Коротченко сел на пенек, снова разверпул свой видавший виды планшет, положил на него карту.
— Вот здесь, на южной окраине города, есть березовая роща. В этой роще стоит старый одинокий тополь. Возле него в пятницу должен появиться человек — пожилой, седой, высокого роста. Твой пароль — «Земля». Его отзыв — «Луна». Этот человек работает на железнодорожной станции. Ты станешь отныне Александрой Ивановной Ивановой, — Тимофей Михайлович подал Тамаре паспорт.
Тамара взяла его, развернула, увидела свою маленькую фотокарточку с четкой синей печатью на белом уголке и отметила, что работа мастерская. Посмотрела городскую прописку: улица Пушкина, дом 75.
— «Луна» сведет тебя с Тридцатой. Вместе с ней разведаете о подразделении, которое охраняет мост через реку Беседь. В полукилометре от моста есть небольшой хутор, где ты можешь пробыть день-другой. Через Тридцатую постарайся установить связь с этим парнем, Володей Хомяковым. Поговори с ним, чтобы он поверил в силу партизан, посоветуй не горячиться зря, а действовать только с нами.
Тамара спросила, через сколько дней они должны вернуться.
— Через неделю. Крайний срок десять дней. Место и время встречи с Жамал установите сами. Если не управишься за то время, нам придется принимать меры для вашего розыска… А теперь тебе задание, Жамал…
Коротченко, сидя на пне, вытянул правую ногу, достал из кармана носовой платок — голубой, с желтой шелковой каймой, — и с нажимом протер глаза. Жамал невольно отметила, как постарел, как измотался Тимофей Михайлович за последние месяцы. От постоянного недосыпания глаза командира слезились, щеки были землисто-серыми, между бровей, казалось, навечно залегла глубокая складка постоянного напряжения…
Тимофей Михайлович сложил платок вчетверо, встряхивая его одной рукой, сунул в карман и продолжил:
— Во что бы то ни стало, Жамал, проберись к разъезду Бони. Установи, когда сменяется охрана моста возле разъезда, на каком транспорте и когда подъезжают туда солдаты, есть ли там дзоты… Вот, собственно говоря, и все. Если есть вопросы — прошу. Если нет — желаю благополучно выполнить задание.
VII
Тимофей Михайлович поднялся, крепко пожал женщинам руки.
Они вышли на задание в сумерках. Шли в полном боевом снаряжении — автоматы, диски с патронами, гранаты и мины. Это были не просто женщины, а партизанки Великой Отечественной войны, способные твердой рукой пустить пулю в человека, если человек этот пришел убивать детей.
Они шли по темному лесу малоизведанными лесными тропинками и, как все женщины, не могли долго хранить молчание, хотя того требовала обстановка.
— Помнишь, в прошлом году Павлик и Батырхан, тоже вдвоем, ходили в разведку и встретили в лесу бородача? — спросила Тамара. Она шла чуть впереди и, говоря, слегка поворачивала голову к своей спутнице.
— Нет, не помню, — призналась Жамал.
— Разве Жилбек тебе ничего не рассказывал?
— Он никогда мне ничего не рассказывает. Ты, говорит, и без того много знаешь, зачем тебе лишние переживания… А кто тебе рассказал? — спросила Жамал со значением.
— В общем, это неважно кто… — помолчав, ответила Тамара.
— Ладно, я и так знаю, — проговорила Жамал. Тамару совсем не огорчила осведомленность подруги, и она продолжала свой рассказ:
— Пошли они вдвоем в разведку, как мы с тобой, и встретили этого бородача. «Ты кто такой?»— спрашивают. Тот отвечает: «Партизан». — «Назови пароль». Он говорит: «Большая земля». Был когда-то такой межотрядный пароль, но к тому времени он уже устарел. Стали наши его допрашивать: «Из какого отряда?» — «Из Мглинского». Отвечает бойко, не моргнув глазом. Расспросили, кто командир, кто комиссар. Всех знает. Мало того, и Коротченко назвал, и Лебедева. «Ну, а почему ты один-то бродишь в лесу?» Одному, говорит, безопаснее в разведку ходить. «Места эти знакомы тебе?» Знакомы, говорит. «Можешь нам показать короткую дорогу на Хотимск?» — «Я эти места как свои пять пальцев знаю. Идемте». Пошли. Павлик зашагал с ним рядом бок о бок, а Батырхан отстал на два шага и автомат снял с предохранителя.
Ты ведь знаешь наших ребят, они уже всякого насмотрелись… Идут полчаса, идут час. В лесу трудно держать направление, можно кружить и кружить весь день на одном пятачке. Павлик первым заметил, что они дали круг. Наш Павлик… Он никогда не заблудится, у него такое чутье…
— Тамара, ты всегда почему-то хвалишь Павлика, — опять со значением заметила Жамал.
— Совсем не хвалю! — возразила Тамара. — Я тебе просто рассказываю, как у них тогда получилось. И если это был бы не Павлик, а твой Жилбек, то я рассказывала бы точно так же.
— Ладно-ладно, — добродушно согласилась Жамал. — Не сердись, я пошутила.
— Пока будем считать, что пошутила, — голос Тамары потеплел. — Но наперед смотри мне… Короче говоря, водил он их, водил, пока не начал дождь накрапывать и похолодало. Стали они пересекать небольшой овраг. По дну ручеек течет, а у ручейка видны свежие следы сапог. Павлик прикинулся мальчиком и говорит с этаким удивлением: «Слушай, парень, что это за следы?» А бородач так уверенно отвечает: здесь, мол, фрицев полно, это их следы, тут на каждом шагу опасность, так что вы без меня пропадете. Павлик перестал притворяться, надоело ему кружить вокруг да около, и он ка-ак рявкнет: «Врешь, скотина! Это наши следы! Мы полчаса тому назад здесь же проходили». А тот, бывалый, не растерялся, оправдывается: «Бросьте, ребята, ведь не по улице шагаем, а по лесу. Чуть-чуть, может, и заблудились, сейчас выберемся». Павлик снял автомат. Если, говорит, шагнешь чуть в сторону— не промахнусь. А дождик все льет и льет, и, пока стояли, Батырхан заметил, что у этого малого борода возле уха вроде бы отклеилась. «Ты зачем бороду прицепил? — спрашивает Батырхан. — А ну, сделай мне руки над головой!» Павлик дернул за бороду— на самом деле приклеенная. Обыскали они его и ничего не нашли — ни документов, ни оружия. «Какой ты партизан, — спрашивают, — если идешь на задание даже без перочинного ножика?» — «А так, — говорит, — безопаснее. Поймают фрицы, скажу — колхозник, в лес по грибы ходил». — «А бороду зачем приклеил?» Тот отвечает — дескать, партизан боялся: увидят, что бритый, подумают — фашист, да и пристрелят. Короче говоря, странным показался такой разведчик: и пароль знает, и командиров знает, и фашистов боится, и партизан боится. Привели они его на базу, к Лебедеву. В тот же день комиссар установил, что липовый бородач — матерый фашистский лазутчик. Оказалось, что в овраге у того самого ручья пятеро фашистов должны были поджидать этого провокатора. Он специально делал такие рейды в глубь леса, чтобы встретиться с партизанами и заманить их в лапы фашистов. В общем, Иван Сусанин, только шиворот-навыворот.
— Расстреляли его? — спросила Жамал.
— Нет, кажется, отправили на Большую землю, он какими-то сведениями располагал. Но до этого заставили его еще раз сходить к тому ручью в условленный час. Ну и, конечно, прихватили там всех пятерых немцев.
— А-а, теперь я вспомнила про эту ловушку, — сказала Жамал. — Но ты так интересно рассказывала, будто из книжки какой вычитала.
— Да, рассказывать-то интересно, — согласилась Тамара. — А вот если сами в такое положение попадем…
Женщины замолчали. Постепенно все больше давала о себе знать усталость. Лес молчал.
— Скоро начнет светать, — вздохнув, сказала Тамара. Она приостановилась, показала на яркую звезду.
— По-нашему называется Шолпан, — сказала Жамал.
— А по-нашему — Венера. Вернее, не по-нашему, а по-латыни… А может быть, по-гречески… Нет, наверное, все-таки Венера по-гречески — Афродита. Знаешь, Жамал, — продолжала раздумчиво говорить Тамара, — я иногда ловлю себя на мысли о том, что многое стала забывать из того, что знала. Иногда с опаской думаю, а смогу ли я учительствовать как прежде? Сколько будет тянуться эта проклятая война?..
Постепенно неровный, очерченный вершинами деревьев клок неба над головой стал светлеть. Стали оживать птичьи голоса. Партизанки свернули с тропы и углубились в чащу в поисках укромного места, где бы они смогли провести весь день, не боясь быть обнаруженными.
Неожиданно они наткнулись на хорошо утоптанную тропинку и, пройдя по ней шагов двадцать-тридцать, возле сухого лысого бугра увидели родник, бурливый и неспокойный. Вода в нем, вырываясь из-под земли, булькала, словно в кипящем котле. Женщины умылись ледяной водой, напились, наполнили фляжки и опять полезли в самую чащобу, подальше от тропинки, от родника.
— У нас говорят: где вода, там жизнь, — проговорила Жамал. — Родник притягивает к себе, как бы нам не встретить кого не надо.
— Да, береженого бог бережет, — отозвалась Тамара.
Они выбрали место для отдыха в густом непролазном кустарнике и укрылись в нем так, что если и пройдет кто в двух шагах, то ничего не заметит.
