Мы поднялись по винтовой лестнице и пошли по длинному коридору, похожему на туннель под старой крепостью. По всему дому висели картины, на которых тощего вида людишки трахались так, что у них шел пар из задниц!
— Классические репродукции из Помпеи, — объяснила Глория с таким видом, будто это были заспиртованные яйца кайзера.
— Господи! Давно ты здесь? — спросил я, подумав, что это какой-то бордель для извращенцев.
— Дубина, — прорычала она с обаянием гадюки. — Это со времен древних римлян!
— Тогда тоже трахались? — спрашивает Ловкач, из чего стало видно, какой он тупой.
Дамочки начали разливать портвейн и шерри, но нам с Ловкачом они не понравились; мы спустились к Эльбе, принесли ящик «Лёвенброй»[105] и тут же начали пить.
Глория скулила, страсть так и лилась у нее из ушей, но когда я собрался залезть на нее, она мигом вывернулась и села на другом конце кровати, такой большой, что по ней можно было ездить на машине.
— Почему ты такой примитивный? — вздохнула она и выпила полстакана портвейна. Потом начала раздеваться, медленно снимая одну вещь за другой, как в кафе «Лаузен» по субботам, когда туда приезжают крестьяне с болот. Когда разделась, задрала ноги к потолку и стала шевелить пальцами с педикюром.
Я хотел забраться на нее, но она сбросила меня пинком с кровати и начала читать лекцию, что мы, немцы, культурный народ. Так торжественно, что я готов был подняться и отдать фюреру салют членом.
— Она что, ударила тебя молотком по яйцам? Или облила твой член купоросом? — спрашивает Порта с похотливой усмешкой.
— Нет, не так страшно, — отвечает с громким смехом Малыш. — Один глаз у нее был стеклянным, и она могла его вынуть, чтобы ты заглянул ей в голову.
— Хочешь, сделаю все морганием? — спросила она, схватив меня за член.
— Кончай ты, похабник, — кричит Старик, всем видом выказывая отвращение.
— И такой свинье дозволено носить почетный немецкий мундир! — ярится Хайде, гадливо отворачиваясь.
Офицеры молча переглядываются и думают об армии, к которой принадлежат.
— Ив самом деле сделала? — с любопытством спрашивает Порта после долгой, мучительной паузы.
— Хотела, — без малейшего стеснения отвечает Малыш.
— Ты подвергался большому риску, — задумчиво говорит Порта. — Подумай, что было бы, если бы ты ее обрюхатил и она родила ребенка со стеклянным глазом во лбу! Тебя обвинили бы в расовом осквернении!
Ночью ветер утих, и над самым горизонтом поднялось солнце, такое большое и красное, что, кажется, его можно коснуться, протянув руку.
Старик расстилает зеленый армейский носовой платок в снежной ямке.
— Помочись на него, — говорит он Порте.
— Пожалуйста, — усмехается Порта и опорожняет на платок мочевой пузырь. Платок медленно меняет цвет с зеленого на белый с розоватым оттенком.
Старик расстилает платок на пне, смотрит через визорный механизм специального компаса, несколько раз поворачивает регулирующий винт и наконец сжимает обе стороны прибора. Наверху возле регулировочного винта появляется узкая зеленая лента. Он обрывает ее, потом отрезает верхний край, делает из ленты квадратную рамку и кладет посередине нее компас. Платок уже стал розовым, как канты на наших мундирах. Старик списывает с компаса несколько цифр и смотрит на солнце, которое вот-вот скроется. Потом плотно прижимает к рамке платок.
— Черт возьми! — удивленно восклицает Порта. — Неужели моя моча такая крепкая, что может окрашивать платок в разные цвета?
Старик, не отвечая, вынимает из двух патронов пули и сыплет порох на платок, пока ткань не скрывается под ним. Ждет несколько минут, потом сдувает порошинки.
Потом он ставит компас в верхний правый угол рамки и нажимает крохотный винтик. Компас отбрасывает на платок резкий синий цвет, и из платка вдруг получается топографическая карта, на которой видны даже самые мелкие надписи. Подсветив ткань изнутри, он читает название цели нашей совершенно секретной задачи.
— Новопетровск, — лаконично говорит он, поднимаясь на ноги.
— Где это, черт возьми? — спрашивает Барселона. — Я никогда о нем не слышал.
— И очень многие не слышали, — сухо говорит Старик. — Новопетровск до того секретен, что официально не существует. Абвер получил сообщение о нем от своих агентов. Города там нет, только громадный лагерь, замаскированный под лес, с полосой обороны шириной в сто километров. Если окажешься в этом районе без разрешения, то прощайся с жизнью. Наша задача до того GEKADOS[106], что о ней знают только старшие офицеры в штабе Канариса[107]. Реактивные снаряды, сброшенные нам с транспортных самолетов, совершенно новой конструкции. Никаких сведений о них не должно попасть в руки противника. Надеюсь, я выразился достаточно ясно?
— Мы, немцы, мозговитый народ, — говорит Малыш. — Потремся лбом о стенку, и получается что-то вроде этого фокуса с носовым платком. Спорю на свои яйца, что если русские схватят нас, они будут сморкаться в этот платок, даже не догадываясь, что это секретная немецкая разработка, лучшая в двадцатом веке.
— Там, куда мы идем, есть мины? — испуганно спрашивает Барселона. С того случая на минном поле у него страх перед минами.
— Есть, конечно, — угрюмо отвечает Старик. — А ты как думал? Непременно идите по следам переднего. От шага на несколько сантиметров в сторону могут зависеть наши жизни… Если кто из вас наступит на мину, погибнет не только он, но и половина отделения.
— Мины вовсе не так опасны, как многие думают, — говорит высокомерно фельдфебель Шрёдер.
— Можно подумать, ты это знаешь, — отвечает Барселона. — Я три раза взлетал в воздух так высоко, что мог бы почесать Христу пятки, и я знаю, что такое мины!
— И тебя произвели в фельдфебели! — язвит Шрёдер.
Барселона хочет броситься на него, но Старик быстро встает между ними.
— Можете при желании перерезать друг другу глотки, когда взорвем этот объект. А до тех пор поберегите силы! Это самое опасное и серьезное задание, какое мы только получали. Теперь три часа отдыха и обед. Больше не будет ни еды, ни отдыха — с той минуты, как мы выйдем отсюда, и до тех пор, пока не уничтожим этот лагерь.
Мы зарываемся в снег, спасаясь от ледяного ветра, который несется над этой снежной пустыней с протяжным, унылым воем.
Порта открывает несколько консервных банок и делит между нами еду.
— Реактивные снаряды будем запускать с помощью пусковой установки, она в этом зеленом ящике, — объясняет Старик. Поднимает один из этих новых снарядов, чтобы мы все его видели. — Слушайте внимательно, — продолжает он, — и ты, Малыш, тоже! Если будете неосторожно обращаться с ними, от вас не останется даже пуговицы. Поворачиваете этот диск влево до цифры пять. Приподнимаете его, пока не раздастся щелчок. Поворачиваете диск до цифры девять. Вдавливаете его и снова поворачиваете к пятерке. Теперь снаряд на боевом взводе, и ничто не может помешать ему взорваться через пять часов. Резиновая штука на его конце — присоска, она пристает к поражаемому объекту. Если кто-то попробует снять ее, снаряд взорвется у него в руках. Как только мы выпустим все снаряды, пусковая установка будет уничтожена. Ничто, ни малейшая деталь, не должно попасть в руки противника! Если на вас внезапно нападут, когда будете готовиться к пуску, выдерните эту чеку, и через секунду вы и снаряд разлетитесь на атомы! Понятно?
— Эта чертова армия крепко держит нас за яйца, — равнодушно говорит Малыш. — Теперь нас заставляют совершить массовое самоубийство.
— Жизнь — это бросание игральных костей, — вздыхает Порта. — Мы стараемся выбросить шестерку изо дня в день!
— Я не стану выдергивать никакой чеки, — уверенно заявляет Грегор. — Тот, кто это делает, на мой взгляд, тупой болван. Самый надежный способ пережить войну — случайно оказаться на территории противника с чем-то совершенно секретным в кармане!
— Не лучше ли перейти прямиком к ивану, отдать ему эти штуки — и плевать на отечество? — предлагает Малыш.
— Государственная измена! — неистово орет Хайде.
Лейтенант Шнелле покачивает головой и демонстративно отходит от Малыша и Грегора.
— Каждая группа получит три снаряда и прицельное устройство, — продолжает Старик. — Как только снаряды будут на боевом взводе и готовы к запуску, сообщите мне по рации, и я их запущу. Напоминаю еще раз: поворачивайте диск только влево, и вы должны услышать щелчок. Если щелчка не будет или вы повернете диск вправо, снаряд взорвется у вас в руках! Малыш, ты понял?
— Полностью, — заверяет его Малыш, постукивая по лбу костяшками пальцев. — Запечатлелось в башке навеки, аминь! Инструкции по взрывчатым веществам я слушаю, кореш!
— Очень на это надеюсь, — смеется Порта, — иначе прощай, до встречи в аду!
