— Я не знаю, о чем вы говорите. Я ничего не сделала, — проговорила Сара.
У нее от страха сводило желудок, в горле пересохло. «Господи, Гарри, — думала она. — Только улетай. Пожалуйста, улетай». Дверь открылась, и Мартиньи вошел в кабинет.
У нее на глаза навернулись слезы, она никогда не была так взволнована, как теперь, когда Грейзер отступил на шаг, а Гарри нежно ее обнял.
Ее переполняли эмоции, и она совершила величайшую ошибку.
— Ах ты, чертов дурак! — воскликнула она по-английски. — Почему ты вернулся?
Мюллер довольно улыбнулся и взял со стола маузер.
— Так вы и по-английски говорите, мадемуазель. Становится все интересней. Я думаю, Эрнст, лучше забрать у штандартенфюрера его Вальтер.
Грейзер выполнил указание. Мартиньи сказал по-немецки:
— Вы отдаете себе отчет в том, что делаете, Мюллер? Мадемуазель Латур говорит по-английски по той простой причине, что ее мать была англичанкой. Это записано в ее деле, хранящемся в штабе СД в Париже. Вы можете проверить.
— У вас на все есть ответ, — сказал Мюллер. — Что вы скажете, если я вам сообщу, что Вилли Клейст был убит вчера ночью? Медицинская экспертиза показала, что смерть наступила между двенадцатью и двумя часами ночи. Мне нет нужды вам напоминать, что в два вас остановили на Рут-дю-Сад, не более чем в миле от места, где нашли тело. Ну, что вы на это скажете?
— Могу предположить, что вы сильно переутомились на работе. Под угрозой вся ваша карьера, Мюллер. Вы это понимаете? Когда рейхсфюрер узнает обо всех фактах…
Мюллер едва не потерял самообладание.
— Достаточно об этом. Я всю жизнь был полицейским, хорошим полицейским, и не одобряю насилие. Однако есть другие, у которых другие понятия. Например, Грейзер. У Грейзера странная особенность: он не любит женщин. В действительности, ему будет приятно обсудить обстоятельства дела наедине с мадемуазель Латур. Но я сомневаюсь, что она при этом получит удовольствие.
— Не знаю, не знаю. — Грейзер обнял Сару, запустил руку ей за ворот и положил на грудь. — Думаю, ей понравится, когда я ее немного подучу.
Левая рука Сары вцепилась ему в лицо, расцарапывая до крови. Ею овладело такое бешенство, какого она никогда не испытывала. Когда Грейзер откачнулся, она опустила руку под юбку и выхватила из-за чулка крошечный пистолет. Вскинув руку с пистолетом, она выстрелила Мюллеру между глаз, в упор. Он отшатнулся к стене и свалился на пол. Грейзер попытался вытащить из кармана свой собственный пистолет, но не успел, Мартиньи уже завладел маузером Мюллера.
Галлахер и Гвидо сидели в Моррисе, припаркованном напротив Серебристого прилива, когда услышали шум приближавшегося транспорта. Они повернулись на шум и увидели, что приближается военная колонна. Впереди, в Кубельвагене с опущенным верхом стоял на всеобщее обозрение фельдмаршал Эрвин Роммель. Кубельваген остановился, и он вышел из машины. Из бронетранспортеров колонны выпрыгивали солдаты и бежали вперед, следуя приказам Хейдера.
— Хорошо, следуйте за мной, — приказал Баум и решительным шагом направился к входу в Серебристый прилив.
Дверь распахнулась, и Баум появился на пороге кабинета Мюллера через мгновенье после того, как Сара того застрелила. Баум вошел в комнату, Хейдер и дюжина солдат позади него. Он нагнулся через стол, взглянул на тело Мюллера.
Грейзер сказал:
— Господин фельдмаршал, эта женщина убила капитана Мюллера.
Баум его игнорировал. Он обратился к Хейдеру:
— Посадите в камеру этого человека.
— Слушаюсь, господин фельдмаршал. — Он кивнул, и трое солдат, подхватив упиравшегося Грейзера, вытащили его из комнаты. Хейдер пошел за ними.
— Возвращайтесь к машинам, — приказал Баум остальным солдатам и подал Саре пальто. — Можем идти?
Галлахер и Гвидо видели, как они вышли из бывшего отеля и сели в Кубельваген. Сара с Мартиньи сзади, а Баум снова встал у переднего сиденья. Он взмахнул рукой, и машина тронулась, за ней тронулась вся колонна.
— Что теперь нам делать? — спросил Гвидо.
— Господи, да что же это, в тебе совсем нет поэтичности? — возмутился Галлахер. — Мы последуем за ними, конечно. Я ни за что не соглашусь пропустить последний акт.
В маленькой комнате в Сентябрьском приливе метался на кровати и стонал Конрад Хофер. Снотворное, которое доктор дал Мартиньи, как и большинство лекарств, которые были в его распоряжении, было еще довоенного производства. Поэтому Хофер уже не был в полностью бессознательном состоянии. Он открыл глаза, ощутил сухость во рту, уставился в потолок, пытаясь вспомнить, где находится. У него было впечатление, что он видел какой-то кошмар, но забыл, что это было. Потом он вспомнил, попытался сесть и свалился с кровати на пол.
Он заставил себя подняться, голова кружилась, но он дотянулся до ручки двери. Она не поворачивалась. Он повернулся и, раскачиваясь, пошел к окну. Он попытался поднять шпингалеты, но не смог и разбил стекло локтем.
Звук разбитого стекла привлек внимание двух солдат, оставленных капитаном Хейдером в качестве часовых у Хингет, они вбежали во двор. Стали смотреть наверх, держа наготове оружие. Один — совсем молоденький рядовой, и второй постарше — капрал.
— Я здесь, — позвал их Хофер. — Помогите мне выйти. Меня заперли.
Он сел на кровать и обхватил руками голову, стараясь глубже дышать. Хофер слышал, как они протопали по лестнице, потом по коридору. Он слышал их голоса, видел, что дергается ручка.
— Здесь нет ключа, господин Хофер, — сказал один из них.
— Так выломай ее, дурачина.
Спустя мгновенье дверь распахнулась, ударилась об стену. Они стояли, глядя на Хофера.
— Найдите капитана Хейдера, — приказал Хофер.
— Он уехал, господин майор.
— Уехал? — Ему еще было трудно сосредоточиться.
— С фельдмаршалом, господин майор. И все подразделение с ними. Здесь осталось только нас двое.
Действие снотворного еще не совсем прошло, и Хофер чувствовал себя так, словно находится под водой. Он сильно тряхнул головой.
— Они оставили какой-нибудь транспорт?
— Есть Кубельваген, господин майор, — сообщил капрал.
— Вы умеете водить машину?
— Конечно, сэр. Куда господин майор прикажет ехать?
— В аэропорт, — сказал Хофер. — Нам нельзя терять время, помогите мне спуститься по лестнице и поехали.
С наступлением темноты в аэропорту был выстроен почетный караул, который пребывал в терпеливом ожидании. Та же группа офицеров, что приветствовала фельдмаршала при прибытии, собралась здесь, чтобы с ним попрощаться. Сторч находился далеко сбоку от JU52, ожидавшего своего прославленного пассажира в пятидесяти ярдах от здания аэропорта. Неккер в волнении шагал взад вперед, не понимая, что могло случиться. Сначала это невероятное сообщение от Хейдера из Монт-де-ля-Рок о почтовом самолете, а теперь это. Двадцать минут девятого, и никаких признаков.
Но вот послышался гул моторов, скрежет гусениц по бетонному покрытию, и, повернувшись на звук, Неккер стал свидетелем поразительного зрелища. Из-за угла главного здания аэропорта выворачивала колонна бронемашин, возглавляемая фельдмаршалом, стоявшим в Кубельвагене, опираясь руками о переднее стекло. Колонна двинулась прямо к Юнкерсу. Неккер увидел, как фельдмаршал махнул рукой Сорсе, смотревшему из окна кабины пилота. Центральный двигатель кашлянул и ожил, а Роммель повернулся и стал отдавать приказы солдатам, которые выскакивали из траков с оружием наготове. Неккер узнал Хейдера, потом увидел забинтованного моряка, которому двое солдат помогли выбраться из бронетранспортера и отвели к самолету, помогли залезть внутрь.
Все произошло за считанные секунды. Когда Неккер двинулся в их сторону, фельдмаршал пошел ему навстречу. Стало очень шумно, поскольку теперь заработали и двигатели на крыльях Юнкерса. Удивление Неккера еще возросло, когда он увидел за спиной фельдмаршала штандартенфюрера Фогеля и молодую француженку, которые вышли из Кубельвагена и поднялись по короткой лесенке в самолет.
Баум был в ударе. Его, действительно, взбодрил путь от Серебристого прилива до аэропорта. Он улыбнулся и положил Неккеру руку на плечо.
— Мои глубочайшие извинения, Неккер, но у меня были дела. Юный Хейдер был добр, оказав мне поддержку своими людьми. Очень многообещающий офицер.
Неккер был потрясен.
— Но, господин фельдмаршал… — начал он.
Баум продолжал:
— Главный врач госпиталя сказал мне, что этот молодой моряк был ранен во время атаки на конвой и очень нуждается в лечении в ожоговой клинике в Рейнсе. Он попросил меня взять его с собой. Конечно, в его состоянии, мы не смогли бы взять его в Сторч. Поэтому нам и нужен почтовый самолет.
— А штандартенфюрер Фогель?
