— Верно, княже!
— Ольгерд Киев, Волынь, почитай, всю Западную Русь уже под себя загреб! Руками русичей воюет!
— Ханскую прибыль с тех земель себе прибрал!
Возгласы посыпались с разных сторон. Лицо князя просветлело.
— Вижу, союзны мы в мыслях, бояре. А потому давайте решать, кому в Орду путь держать скорый. Мое место здесь, с ратями. Не стряпая, поведу их на Торжок и далее.
— Дозволь слово молвить, княже? — прокашлялся боярин Кобыла.
— Говори.
— Ты верно сказал, что Джанибек тебе пока дружен. Вот и Темира окаянного, что алексинские земли грабежу подверг, в угоду тебе покарал. Посольству обязательно ехать надо, но ведь сборы не одну седмицу займут. Что-то там Кориат за это время хану и вельможам его в уши напоет?
— Что ты предлагаешь, Андрей?!
— Надо скорую гоньбу с княжеской грамоткой великому хану немедля отправлять. В ней твою просьбу Джанибеку сообщить и заверения в дружбе подтвердить. Ну, и про наше посольство уведомить, само собою. Глядишь, и выиграем время-то!
Симеон огладил бороду. Задумался.
— Тут человек нужен надежный и ловкий. Кого предлагаешь?
— А давай того парня наладим, что Темиру разгром учинил?! Джанибеку он знаком, раз такой подарок тебе через русича хан вздумал сотворить. Верил ордынец ему, что не утечет без боя за Джанибековы земли. Ну и, удачливый мужик, коль через столькое перешел и невережен остался. Верно, Василий?
Тысяцкий Вельяминов согласно кивнул.
— Где этот… как его зовут?
— Федоров Андрей, — подсказал Василий.
— Где этого Андрея сыскать можно?
— Он у меня в молодшей дружине по-прежнему. Хотел сотником поставить за ум и отвагу, да чудит он что-то. Просит отпустить из ратных, говорит, во мнихи уйти хочет. Все про какой-то грех свой повторяет, замолить его в обители желает.
— Как здесь закончим, тотчас же его ко мне! — жестко приказал великий князь. — Итак, на чем порешим, бояре? Рать ведем на подмогу Нову Городу и послов в Орду направляем?
— Тысяцкого надо на Москве оставить, город постеречь на всякий случай!
— Согласен. Быть посему.
Андрей действительно решил уйти в монастырь. Долгие годы скитаний на чужбине, постоянное нервное напряжение последнего времени, страшное ежедневное ожидание признаков заражения черной смертью не могли не надломить его психику. Он не хотел больше видеть в руке меч и зарабатывать этим на жизнь. Он не мог вернуться к повседневным будням мирного жителя, поскольку не находил в этом смысла бытия. И самое главное — он постоянно чувствовал себя виноватым за тот страшный совет, который дал под Кафой беглербеку Могул Буге. В памяти вновь и вновь всплывало вечернее море и корабли, уходящие в его кровавую даль. То, что страшная болезнь не угасла на берегах Русского моря, а перекинулась в неведомые дали, он считал своим тяжким грехом. Продолжали гибнуть тысячи и тысячи. Он словно видел: так же, как и раньше на берегах Итиля и в степи, в далеких городах и деревнях валялись зловонные трупы, которые уже некому было убирать. Он словно видел, как чума расползается по Европе, обезлюживая целые страны. Просыпался порою в холодном поту и шептал горячими губами: «Господи, прости мя, грешного! Я сам не ведал, что сотворил!»
И Иван, и Алёна как могли пытались помочь Андрею вернуться к мирной жизни. Дядя брал племянника на рыбные ловы, заставлял таскать длинный тяжелый невод, поил хмельным медом под наваристую уху у ночного костра. Они вспоминали свои совместные прошлые приключения, на какое-то время парень веселел, но вскоре вновь впадал в молчаливую хандру. Иван пытался свести его с веселыми жонками, не требовавшими от мужиков ничего, кроме жарких объятий и бессонных страстных ночей. Но не загоралось сердце Андрея любовными забавами, уходил он куда-нибудь на берег Москвы-реки, чтобы погрузиться вновь в молчаливое одиночество. Отчаявшись, Иван отослал племянника в Москву испрашивать разрешения у боярина Вельяминова на оставление княжей ратной службы. Василий сразу не дал своего согласия, повелев пока оставаться в дружине. Слишком много знал этот ратник, чтобы так вот просто оставить его без присмотра. Секреты большой политики — опасные секреты, за них во все времена порою люди вместо свободы получали внезапную смерть.
Вельяминов хотел посоветоваться о дальнейшей судьбе ставшего странным парня с великим князем, но тут состоялась описанная ранее Боярская дума. К вечеру Андрей предстал перед Симеоном.
Князь молча изучал стоящего перед ним человека взглядом, которым опытный коневод оценивает возможности нового коня. Наконец изрек:
— Спасибо тебе за прошлую службу, Андрей! Слышал, в иноки хочешь податься? Отчего, поведай! Ужели мир стал столь не люб лихому и умному парню?
— Не люб, княже… Устал я от мира. Нет мне в нем боле покоя, молитвами хочу грех свой искупить.
— Что за грех, расскажи? Да заодно поведай, как все эти годы в Орде жил, чем занимался. Баяли, Джанибек тебя возвысил, нойоном сделал? Ты присядь, не стой, беседа у нас с тобою длинная будет.
Великий князь слушал неторопливую повесть своего слуги и все больше удивлялся капризам человеческой судьбы. Услышав про причину вспышки чумы среди генуэзцев, не смог удержаться:
— Так вот как оно случилось? Выходит, они сами к себе эту заразу на галерах завезли? А теперь франкские короли и королевы из-за этих глупцов в гроб ложатся!
При слове «глупцы» Андрей до крови прикусил себе губу. Это не укрылось от глаз Симеона.
— Что с тобой?
— Так это ж я, княже, я во всем виноватый получаюсь! Вовек мне этот грех не замолить!
— Не понял, проясни!
Услышав следующие слова парня, князь надолго замолчал.
— Будем вместе молить Господа, чтобы отвел он от Руси напасть сию. В монастырь хочешь? Хорошо, отпущу тебя на все четыре стороны, только напоследок еще одну службу сослужи мне и всей Руси Владимирской. Важную службу, Андрей! Думаю, лучше тебя под рукою у меня нет сейчас никого. Снова в Орду тебе с грамотой моею птицей лететь надо и любой ценою Джанибеку ее побыстрее вручить. Возможешь?
В последнем слове прозвучал явный металл. По сути, это был уже приказ, на который Андрей мог лишь покорно кивнуть головою.
— Ступай в молодечную. Как грамота будет готова, тебя найдут. Возьмешь десяток для охраны, серебра на дорогу и — с богом! Бояре Кобыла и Сорокоум далее просветят, что от тебя требуется.
…Снова Ордынка, ставшая уже до боли знакомой. Снова быстрые смены лошадей по первому предъявлению княжей грамотки. На одном из дворов, завидев нерадивость и неторопливость конюших, Андрей едва не выхватил из ножен саблю:
— Княжью волю исполнять не хотите, ироды?! Наполы развалю!
Он был страшен в своем безумном желании поскорее выполнить поручение Симеона. Андрей после беседы с боярами четко понимал, сколь важна для десятков тысяч русичей эта бешеная гоньба. И еще осознание того, что это его последняя служба, а далее столь желанная келья, возможность быть одиноким и молить Его во спасение себя и многих других…
Сопровождавшие его ратные на третий день возроптали было, что ночевки коротки, что поясницы уже болят, что неплохо бы на долгий постой встать да баньку принять перед Диким полем.
— Я великим князем над вами поставлен, и мне одному решать, как быть! — сорвался в очередной раз Андрей. — Кто болен или слаб — не держу! Возвращайтесь назад и сами тысяцкому объясните, почему раньше меня в Москве оказались! Ясно все объяснил?!
Повтора не потребовалось. На двенадцатые сутки после выезда из Москвы они достигли столицы Золотой Орды.
Татары действительно находились в состоянии войны с улусом Хулагидов, но войсками руководил опять беглербек. Сам Джанибек находился в степной ставке между Итилем и Яиком. Андрей сообщил эмиру о своем прибытии и о целях визита. Эмир оказался знакомым Кадана, бакшиш взял охотно и пообещал доложить великому хану при первой возможности. Русичам отвели для ночлега просторную вежу и выдали двух баранов для первого питания. Дальнейшая забота о хлебе насущном ложилась на плечи (и кошелек) гостей.
Ставка была многолюдна, звучала разная речь, мелькали разные одежды. На русичей взирали с интересом, но знакомых лиц Андрей не встречал. Лишь однажды к ним подъехал конный и насмешливо вопросил:
— Московиты?
— Слуги Великого Князя владимирского! — словно отрезал Андрей, оглядывая богато одетого всадника на дорогом скакуне. — Здороваться батя с мамкой не обучили?
— Успеем еще поздороваться! — столь же весело, но с какой-то легкой угрозой ответил незнакомец, толкнул коня пятками и улетел прочь.
— Кто такой, не знаешь? — спросил Андрей у сопровождавшего гостей татарина. Тот всмотрелся и уверенно ответил:
— Литвин, над дружиной у них старший. Давно приехали, все встречи с великим ханом ждут.
