Стрелка высотомера показывала цифру «600». Я прибавила обороты. Сквозь редкие облака светила луна. Видимость была неплохой, и мне подумалось, что излишняя осторожность не помешает. Гибель Тани Макаровой и Веры Белик была еще свежа в памяти. Я попросила Акимову, чтобы она почаще просматривала задний сектор.
Минут пять мы летели спокойно. Далеко позади осталась уже линия фронта, и казалось, полет закончится благополучно. Вдруг рядом с нами пронеслась огненная трасса, а чуть сбоку и выше мелькнул силуэт вражеского истребителя. Я видела, как он разворачивался, чтобы вновь в ринуться в атаку.
Что предпринять? Высота и так невелика, снижаться дальше опасно. Но это единственный выход. Я резко изменила курс и отжала ручку. Когда до земли оставалось [194] метров двести пятьдесят, гитлеровец снова настиг нас и длинной очередью пропорол плоскости и фюзеляж. В последний момент я успела уклониться, и следующая очередь прошла мимо. Только когда до земли было уже около ста метров, я выровняла самолет. Теперь было не опасно - темно-зеленая окраска По-2 сливалась с общим фоном земли.
Участившиеся случаи нападения истребителей на наши тихоходные машины серьезно обеспокоили командование. И вот тут-то, чтобы как-то обезопасить летчиц и штурманов в случае аварии, нам категорически запретили летать без парашютов. Скрепя сердце мы примирились с этим новшеством. Впрочем, это было разумное и очень своевременное мероприятие, и весьма скоро мы убедились в этом.
Из Курово полк перебазировался в хутор Далеке. Вблизи него оборудовали взлетно-посадочную площадку, под жилье заняли большую усадьбу сбежавшего помещика. Здесь мы пробыли довольно долго.
К тому времени погода окончательно испортилась, начался период затяжных дождей и туманов. Черно-свинцовые тучи непрерывной чередой ползли с запада, заливая и без того прокисшую землю холодными потоками воды. Облачность была низкой, облака нередко стлались в 50-70 метрах над землей. В нормальных условиях полеты следовало немедленно прекратить. Но война есть война, и, несмотря на почти нулевую видимость, мы продолжали работать.
В Польше нам впервые довелось бомбить вслепую из облаков. Это было в середине октября 1944 года. Действовали мы в районах Макува и Модлина.
Продрогшие от сырости и холода, мы с Сашей Акимовой сидели в кабине и ждали сигнала к вылету. Уткнувшись носом в воротник теплого комбинезона и поджав ноги, я дремала. Изредка, чтобы не заснуть, приоткрывала глаза, с минуту всматривалась в ночную темень, отыскивая смутные контуры соседних самолетов, и вновь погружалась в сладкое забытье.
Сердитый, колючий ветер Атлантики, пронесшийся через всю Европу и растративший в пути тепло океана, повизгивал в расчалках и тросах, раскачивал плоскости, изредка ронял на туго натянутую перкаль крупные капли. «Бум-бум!…» - сквозь дрему отдавалось в моих ушах, и [195] тут же все звуки заглушал пронзительный свист, завывание. «У-уу! Худо ва-ам, ху-удо!» - казалось, выговаривал ветер. «Ну и пусть, - думалось мне. - Нашел чем пугать. И похуже видели».
Вдруг кто-то толкнул меня в плечо. Я вздрогнула и лениво повернулась.
- Что случилось?
- Тебя требуют к гвардии майору Бершанской, - услышала голос Акимовой. - Ты что, заснула?
- Угу.
Поеживаясь от холода, я вылезла на крыло и вместе с Сашей направилась на командный пункт.
В большой с высоким потолком землянке, освещенной тусклой, вполнакала, лампой, уже собралось несколько человек. Помимо командования полка здесь были ветераны Дина Никулина, Мария Смирнова, Надежда Попова, Серафима Амосова, Ирина Себрова, Ольга Санфирова и несколько штурманов.
Бершанская коротко доложила обстановку, ознакомила нас с задачей. Помолчав немного, добавила:
- Метеоусловия чрезвычайно трудные. Облачность низкая. Спускаться ниже ее и бомбить с такой высоты рискованно - осколки могут повредить свои же самолеты. А если лететь выше - не будет видна цель. Вот мы и решили с вами посоветоваться. Как быть, товарищи офицеры?
Наступила долгая пауза. Все задумались. В самом деле, где выход? Для слепых полетов, и особенно для слепого бомбометания, наши машины не приспособлены. Правда, нам приходилось действовать в тумане, но тогда, даже при отвратительной видимости, все же хоть как-то просматривались ориентиры, что давало возможность вывести машину на цель. А как это сделать сейчас?
Мы выжидательно поглядывали друг на друга.
- Ну что, ветераны, или иссяк порох в пороховницах? - пошутила Рачкевич. - Неужели не сумеем выполнить приказ?
Ответом на это был сдержанный ропот недовольства.
- Тогда ищите выход. Вы же командиры, опыт у каждой солидный, воюете не первый год, возможности свои и своей машины знаете. Предлагайте, а там обсудим, взвесим, - глядишь, и отыщем нужное решение. [196]
- Да чего его искать-то? - смущенно произнесла Акимова. - Он весь на виду, как есть. Надо работать из-под нижней кромки облаков.
- Чтобы погубить самолеты и людей? - спросила командир полка.
- Почему непременно погубить? - разом заговорили все.
- Разве мы не бомбили с малых высот? А Тамань, а Крым?
- Там было другое дело, - заметила начальник штаба полка Ирина Ракобольская.
- Почему? Бомбы другие, что ли?
- И бомбы те же самые, и люди, и машины, а вот случаи эти можно пересчитать по пальцам. Да и высота, насколько мне помнится, была большей, недосягаемой для осколков. Взрывная волна до машин добиралась, а для осколков был велик угол подъема. При высоте же облачности, которая имеется сейчас, воздействия осколков не избежать.
Спор разгорелся. В конце концов решили действовать так: к цели подходить под нижней кромкой облаков, затем подниматься в облака и бомбить уже оттуда, ориентируясь по времени.
И вот мы поднялись в воздух. Мне было немного не по себе. Саша Акимова определила по голосу мое состояние, когда обратилась к ней по переговорному аппарату.
- Да не волнуйся, - успокоила она. - Контрольный ориентир у нас надежный, не пропустим. Цель знакома, путь к ней выверен штурманами до секунды, так что в расчетах мы ошибиться не должны. Ну, а в случае чего, вынырнем из облаков и осмотримся еще раз.
- Хорошо, - согласилась я.
- Только выдерживай скорость. Постараюсь сбросить бомбы по назначению, - говорит мне штурман.
Минут через пятнадцать внизу тускло заблестела река Нарев, разделявшая советские и фашистские войска. Это и был наш контрольный ориентир: цель находилась совсем рядом. Я ввела самолет в облака и стала набирать высоту. В лицо пахнуло холодом и сыростью, точно из глубокого погреба.
- Как дела, Саша?
- Приготовься, осталось немногим больше минуты. [197]
Мерно, чуть глуше обычного, рокотал мотор. Незримо ползла навстречу липкая мгла, оседая на лице холодными каплями. Капли медленно скатывались по щекам, попадали за воротник и разбегались по телу ледяными мурашками, заставляя вздрагивать и поеживаться. Я недовольно ворчала, тихонько поругивая непогоду. Акимова, видимо, услышала мое бормотание.
- Ты чего?
- Да так. Капли за ворот попадают. Ну, а до цели нам еще далеко?
- Подходим. Сейчас сброшу первые бомбы.
Через несколько секунд машину слегка качнуло. Я невольно перегнулась через борт и насторожилась. Пробив толщу облаков, к нам донеслись приглушенные звуки разрывов.
- Надо посмотреть вниз. Если прожекторы зажгутся, значит, попали, можно будет сбросить и остальные бомбы, - передает штурман.
- А если нет?
- Тогда придется выйти под нижнюю кромку облака и повторить все сначала.
Но повторять маневр не пришлось. Внизу под нами забегали отсветы прожекторных лучей, взахлеб затараторили зенитки. Приятно! Значит, наши бомбы попали в цель. Иначе враг не открыл бы такого плотного огня, а выждал более удобный момент. Самолет вновь качнуло - оставшиеся бомбы оторвались от плоскостей.
Первая бомбежка вслепую из облаков удалась, и с тех пор мы стали применять ее довольно часто.
* * *
Маленький По-2 не давал покоя гитлеровцам. В любую, казалось бы самую неподходящую, погоду мы появлялись над вражескими войсками на малых высотах и бомбили их.
Каждый боевой вылет требовал от девушек огромного напряжения сил, тщательной подготовки, последующего разбора проведенных вылетов, проявления разумной инициативы, непрерывной осмотрительности и беззаветной отваги. Случалось, тот или иной экипаж попадал, казалось, в безвыходное положение, однако воля к победе, мужество и мастерство летчиц и штурманов помогали нам выходить победителями. [198]
Весь октябрь прошел в ожесточенных боях северо-западнее Варшавы, и работы нам хватало. А в ноябре летали мало и, откровенно говоря, были рады, что наконец-то впервые нам представилась возможность немного отдохнуть, привести себя в порядок, всецело отдаться мелким житейским радостям, которых были лишены на фронте. Полк все еще дислоцировался на хуторе Далеке. В большой помещичьей усадьбе места хватило всем, и мы устроились даже с комфортом. Девушки с присущей им домовитостью старались как можно лучше организовать свой быт.
