Оно медленно, но верно убивало её, это чувство.
— Нет, Миш, — отводя глаза, сказала она.
Михаил бросил окурок, ожесточённо втоптал его в землю.
— Да что ж такое!.. Вот что, я хочу сам с доктором поговорить!
И он, сильно прихрамывая, решительно направился к двери.
— Постой, Миш! — испугалась Вера.
Она сама не знала, чего так переполошилась. Не будет же он грубить доктору… Ну, выслушает её…
Просто всё это было ужасно стыдно, она чувствовала себя отвратительно.
— Не о чем с ней говорить!.. Постой! Миша!!!
Но он даже не повернулся на её крики, прихрамывая, уже входил внутрь, закрывал за собой дверь.
Михаил, не обращая ни на кого внимания, проковылял по коридору, постучал в дверь с надписью «ЗАВ. КОНСУЛЬТАЦИЕЙ Р.Л. СТЕПАНЧУК» и, не дожидаясь отклика, открыл её.
Заведующая женской консультацией Раиса Львовна, объёмная женщина лет пятидесяти с большим пучком седоватых волос на голове, несколько удивлённо подняла глаза на вошедшего.
— Вы ко мне, товарищ?
— Да, — слегка смущаясь, сказал Михаил.
Его воинственный запал быстро улетучивался. Белые халаты поневоле внушали ему робость. Слишком долго он имел с ними дело.
— Вы Раиса Львовна?
— Да, я, — всё так же настороженно ответила заведующая.
Она не ждала ничего хорошего от внезапного мужского вторжения в её владения.
— А вам чего здесь, собственно, нужно?
Михаил вдруг вспомнил, что даже не поздоровался.
— Здрасьте, — выдавил он из себя. — Я Денисов, муж Веры, она сейчас приходила за результатами анализов.
— Ах, вот как.
Раиса Львовна расслабилась. Теперь всё стало понятно, опасаться этого мужчины у неё не было никаких оснований. Очередной, ничего не понимающий в их женских делах муж пришёл качать права. Все эти мужики одним миром мазаны. Грубый, неинтеллигентный, ограниченный народ.
— Присаживайтесь, товарищ Денисов, — ласково пригласила она. — Я вас слушаю.
Товарищ Денисов уселся, вызывающе выставил вперёд протезную ногу.
Заведующая покосилась на неё, но, однако же, ничего не сказала.
— Я хочу знать, в чём дело с моей женой? — кашлянув, спросил Михаил. — В чём проблема?
Раиса Львовна усмехнулась про себя. Она и не сомневалась, что он обязательно будет винить во всём супругу. Так уж они устроены, эти мужчины, им в голову не приходит, что могут быть виноваты они сами. Безнадёжно закоренелые эгоисты. До чего же несправедливо распорядилась природа, поставив женщин в полную сексуальную зависимость от них. Если бы только можно было обходиться без них, не чувствовать их грязного, вечно отдающего винным перегаром дыхания?! Что-нибудь типа непорочного зачатия!
Вот было бы славно!
Она тяжело вздохнула.
— А почему, собственно, вы думаете, что дело в вашей жене, а не в вас?
Она спросила вроде бы нейтральным тоном, но Михаил всё же уловил подтекст и тут же возненавидел её.
— Я не думаю, а знаю, — сказал он, гневно сверля её глазами. — Я уже проверялся. Со мной всё нормально. Что с ней? Скажите мне правду.
— Что с ней? — задумчиво повторила Раиса Львовна.
Она как бы взвешивала, стоит ли вступать в диалог с этим мужланом. Всё равно что метать бисер перед свиньями.
— Да, что? — закипая, произнёс Михаил.
— Я хочу, чтобы вы поняли, — решилась заведующая, — как вас?
— Михаил Сергеевич.
— Так вот я хочу, чтобы вы поняли, Михаил Сергеевич, — наставительно повторила она, — женская гинекология вещь чрезвычайно деликатная, чувствительная… Ваша жена долгое время находилась под сильнейшим стрессом — сначала война, без вести пропавший муж, вы то есть, потом гибель дочери прямо у неё на глазах. Всё это не могло не отразиться на её организме. Возможно, Вере потребуется время на реабилитацию… Будем надеяться, что её организм, в конце концов, восстановит все свои функции. Но, очень может быть, и вы должны быть к этому готовы, что этого и не случится, потому что, как я вам уже объяснила…
— В каком смысле? — перебил её Михаил.
Он с трудом понимал, о чём говорит эта высокомерная, пышнотелая баба.
Где, интересно, она такие телеса наела во время войны?
Раиса Львовна обидчиво поджала губы.
Она терпеть не могла, когда её перебивают. Тем более вот такие типы, которых она видела насквозь, за километр. Выставил свою ногу вперёд как пулемёт. Думает, он большой герой. Поди знай, кстати, может, ему ногу ещё в детстве покалечило!..
— В том смысле, что у вас вообще больше может не быть детей, — сухо бросила она.
Вера ждала мужа, с каждой минутой всё больше и больше нервничая.
И вот он наконец появился с мрачным покрасневшим лицом, не глядя на неё, молча проковылял мимо, захромал прочь. Когда злился, то хромота усиливалась, он переставал контролировать себя.
Вера догнала его, пошла рядом, искоса посматривая ему в лицо. Потом не выдержала:
— Ну что она сказала? А, Миш?
— Сука она толстожопая! — не поворачивая головы, проворчал муж. — А ты как будто не знаешь! — Он злобно зыркнул в её сторону. — Ты что мне голову морочила? Ты же давно знала!
Вера ответила не сразу, с трудом подыскивала правильные слова.
— Я не знала… Она мне только две недели назад сказала. Знаешь, я боялась тебе говорить… Потом на самом деле не так уж много времени прошло… Мы можем ещё попробовать…
Теперь молчал Михаил. Прихрамывая, шагал рядом.
— Может, возьмем ребёнка на усыновление… — нерешительно продолжила Вера. — Сколько их сейчас вокруг, сирот-то…
Он по-прежнему никак не реагировал, будто не слышал её.
— Да хоть у меня в интернате… Например…
Он вдруг повернулся, посмотрел на неё полными слёз глазами. Она тут же осеклась.
— Ты что, Миша?
— Проклятая война! Что она с нами сделала!.. — глухо проговорил он. — Ненавижу!.. Фрицев этих твоих ненавижу!.. И…
Он безнадёжно махнул единственной рукой, зашагал дальше.
Вера до боли сжала кулачки, чтобы не зареветь.
Сбиваясь, сделала ещё несколько шагов, потом остановилась, в отчаянии смотрела ему вслед.
Он не договорил, наверное, хотел сказать, что ненавидит её тоже. Но почему?..
За что?
Чем она виновата?..
Михаил, хромая, уходил вперёд, всё дальше и дальше от неё.
Этот визит к врачу словно подвёл черту под их неуклюжими попытками снова наладить семейную жизнь. В тот же вечер Миша запил, перестал ходить на работу, сидел дома чёрный, небритый, с потерянным взглядом.
На третий день появился Кондратов, оценил обстановку, коротко поговорил с Верой и, печально улыбнувшись, уехал. Она в страхе думала, что Мишу уволят или могут даже исключить из партии. Но как ни странно, почти ничего не произошло. Выговор на него, правда, повесили, но этим и ограничилось.
Запой, в конце концов, кончился, всё вернулось в прежнюю колею. Только в свою постель он её больше не приглашал.
В тягостном, уже ставшем привычным немногословии проходили неделя за неделей. Единственным в прямом смысле слова ярким событием за последние месяцы стало появление в их доме электричества. Но, может, лучше бы его и не проводили вовсе. Ничего хорошего эта лампочка в их жизни не высветила.
Периодически возникали мысли о разводе, но Вера испуганно их отбрасывала. Не для того она ждала мужа столько лет, чтобы теперь с ним расстаться. И к тому же он инвалид, ему требуется постоянная помощь, даже сготовить себе толком сам не может, ведь только одной рукой управляется.
Сам Михаил тоже ни о чём подобном не заикался, вроде как всё его устраивало, и даже с бездетностью её он, похоже, смирился. Она пыталась пару раз вернуться к разговору о приёмыше, однако никакой заинтересованности муж не выказал, как обычно, промолчал, глядя куда-то в пространство, рассматривал там что-то, только ему ведомое.
Вера решила не торопить события. Глядишь, пройдёт время, он понемножку оттает, отойдёт, а там видно будет.
Только на время она теперь и уповала. Но сколько его должно было пройти, сие никому не ведомо.
Как-то, вернувшись после работы, Вера нашла дом пустым. Ещё с улицы она с удивлением заметила, что свет в доме не горит. На столе лежала записка следующего содержания:
Я УЕХАЛ В СВЕТОЗЁРСК В КОМАНДИРОВКУ ЗА ДЕТАЛЯМИ. ВЕРНУСЬ ДНЯ ЧЕРЕЗ ТРИ.
Записку эту она перечитала несколько раз, потом устало опустилась на стул, безнадёжно уставилась в тёмное окно.
Уехал, стало быть. Даже не счёл нужным зайти в школу, предупредить её…
Просто взял и уехал.
С другой стороны хорошо — окреп настолько, что может уже самостоятельно отправляться в такие дальние поездки. На одной ноге да с одной рукой не так уж это просто, чего и говорить…
