Карл пожал плечами.
— Дела… Сам понимаешь.
— Гмм. Ну, предположим, мы отпустим вас с миром, как ты предлагаешь. Где гарантия, что вы не побежите с доносом к первому встречному патрулю?
Карл засмеялся.
— Ты, конечно, шутишь! Неужели всерьез полагаешь, что мы рискнем жизнью из-за какой-то паршивой свиньи? Нет, мой друг. Вот ее, — он указал подбородком на старуху, о которой в общем шуме все забыли, — вам нужно опасаться. Она начнет сплетничать с приятельницами на рынке, и эта весть моментально разойдется по Парижу. На вашем месте я бы убил ее. Жизнь сейчас стоит дешево, жалеть о ней никто не будет.
Старуха с пронзительным криком прижалась спиной к стене.
— Заткнись! — рявкнул Легионер. — Что это с тобой? Тебя тронул кто-то хоть пальцем?
— Она консьержка из дома напротив, — сказал Фернан. — Ей нечего делать в это время на улице. Мы уже несколько недель носимся с мыслью прикончить ее.
Старуха завопила, бросилась в ноги Порте и, всхлипывая, ухватила его за лодыжки. Легионер взял ее за плечо и поднял.
— Слушай меня, старая. Держи язык за зубами, если хочешь оставаться живой. Ясно? Только пикни, и тебе конец. И не забывай, что отныне ты взята на заметку. Поняла?
Старуха торопливо засеменила к своему дому. Карл с Фернаном дошли с нами до конца улицы.
— Как вы собираетесь пройти с этой громадной тушей? — спросил Фернан. — Неприметной ее не назовешь, так ведь? Через Сену вам ее не переправить. В Париже охраняются все мосты.
Мы все еще надеялись, что через маленький мост Нотр-Дам можно будет спокойно перейти, но время ушло.
— Полчаса назад там никого не было! — с досадой произнес Старик.
Фернан пожал плечами.
— Вы, должно быть, ошиблись. Либо то была случайность. Посмотрите.
И конечно же на дальнем берегу стояли двое вооруженных полицейских. Мы стояли, нахмурясь. Сзади послышался шум приближавшегося «кюбеля».
— Сбросьте свинью! — прошипел Гюнтер.
Мы с Барселоной быстро наклонили велосипеды, и свинья полетела через ограду на площадь Сен-Жюльен-ле-Повр. По ту сторону ограды раздался сдавленный крик. Свинья упала на двух спавших бродяг, теперь они бежали со всех ног по боковой улочке. Наверняка манна падала им с неба на головы впервые в жизни, но они так перепугались, что не смогли ею воспользоваться.
Мы простояли у моста почти час, но нисколько не приблизились к решению проблемы. Хайде все еще упорно твердил, что не стоило за это браться. Старик монотонно стонал под нос, а Фернан повторял по меньшей мере в сотый раз, что все мосты в Париже охраняются и задача невыполнима.
— Может, пустимся вплавь? — предложил Порта.
— И потащим на буксире свинью?
— Выбросим свинью, — проворчал Старик. — Она не стоит таких хлопот.
Между ним и Портой завязался ожесточенный спор.
— Один из нас может переплыть и прикончить охранников, — сказал я.
И пристально посмотрел на Легионера, мастера таких дел.
— Убить их, — отрывисто произнес Хайде, — значит сунуть головы в петлю.
— И что ты предлагаешь?
— Бросить свинью.
— Бросить? — угрожающе переспросил Порта.
— Вот именно. Бросить. Я с самого начала говорил, что нужен план, но меня, как всегда, не послушали. «Нет, будем действовать по обстоятельствам…» «Положимся на удачу…» «Нельзя вечно строить планы…» И вот — видите, все вышло, как я предсказывал. Мы застряли с громадной свиньей посреди Парижа…
— Эй, а куда делся Малыш? — спросил Барселона, пытаясь создать отвлекающий фактор.
— Не знаю и знать не хочу, — ответил Старик. — Не стоило отправляться в это путешествие.
— Вот-вот, я говорил это с самого начала, только меня никто не слушал. Если б вы больше прислушивались к моим словам…
— Совершенно ясно, — заявил Фернан, словно сообщая новые сведения, — что полицейские вермахта не оставят без охраны ни одного моста. Они не дураки. Оставить один — все равно, что оставить все. Там всю ночь будут происходить нелегальные передвижения. Само собой…
Разговор продолжался все раздраженнее. Думаю, никто из нас не заметил возвращения Малыша, пока он с громким, довольным «Ха!» не бросил нам что-то под ноги.
— Что это? — угрюмо спросил Старик.
Малыш самодовольно улыбнулся.
— На что похоже?
Все пристально посмотрели на этот предмет. Старик равнодушно пожал плечами.
— Это гроб.
— Вот именно! Гроб. Для переноски свиней.
Надо отдать Малышу должное, умом он не отличался, но иногда у него появлялись блестящие мысли.
— Где ты, черт возьми, взял гроб? — восхищенно спросил Легионер.
— Стащил. Я ходил тут, искал что-нибудь полезное, и увидел этот — во дворе владельца похоронного бюро. Взял и принес сюда.
— Свинья в него войдет? — спросил я с беспокойством.
Она вошла в самый раз. Мы заколотили гроб, попрощались с Карлом и Фернаном, потом двинулись через мост похоронной процессией. Охранники, когда мы проходили мимо них, почтительно вытянулись в струнку. Порта воспользовался возможностью обнажить единственный зуб и пролить несколько слезинок, оставивших чистые следы на грязных щеках.
Уже светало, и Париж просыпался. Идя с гробом, мы встречали много сочувственных взглядов. Трактирщик с Жанеттой ждали нас в бистро, но при виде гроба Жанетта с громким криком бросилась на кухню. Даже трактирщик выглядел слегка встревоженным.
— Несчастный случай? — спросил он.
Потом сосчитал нас, и на лбу его появились морщины.
— Все на месте…
— Мы решили, что будет неплохо ее приготовить!
— Постойте, — сказал Порта, когда мы бесцеремонно поставили гроб на кухонный пол. И обратился к Старику: — Как имя той свиньи, что была у них в древние времена?
— У кого у них? — терпеливо спросил Старик.
— У богов. У Одина, Тора[141] и всех прочих.
— Не имею ни малейшего представления.
— У Одина, — вмешался Барселона. — Это ему принадлежала свинья. Как ее звали?
— Вот об этом я и спрашиваю. Как?
Никто не знал. Мы принялись горячо спорить, Одину ли принадлежала эта свинья, Фрейе[142] или Тору. Малыш вышел на улицу, начал останавливать прохожих, и вскоре этот вопрос обсуждала целая группа незнакомцев.
— Кто-нибудь должен знать, — сказал Порта.
— Полицейские, — сказал я. — Давай позвоним в полицию.
Легионер тут же взялся за телефон. Говорил он очень вежливо, извиняющимся тоном, но мы все услышали донесшуюся из трубки брань.
— Я не хотел расстраивать вас, — успокаивающе сказал Легионер.
Мы услышали, как полицейский прокричал товарищу:
— Какой-то псих спрашивает имя одной знаменитой свиньи!
И мы услышали ответ, негромкий, но разборчивый:
— Единственную знаменитую свинью, какую я знаю, зовут Адольф!
После этого мы позвонили в полевую жандармерию. Снова брань, на сей раз с угрозами ареста. Вопрос так и не был решен, когда мы через час покинули бистро, оставив свинью под надежным попечением Жанетты.
На площади Клиши нас остановил патруль. Его члены машинально потребовали у нас документы, однако было ясно, что на сей раз документы их не интересуют.
— Хотим спросить у вас кое-что, — сказал начальник патруля. — Знаете типа по имени Один? Знаете, что у него была свинья?
Мы кивнули, затаив дыхание.
— Не знаете, случайно, как ее звали?
Мы с сожалением признались в собственном невежестве.
В казарму мы вернулись с опозданием в полчаса. К нашему удивлению, никто и глазом не моргнул. Все были поглощены разговорами о свиньях.
— Эй, вы! — властно махнул рукой один офицер, подзывая нас. — Случайно не знаете имени свиньи, которая принадлежала Тору, а? Мы заключили по этому поводу небольшое пари. Хотим, чтобы кто-то разрешил наш спор.
Казалось, никто в Париже не знал клички этой свиньи. Я ее до сих пор так и не знаю.
Однажды в Сюрсне[143] полицейские вермахта арестовали двух мальчишек за незаконное владение пистолетами. Старшему было пятнадцать лет; младшему — всего тринадцать.
Их приговорили к смерти, но майор Шнайдер то ли из-за необычного гуманизма, то ли из страха перед близким концом войны — не решался привести приговор в исполнение. После нескольких проведенных в нерешительности дней он отправился прямо к самому генералу фон Хольтицу и попросил у него совета.
— Зачем обращаться ко мне? — холодно спросил фон Хольтиц. — Этот вопрос не имеет ни малейшего значения.
— Но ведь они еще дети.
— Им достаточно лет, чтобы знать закон, не так ли?
Майор Шнайдер не мог этого отрицать. На другой день мальчишек казнили на Монт Валерьене[144].
По казармам быстро разнеслась весть: прибыли гестаповцы. Они были во дворе, на виду у любого мазохиста, который хотел смотреть на них. Длинные черные «мерседесы» стояли у главных ворот между парой астматичных DKW[145].
