущелье. Комиссар нырнул в окоп минометчиков. Убедился, что живых здесь нет. Оставалось штук двадцать мин. Николай торопливо опускал их в ствол миномета. Где-то высоко над головой грохнул одинокий шрапнельный разрыв. Обожгло правую ладонь. Шрапнельная пуля пробила ее навылет, из раны торчала перебитая мелкая кость.
Морщась от боли, Николай замотал ладонь заранее приготовленным бинтом. Как знал, что непременно зацепит. Зубами выдернул кольцо «лимонки» и опустил ее в минометный ствол. Едва успел откатиться за камень. Взрыв взметнул вверх язык пламени, ствол у основания раздуло.
Фатеев шел сам, Юркевича поддерживал Салиев. И Славку, и Пашу Юркевича словно протащили через густую колючую проволоку. Маскхалаты сплошь изодраны, лица и кисти рук в крови и мелких ранах.
Торопясь, уходили все дальше. Фатеев с укором выговаривал Слободе:
– Мог бы и раньше предупредить, что авианалет планируется.
– А если бы к фрицам в плен попал? Думаешь, они языки развязать не сумели бы?
На этот раз самолетов было более сорока. Первыми сбросили тяжелые полутонные бомбы дальние бомбардировщики Ил-4. Осколки разлетались на сотни метров, дырявя «Юнкерсы», разламывая крылья, выводя из строя двигатели.
Фугасы, сброшенные с высоты трех километров, выворачивали бетонные плиты. Огромные воронки дымились по всему взлетному полю. Второй ангар разнесло прямым попаданием. Искореженные листы алюминия сложились в плоскую кучу, откуда, как памятник, торчали кусок фюзеляжа и хвостовая часть нового торпедоносца.
Огонь вражеских зениток был по-прежнему сильным. Тяжелый снаряд разнес многотонный бомбардировщик на куски, второй Ил-4 продолжал полет на одном двигателе, быстро теряя высоту. Два человека из экипажа выбросились с парашютами. Двое других, видимо, погибли и рухнули вниз вместе с обломками самолета.
Бомбардировщики Пе-2, пикируя, сбрасывали более мелкие бомбы. Удары наносились довольно точные. По периметру летного поля на своих стоянках горели не меньше десятка «Юнкерсов-88». Другие получили сильные повреждения, стояли с пробитыми фюзеляжами, кабинами, смятыми крыльями.
Огромный «Дорнье-217» из вновь прибывшей эскадрильи завалился набок, одно крыло переломилось у основания. Рядом с его соседом взорвалась осколочная «пятидесятка». Взрыватели этих пятидесятикилограммовых бомб срабатывали, едва касаясь земли, почти не оставляя воронок.
Веер осколков издырявил восемнадцатиметровый корпус, правое крыло, загорелся мотор. Эти громадины, способные нести четыре тонны бомбовой нагрузки, предназначались для уничтожения крупных транспортов и крейсеров. Авиабомба весом в тонну или полторы, угодив в цель, не оставляла шансов даже самому крупному транспорту, а эсминцы и фрегаты переламывала пополам.
