— Предпочтительно, рядом с обрывом, — добавил Гвидо.
— Точно. — Мартиньи обратился к Галлахеру. — Можете вы предложить что-нибудь подходящее? Не слишком далеко, но достаточно далеко, чтобы не было явной привязки к этому месту.
— Да, — ответил Галлахер. — Я думаю, что знаю очень подходящее место.
— Хорошо. Вы поедете в Рено, я последую за вами в Кубельвагене.
— Мне тоже ехать? — спросил Гвидо.
— Нет, — решил Мартиньи. — Вы останетесь здесь, держать оборону. Я схожу к дому за машиной, а вы вдвоем возвращайтесь на Рено к коттеджу и запихните тело Клейста в багажник.
Он повернулся и поспешно двинулся через лес в сторону дома.
Когда Мартиньи подъехал к коттеджу на Кубельвагене, они уже положили тело в багажник Рено, и Галлахер сидел за рулем, готовый ехать. Мартиньи спросил:
— Сколько времени займет дорога до места?
— Дальняя оконечность мыса Ля-Мой. — Галлахер раскрыл карманную туристскую карту острова. — Пятнадцать-двадцать минут в эти утренние часы.
— Есть вероятность на кого-нибудь наткнуться?
— В приходах у нас система неоплачиваемой полиции, так что она на врагов не работает, если ее к этому не вынуждают.
— А немцы?
— Нерегулярный патруль военной полиции, не более того. Есть вероятность, что мы не встретим вообще ни души.
— Ладно, двинули. — Мартиньи обернулся к Гвидо и двум женщинам, стоявшим в дверях. — Ждите нас здесь. Нам нужно обсудить кое-что. — И они уехали.
Галлахер был прав. На всем пути от Нуармона до Вудбайн-Коне и по главной дороге до Ред-Хаусес им не встретилось ни единого транспортного средства, и дальше, вдоль всего Ля-Рут-Оранж до самого мыса Кобие, тоже без неожиданностей. Наконец Галлахер свернул на узкую дорогу, остановил Рено и вышел из машины.
— Здесь справа внизу у Кобие есть укрепление, а слева, в направлении Ля-Мой, артиллерийская батарея. Выше все чисто. Примерно в двухстах ярдах отсюда дорога поворачивает, и идет вдоль обрыва. Место всегда считалось опасным, потому что там нет ограждения.
— Хорошо, — сказал Мартиньи. — Оставим Кубельваген здесь.
Он достал канистру с бензином и встал на подножку Рено, Галлахер вел машину по ухабистой дороге между двух высоких оград. Они выехали на кромку обрыва над маленькой долиной, узкое ущелье слева вело вниз к скалам и дальше к морю.
— Годится, — одобрил Мартиньи, постучав по крыше.
Галлахер остановил машину, вышел из нее и пошел к багажнику. Они вытащили тело Клейста и отнесли его в машину, усадив за руль. Галлахер оставил мотор работать. Когда он хлопнул дверью, убитый навалился на руль.
— Порядок? — спросил Галлахер, понизив голос.
— Одну минуту. — Мартиньи открыл канистру и облил бензином переднее сиденье и одежду убитого. — Порядок, теперь отпускайте.
Галлахер отпустил ручной тормоз, поставив передачу на нейтраль, и вывернул руль. Он начал толкать машину, и она сошла с дороги и двинулась по траве.
— Берегитесь! — предупредил его Мартиньи, зажег спичку и бросил ее в открытое окно со стороны пассажира.
На мгновенье ему подумалось, что спичка просто погасла, но, когда машина уже переваливалась через кромку обрыва, расцвело оранжевое и желтое пламя. Они повернулись и побежали по дороге к оставленной машине, а у них за спиной раздавался скрежет, а потом короткий взрыв.
Они добежали до Кубельвагена, и Мартиньи сказал:
— На всякий случай, спрячьтесь сзади.
Все складывалось слишком гладко, чтобы длиться долго. Не прошло и пяти минут после поворота с дороги от Корбие на Рут-дю-Сад, как Мартиньи увидел на обочине два мотоцикла военной полиции. Один из полицейских вышел на дорогу, освещенную лунным светом, и поднял руку. Мартиньи немедленно затормозил.
— Военная полиция, — предупредил он Галлахера. — Пригнитесь ниже.
Мартиньи открыл дверь и вышел из машины.
— В чем дело? — При виде его формы, полицейские вытянулись по струнке. Один из них продолжал держать в левой руке дымящуюся сигарету. — Аа, понятно, то, что можно назвать перекуром, — сказал Мартиньи.
— Штандартенфюрер, не знаю, что и сказать, — откликнулся курильщик.
— Лично я считаю, что самое лучшее, не говорить ничего. — Тон, которым произносились эти слова, был как-то особенно угрожающим. — Так что вы хотели?
— Ничего, штандартенфюрер. Просто нам нечасто приходится видеть транспорт в этих местах в такое время.
— Ну что ж, вы должным образом выполняете свои обязанности. — Мартиньи достал свои документы. — Вот мое удостоверение СД. Поторопитесь! — Он повысил голос, и он стал хриплым и неприятным.
Полицейский едва взглянул на удостоверение и трясущейся рукой протянул его Мартиньи.
— Все в порядке.
— Вот и хорошо. Тогда вы можете вернуться к своим обязанностям. — Мартиньи сел в машину. — Что касается курения, я бы посоветовал быть более осмотрительными.
Он уехал. Галлахер сказал приглушенно:
— Как вам удается звучать так убедительно по-нацистски?
— Практика, Шон, только практика. Много практики, — ответил Мартиньи и свернул на Ля-Рут-Оранж и двинулся к Ред-Хаусес.
Как только они подъехали к коттеджу, Сара открыла дверь.
— Все нормально?
— Да, — ответил ей Галлахер, входя за Мартиньи в дом. Мы столкнули машину с обрыва около Ля-Мой и позаботились, чтобы она загорелась.
— Это было необходимо? — спросила, вздрогнув, Элен и обхватила себя руками.
— Мы хотим, чтобы он был найден, — объяснил Мартиньи. — И если часовые на береговых укреплениях даже наполовину спят, они не могут не заметить пламени. С другой стороны, мы не хотим, чтобы он оказался в хорошем состоянии, поскольку тогда будет необходимо искать объяснение ножевой раны.
— Следует понимать, что у вас не возникло никаких проблем? — поинтересовался Келсоу.
— На обратном пути нас остановила военная полиция, — рассказал Галлахер. — Я спрятался, а Гарри продемонстрировал свои нацистские замашки. Нет проблем.
— Так что осталось только Гвидо поговорить с Савари, — подытожила Сара.
— Нет, — откликнулся Мартиньи. — На самом деле весь план существенно изменился.
Ответом было всеобщее изумление.
— Господи милостивый, что вы еще придумали? — спросил Галлахер.
Мартиньи закурил сигарету, встал спиной к огню и сказал спокойно:
— Вам лучше всем сесть, тогда я расскажу.
На следующий день в девять утра Галлахер поехал в Сент-Хелиер с двумя мешками картофеля в фургоне. На этот раз он не заглядывал на центральный рынок, а сразу отправился на базу снабжения армии, что располагалась в старом гараже на Уэсли-стрит. Первые грузовики с продуктами для армейских подразделений, находившихся в разных частях острова, выезжали обычно в восемь тридцать, что Галлахер и учитывал, планируя свой визит. Фельдфебель Клингер пребывал в своем стеклянном офисе и был занят завтраком. Колбаса, яйца, бекон, все очень по-английски. И кофе тоже настоящий, Галлахер ощутил это по запаху, когда поднимался по лестнице.
— Доброе утро, господин генерал. Что у вас есть сегодня для меня?
— Пара мешков картофеля, если вас это интересует. Взамен я взял бы любые консервы и кофе. — Он взял кусочек бекона с тарелки Клингера. — Как я вас ни увижу, вы всегда едите.
— А почему нет? В этой паршивой жизни это все, что мне осталось. Выпейте со мной кофе. — Клингер налил ему кофе. — Почему люди так глупы? До войны у меня был в Гамбурге хороший ресторан. У меня бывали все лучшие люди. Моя жена старается, как может, но на прошлой неделе он пострадал от бомбежки и никакой компенсации.
— То ли еще будет, Ганс, — сказал Галлахер. — Скоро они высадятся на пляжах, все эти томми и янки, и двинут на фатерлянд, а с другой стороны подходят русские. Вам повезет, если удастся сохранить дело. Эти рейхсмарки, которые вы копите, не будут стоить той бумаги, на которой они напечатаны.
Клингер прикрыл рот рукой.
— Перестаньте. От ваших разговоров с утра пораньше у меня будет несварение.
— Конечно, деньги вроде вот этой монеты никогда не утратят своей ценности. — Галлахер достал из кармана монету и положил на стол.
Клингер взял ее в руки и ахнул:
— Английский соверен.
— Точно. Золотой соверен.
Клингер попробовал монету на зуб.
— Настоящая.
— Разве я стал бы предлагать вам фальшивку? — Галлахер достал из кармана маленький полотняный мешочек и, дразня, покачал им из стороны в сторону.
Он положил мешочек на стол. Клингер высыпал из него монеты и стал прикасаться к ним пальцами.
— Ладно. Что вы хотите?
— Морскую форму. Военную морскую форму, — сказал Галлахер. — Как говорят наши американские друзья: ничего особенного. У вас их целые мешки здесь на складе.
