Отгремели залпы войны, вся семья Семенчуков вернулась к мирной жизни. Все трое — Николай, Тоня и брат Женя — окончили высшие учебные заведения, стали работать в разных отраслях народного хозяйства. Николай Антонович директор Гомельского железнодорожного техникума, Антонина Антоновна ответственный работник областного отделения Государственного банка в Гродно. Евгений Антонович — научный работник, доцент университета в Гомеле.
Большой любовью среди партизан пользовалась медсестра Александра Сергейчик (по мужу Каткова). Тихая, незаметная в мирной обстановке, она перевоплощалась во время боя. Становилась настоящим солдатом, которому неведомы страх и колебания. Под пулями врага она спасала раненых, оказывала им первую помощь, выносила с поля боя.
Особенно отличилась Шура во время «рельсовой войны», когда по приказу с Большой земли все партизанские соединения одновременно приступили к подрыву железнодорожных путей в тылу врага. Тем самым надолго вывели из строя многие километры железной дороги.
Готовиться к этой операции, названной «Концертом», в нашей бригаде начали в августе сорок третьего года. Получив боевое задание от руководства соединением, Владимир Кириллович Яковенко со своим штабом подробнейшим образом разработал все детали предстоящей операции, поставил конкретные задачи перед всеми службами, в том числе и перед нами, медиками. В свою очередь врачи бригады провели инструктаж с медицинскими сестрами, санитарными работниками. После этого все медики были распределены по партизанским отрядам бригады.
20 сентября в отрядах был отдан приказ о выходе на задание. Настроение у всех было боевое, приподнятое. Нашей бригаде для подрыва был выделен участок железной дороги между станциями Осиповичи и Татарка на железнодорожной линии Бобруйск — Минск. Сто километров от нашей базы до железной дороги необходимо было пройти за двое суток. Рано утром мы тронулись в путь.
Первые сутки пути прошли без происшествий. Отдохнув несколько часов, двинулись дальше. К вечеру второго дня стал накрапывать дождь, который потом превратился в настоящий ливень. Мы промокли до нитки, но темп движения не замедлялся. Вели бригаду разведчики из здешних жителей, которые хорошо знали местность. Однако в обстановке проливного дождя даже они почувствовали себя неуверенно: то и дело останавливались, сверялись с картой, компасом.
Положение усложнилось, когда наступила ночь. Идти по бездорожью становилось все труднее, нужно было двигаться совершенно бесшумно и в то же время не снижать темп ходьбы. Иначе мы рисковали попасть к назначенному месту с опозданием, сорвать выполнение задания, назначенного на 22 сентября.
Вот наконец и торфяные карьеры, начинавшиеся, по рассказам наших проводников, неподалеку от станции Татарка. Они глубокие, обрывистые. Тропинка между ними оказалась залитой дождем и превратилась в грязное месиво, в котором мы утопали по колени. Держась друг за дружку, мы продолжали продвигаться вперед.
И вдруг — крик впереди. Колонна остановилась, командиры подразделений ушли вперед выяснять, что случилось. Оказывается, оступился и упал в карьер начальник штаба нашего отряда Иван Шаповалов. Он стонал и охал в темноте где-то глубоко внизу. Появились веревки, к Шаповалову спустили одного из партизан и с его помощью извлекли Ивана из карьера. К счастью, он отделался лишь ушибами. Шура Каткова в темноте наощупь оказала ему первую помощь. Мы двинулись дальше.
Когда до железнодорожного полотна оставалось не более километра, была дана команда проверить готовность личного состава к выполнению задания. И вот здесь-то возникло одно непредвиденное осложнение. Оказалось, что, несмотря на все принятые меры, у всех промокли спички, поджечь бикфордов шнур нечем.
Выполнение задания пришлось отложить. Командование бригадой приняло правильное решение: немедленно отойти к ближайшей деревне, за день привести себя в порядок, потому что все мы были вконец измучены трудным переходом. Специальные гонцы должны были за это время достать необходимое количество спичек.
Так и сделали. Пользуясь темнотой, отошли к ближайшей деревне, здесь расположились на привал. День отдыхали, готовили подрывные заряды, а с наступлением ночи направились к своему участку железной дороги.
Я в ату ночь оставался при штабе бригады, который расположился примерно в полукилометре от железной дороги. Наступили тревожные минуты ожидания. Мы настороженно прислушивались, ожидая взрывов. В. К. Яковенко, осторожно подсвечивая фонариком, то и дело посматривал на часы.
— Наши уже возле железной дороги, — вглядываясь в кромешную тьму, вполголоса высчитывал Иван Шаповалов. — Вот они поднимаются по насыпи, вот…
И вдруг огромной силы взрыв оборвал его слова. Сразу же вслед за ним послышались пулеметные и автоматные очереди.
Мы вскочили, бросились в ту сторону, откуда раздался взрыв. Было ясно: произошло что-то непредвиденное. Даже по самым оптимальным расчетам так быстро партизаны не могли подобраться к полотну и заложить взрывчатку.
Едва пробежали несколько метров, как навстречу из темноты вынырнул боец из отряда Жлобича, срывающимся голосом закричал:
— Наши на минное поле напоролись! Немцы бешеный огонь открыли…
Так вот в чем дело! Скорее на помощь к товарищам!
Когда я подбежал к месту, где произошел взрыв, там уже разгорелся самый настоящий бой. Немцы вели огонь трассирующими пулями — яркие разноцветные стрелы то и дело вспарывали ночную мглу. Потом фашисты пустили в бой минометы и пушки. Железнодорожное полотно пришлось брать штурмом.
Первым, кого я увидел, когда подбежал к минному полю, был командир партизанского отряда Владимир Жлобич. Он лежал на боку, уткнувшись головой в мокрый песок, тихо стонал. Я опустился возле него на колени, достал бинт. Он попытался оттолкнуть меня, проговорил:
— Не надо! Беги, доктор, туда! Там много раненых…
Показал рукой в сторону насыпи и сразу же потерял сознание. Начал выкрикивать команды, какие-то бессвязные слова. У него оказалось несколько осколочных ранений в обе ноги. Я сделал ему перевязку, кто-то из партизан помог мне перенести его на наш временный медпункт. Здесь передал его медсестре, сам снова вернулся на поле боя.
Под прикрытием нашего огня группы подрывников пробрались к рельсам, заложили взрывчатку. И вот в общий гул боя вплелись негромкие, но дружные взрывы — сработали мины партизан. Задание командования было выполнено.
У нас оказались убитые, было много раненых. С первым же выстрелом на поле боя появилась медсестра Александра Каткова. Пренебрегая опасностью, она оказывала первую помощь раненым, на себе переносила их подальше от железной дороги, в лесную лощину, где я развернул походный медпункт. Работала Шура до тех пор, пока сама не была ранена в ногу. Партизаны вынесли ее в безопасное место, я сделал ей перевязку.
Была дана команда отходить. С боем партизаны стали отступать в лес. Раненых несли на импровизированных носилках.
И вот наконец все в лесу. Выстрелы постепенно утихли, фашисты не осмелились преследовать нас дальше. Теперь можно было сделать привал и осмотреть раненых. Стало светать. С помощью Шуры и санинструктора Михаила Кршки, чеха по национальности, я сменил бинты, снял жгуты, наложил вместо них давящие повязки.
Потом мы двинулись дальше.
Михаил Кршка пришел к нам в бригаду в конце сорок второго года, но лично я познакомился с ним несколько позже — весной сорок третьего.
Произошло это так. Однажды под вечер ко мне в санчасть заявился высокий молодой человек, бледный, с красными от бессонницы глазами. Обеими руками он держался за правую щеку, стонал.
— Спасай, доктор! Совсем погибаю… Зуб!
Я усадил его на топчан, осмотрел зубы. Внешне больной зуб ничем не отличался от здоровых, но малейшее прикосновение к нему причиняло Михаилу жуткую боль. Конечно, в нормальных условиях зуб, наверно, можно было спасти, но в то время у нас в бригаде, кроме зубных щипцов, никакого стоматологического инструментария не было. Этими единственными щипцами приходилось удалять любые зубы: верхние, нижние, резцы и клыки…
— Надо удалять, — сказал я больному.
— Что хочешь делай, только поскорее!
Я дал Михаилу стакан самогона и вырвал зуб. Вскоре ему стало легче, он повеселел. Мы разговорились. Михаил рассказал о себе.
В составе 101-го словацкого полка Михаил Кршка охранял мост через реку Бобрик вблизи станции Капцевичи.
В начале декабря сорок второго года наша бригада получила задание подорвать этот мост. Ночью партизаны вышли на боевую операцию. По сигналу «красная ракета» отряд Далидовича оседлал дорогу Оголичи — Петриков, а отряд Глушакова атаковал немецкий гарнизон разъезда. Бойцы под командованием Жихаря начали разрушать полотно в направлении станции Птичь. Отряд имени Гастелло пошел на штурм дзотов около железнодорожного моста.
