— Товарищ майор, НП нашли — прямо загляденье.
— На кого заглядываетесь?
— На фрицев, конечно. Прямо как на ладони, только до нас добраться трудно. Всё кругом простреливается.
— Ничего, доберусь.
Добраться оказалось очень трудно, но рискнуть стоило: наблюдательный пункт, оборудованный в полуразрушенном сарае, стоявшем на пригорке, действительно оказался очень удобным.
Войдя в сарай, я осмотрелся. У западной стены в проломе укреплена стереотруба. В земляном полу вырыто укрытие. Толково сделано, ничего не скажешь! Полуразрушенный сарай едва ли мог привлечь внимание противника. Поэтому наблюдение за противником можно было вести беспрепятственно. День выдался напряжённый, о еде некогда было и подумать.
Только к вечеру я спросил у капитана Булатова:
— Капитан, когда будете людей кормить?
Тот ответил раздражённо:
— Кабы я знал! Видите, что кругом делается? Авось ночью проберётся к нам кухня, а пока ремни подтягиваем.
Конечно, воевать и с подтянутым ремнём можно, но в дырявом сарае свободно гулял ледяной, пронизывающий ветер. Нас было человек семь. Сказать, что мы хотели есть, — мало, мы были голодны как волки, а главное — закоченели так, что зуб на зуб не попадал.
Какая-то возня около сарая привлекла моё внимание.
— Что там такое? — спросил я.
В ответ послышался бодрый голос моего ординарца:
— Товарищ майор, термос прибыл!
Двое связистов внесли большой термос. Вслед за ними показалась круглая курносая физиономия мальчишки.
— Вася, неужели один добрался? Как ты узнал, что мы здесь? — забросали его вопросами бойцы.
Устало улыбаясь, Вася ответил:
— Дед Игнат кашу сварил, а добраться до батальона нельзя: кругом пальба, укрыться негде. Нашли один овраг вроде бы подходящий. Поехали, а как до конца оврага доехали — смотрим: голову высунуть нельзя. Пришлось возвращаться. Зло меня взяло — сколько времени зря потеряли. Приехали на старое место, я говорю деду: «Ты меня подожди, а я дорогу поищу». Дед хотел сам идти, да где ему, старенькому. В общем часа два искал я дорогу: зайду в овраг, как будто можно проехать, а как до конца дойду, так сразу видно — дальше не пройдёшь. Дед в кухне огонь поддерживал, поддерживал, а потом говорит: «Брось, Васятка, давай огонь погасим и ночи дождёмся». Но я всё-таки решил найти дорогу. И нашёл.
— Досталось тебе, Васятка, — проговорил кто-то из связистов.
— Досталось, — охотно согласился Вася, — до сих пор ноги гудят. Сколько я всяких оврагов да лощин исколесил, и всё без толку. Решил бросить поиски, идти к деду и огонь погасить. Потом вернулся, уж очень обидно солдат без еды до ночи держать. Попалась, наконец, мне ещё одна лощина. Ну, думаю, попробую в последний раз.
Сначала мне странным показалось, что идёт она в другую сторону, но всё-таки я решил пойти проверить и вышел к батальону, но совсем с другой стороны. Теперь и в батальоне этот путь знают, хоть далековато, зато безопасно.
— А к нам ты как попал?
— Когда мы до батальона добрались, связные о вас рассказали. Ну, я взял термос и пошёл. Вот около вашего сарая страху натерпелся. Хорошо, что кашу нёс, а не суп.
— Почему?
— Вытек бы.
Мы бросились к термосу — и ахнули: на нём сияли четыре пробоины.
* * *
В первых числах ноября «генеральное» наступление врага выдохлось. Атаки уже не были такими массовыми и частыми. Реже стали артиллерийские обстрелы. Беспокойство по-прежнему приносили только немецкие снайперы.
Жизнь текла размеренно, насколько это возможно в военных условиях. Во всяком случае, боеприпасы и пища доставлялись своевременно. Удобные подходы из тыла на передовую позволяли передвигаться без потерь. Правда, было одно опасное место при переходе из одной лощины в другую, но оно простреливалось только сбоку, и поэтому люди проскакивали благополучно. Видимо, это благополучие и притупило нашу бдительность.
Дед Игнат и Вася подогнали двуколку с кухней в условленное место и стали ждать связных из рот. Из одной роты вместо положенных двух человек пришёл один.
— Лейтенант больше не дал, земляные работы большие, блиндаж строим, — объяснил он виновато.
— Придётся мне идти, — вздохнул Вася.
— Ты возьми термос, который полегче, — посоветовал солдат.
— Ладно, сам знаю, — обиделся Вася, — донесу, не бойся.
Однако с первых же шагов он понял, что угнаться за взрослым человеком ему трудно. К «перевалу», как называли открытый участок между двумя лощинами, Вася подошёл уже потный, но сдаваться не хотел. «Перевал как-нибудь осилю, — подумал он, — а там дорога пойдёт вниз, легче будет».
Едва они вошли на «перевал», как у солдата порвалась лямка от термоса. Чертыхнувшись, он остановился. Вася обогнал его и пошёл медленнее. Подойдя к небольшой выемке на середине «перевала», он обернулся и увидел, что солдат идёт за ним, но правая лямка всё время спадает у него с плеча.
Миновав выемку, Вася вдруг увидел шагах в пяти неподвижно лежащего бойца. Валявшаяся рядом волокуша не оставляла сомнений — погиб подносчик патронов.
Мальчик мгновенно прыгнул назад, в выемку, и тотчас же услышал тупой звук от падения чего-то тяжёлого. Обернувшись, он увидел, что солдат с термосом упал и остался недвижим.
«Снайпер», — мгновенно понял Вася и бросился в углубление. Дело дрянь, ни вперёд, ни назад хода нет. Неужели придётся ждать темноты? Ветерок ласково провёл холодной ладонью по разгорячённой спине. Второе прикосновение было уже не таким приятным. Вася поёжился. А через несколько минут ветер резал спину, как ножом.
Да, долго здесь не усидеть. Вася снял китель, набросил на термос, сверху пристроил фуражку и поднял всё это вверх. Тотчас же слева, на пригорке, за кустами сверкнул огонь и по термосу щёлкнула пуля. Вася понял: первое — нельзя высовываться, второе — термос пуля насквозь не пробила, значит им можно пользоваться как прикрытием.
Вася отстегнул лямки от термоса, связал их с куском тонкой верёвки и попытался пряжкой зацепить карабин, лежащий рядом с убитым бойцом.
Бросать самодельное «лассо» пришлось вслепую, высунуть голову было нельзя. Несколько раз он чувствовал, что пряжка за что-то цеплялась, но карабин с места не двигался. От резких движений Вася согрелся.
Вдруг мелькнула новая мысль: «Снайпер не просто стреляет. Он тщательно прицеливается. Значит, после выстрела ему нужно время перезарядить винтовку и прицелиться». Вася подсчитал — на это нужно секунд сорок.
Приготовив «лассо», он снова приподнял термос с наброшенным на него кителем. Щёлк! По термосу ударила пуля. Мальчик приподнялся, кинул ремень и сразу же зацепил карабин. Открыл магазин: в кем был один патрон.
Положив справа от себя термос и прячась за ним, он медленно начал выползать из укрытия. Две пули ударили в термос, а третья с визгом пролетела мимо. Мальчик продолжал двигаться.
Снайпер, видимо, понял, что до человека ему не достать, и прекратил стрельбу, а Вася уже добрался до второго термоса и, укрываясь теперь двумя, добрался до спуска, где был уже в безопасности. «Погоди же, я сейчас тебе удружу», — подумал он, увидев, что от лощины в сторону отходит извилистый овражек. Вася решил, что по нему легко пробраться в тыл снайперу. В действительности всё оказалось значительно сложнее: овраг петлял, уводя мальчика в сторону.
В конце концов Вася потерял ориентировку. Он приподнялся, чтобы оглядеть местность, и чуть не выронил карабин: метрах в трёхстах — пригорок, кустики и под ними серо-зелёное пятно: снайпер! Вася поднял карабин, но тут же опустил его. Единственный патрон! А на таком расстоянии легко и промахнуться.
Васе стало страшно: ведь стоило вражескому снайперу оглянуться — и конец. Остановиться? Нет! Осторожно добравшись до пригорка, он выдвинул ствол карабина, прицеливаясь. Грохнул выстрел. Снайпер нелепо взмахнул рукой, будто желая вскочить, и грузно осел.
Вася несколько минут лежал неподвижно, но враг не шевелился. «Достать бы винтовку, — подумал мальчик, — говорят, что у снайперов они особенные». Но вспомнил про термосы с кашей, про патроны и помчался назад. Теперь можно бежать не скрываясь. Он взвалил термос на плечи.
Добравшись до первого батальона, Вася предупредил бойцов:
— Смотрите, товарищи, ешьте кашу осторожней, в ней снайперские пули.
— Ну что ж, это для навара, — засмеялись солдаты.
* * *
После бессонной ночи или атаки, когда все жилочки дрожат от напряжения, каждый лечит нервы как умеет: один завернёт самокрутку потолще, другой пристроится где-нибудь и пишет письмо домой, а командир нашей дивизии генерал Панфилов лечился крепким чаем. Такого любителя чая и такого мастера заваривать его я ещё не встречал.
Однажды в сырую осеннюю ночь, в период напряжённых боёв за Москву, Иван Васильевич Панфилов приехал в наш полк. Генерал устал, озяб, под глазами тёмные круги.
