— Дай покурить! — попросил Кордтс.
— А ты разве не принес табачку?
— Да откуда? У них там вообще ничего нет.
Фрайтаг с сомнением посмотрел на него и вытащил сигарету из-под простыни, в которую был замотан с головы до ног.
— Ты только на нас особенно не рассчитывай, Улыбчивый. Похоже, лекари тебя неплохо залатали. И у тебя еще осталась неделя отпуска.
— Какой тут к черту отпуск! — отмахнулся Кордтс. Поскольку боль в щеке все также продолжала беспокоить его, он пребывал в не слишком хорошем настроении, хотя был доволен тем, что вернулся из госпиталя. Он знал, что эта радость ненадолго и через пару дней, проведенных на периметре, настроение его изменится, причем не в лучшую сторону. — И больше не называй меня так.
— Почему? — удивился его товарищ.
— Глупое прозвище, вот почему.
Фрайтаг пожал плечами, и прозвище как будто испарилось в хрустальном полуденном воздухе. Они покурили, передавая друг другу одну сигарету. Небо, как и несколько дней назад, было пронзительно-голубым. Казалось, будто холод поглотил весь воздух, а небо низко повисло над головой. Иногда это вызывало неприятные ощущения. Оба солдата часто закрывали на несколько секунд глаза, чтобы снова вернуться в знакомый мир теней, который отбрасывали на землю их фигуры.
Другие солдаты из их взвода и роты занимали позиции и возились с оружием или лениво сидели, прислонившись к снежной стене. Яркий солнечный свет искажал расстояния, и находящийся неподалеку от тебя человек казался далеким, а далекий, наоборот, близким. При этом их лица можно было разглядеть с одинаковой четкостью.
— Спасибо, — поблагодарил Кордтс, глядя на дымок сигареты. — Я не знал, что отбираю у тебя последнюю.
— Да ладно, — перебил его Фрайтаг. — Нам сбросят еще курева, рано или поздно.
Дымок, поднимавшийся над его головой, испарился.
Неожиданно грохнул выстрел. В этом не было ничего необычного. Какой-то солдат, сидевший возле снежной стены, упал, удивленно вскрикнув.
— К чертям все это! — рявкнул кто-то, отреагировав на происходящее быстрее остальных. Кордтс не узнал этого человека, сердитым тоном приказавшего им отойти прочь от стены. Раненый лежал на снегу и стонал. К нему подбежали Фрайтаг и незнакомый сердитый солдат. Остальные бросились врассыпную.
Однако никакого укрытия поблизости не было. Единственной защитой оставалась снежная стена. Солдаты двигались на удивление медленно. Ближайшее здание находилось метрах в ста отсюда, и несколько человек решили найти прибежище там. Они все еще продолжали бежать к нему, когда грянул второй выстрел. Остальные солдаты предпочли залечь за невысокими сугробами и обломками камней, зарываясь лицом в снег.
Кордтс уже был измотан долгой ходьбой от здания ГПУ до периметра. Его легкие болели от холодного воздуха, и он никак не мог восстановить дыхание. Кроме того, хватать ртом воздух ему мешали швы на левой стороне лица. Больнее всего было уголку рта возле самой губы. Он проковылял мимо снежной стены, сделав всего несколько шагов, и упал прямо в снег. Все осажденные очень устали и находились на крайней стадии физического истощения и, хотя по-прежнему неизменно пытались найти укрытие от вражеских пуль и избежать смерти, нечасто задумывались об этой неприятной штуке.
Некоторые из них приподняли головы и стали перекликаться. Никто не знал, откуда ведут огонь русские. Фрайтаг подтащил раненого ближе к Кордтсу. Второй солдат исчез неизвестно куда. Раненый стонал и при помощи Фрайтага полз вперед. На белой накидке выступило яркое кровавое пятно. Они приблизились к тому месту, где лежал Кордтс, и упали рядом с ним. Раненый больше не стонал. Повернув пепельно-серое лицо к Фрайтагу, он лишь судорожно хватал ртом воздух.
— Это мое место, — проворчал Кордтс.
— Ну, ты свинья! — отозвался Фрайтаг.
Кордтс вовсе не собирался препираться из-за места, это была лишь мрачная шутка, которая в эти мгновения даже ему не показалась забавной. Фрайтаг это понял, потому что знал своего товарища уже около года. Он покачал головой и больше ничего не сказал.
Раненый по фамилии Байер поднял глаза к небу. Ему стало немного лучше, хотя он по-прежнему часто дышал. Вид у него теперь был не такой испуганный, как минуту назад. Он выругался, затем пробормотал что-то невнятное. Судя по всему, его ранило в плечо. В отбрасываемой снежной стеной тени проступившая через белую накидку кровь казалась не красной, а серой или скорее бесцветной. Глаза не сразу приспосабливались к переходу от яркого света к тени.
— Он мертв? — спросил Кордтс.
Фрайтаг оглянулся на тропинку, которую только что преодолел вместе с Байером.
— Похоже на то.
— Кто это?
— Забыл, как его зовут. Кажется, Фриче или что-то в этом роде. Он вчера прибыл вместе с отрядом егерей.
Незнакомый солдат, которого Кордтс счел пропавшим, лежал вдалеке во взрыхленном взрывами снегу. На ветру шевелилась его маскировочная накидка. Человеческое тело казалось неотличимым от мусора, которым были завалены руины непривычно широких городских улиц.
— Если он пошевелится, то я за ним сползаю.
— Пусть ему помогают его товарищи, — предложил Кордтс. — Не будь дураком.
Фрайтаг, который был скорее импульсивным и энергичным, а не склонным к героизму человеком, привык к подобным словам товарища и поэтому не удостоил его взглядом. Они оба посмотрели на унтер-офицера егеря, но тот даже не пошевельнулся. Совсем недавно Кордтс окончательно укрепился в своем презрении к войне и всем ее участникам, включая и самого себя, но особенно офицеров, которых за редким исключением считал жертвами какого-то генетического заболевания. То же самое относилось и к унтер-офицерам и даже его товарищам-рядовым. Однако в подобные моменты, когда у него не было времени, чтобы раздумывать о том, насколько ему все осточертело, он мог, рискуя собственной жизнью, броситься на спасение товарища. Но не незнакомого человека.
Фрайтаг, похоже, не знал, как ему поступить, и наконец посмотрел на Байера.
— Как ты себя чувствуешь?
— Ты не знаешь, самолеты сюда все еще летают?
— Ты же сам знаешь, что нет, — ответил Фрайтаг.
Байер ответил ему сердитым взглядом, как будто его поймали на лжи. Однако вскоре выражение недовольства слетело с его лица, сменившись гримасой боли.
— Откуда мне знать? Может, мои дела и не настолько плохи.
— Тебя ранили в плечо, — произнес Фрайтаг, отодвигая в сторону пропитанную кровью маскировочную накидку и рассматривая место ранения. — Тебе холодно?
— Конечно, холодно. Зачем спрашиваешь? — снова рассердился Байер, качнувшись, как пьяный, от пронзившей его тело боли.
— Все в порядке, тогда, пожалуй, с тобой все будет хорошо, — ответил ему Фрайтаг.
Похоже, что раздражение раненого свидетельствовало о том, что уже не испытывает болевой шок. Холод часто приводит людей в чувство, так что ранение Байера было не слишком опасным. Ветер сегодня существенно утих, погода улучшилась, солнце светит ярко. На одном из «юнкерсов» — еще до того, как самолеты перестали прилетать к Холму, — осажденным сбросили несколько ящиков с ампулами адреналина. Шерер приказал спрятать несколько ящиков в здании ГПУ, но большую часть ампул решил распределить среди солдат периметра. Адреналин следовало использовать сразу, когда в этом возникала необходимость, хотя выделенного количества явно на всех не хватало. И все же это решение спасло немало жизней.
Однако в мыслях у Байера было что-то другое. Он почему-то все еще надеялся на то, что раненых будут и дальше вывозить из осажденного города самолетами. Он задним умом понимал необоснованность своих надежд, лишь слова Фрайтага вернули его из грез на землю.
— Самострел, — пробормотал он, наверно отчаянно цепляясь за напрасную мечту вырваться из этого ледяного ада.
— Забудь об этом! — оборвал его Фрайтаг. — Твое ранение в плечо тебе не поможет.
— Как знать, вдруг поможет. Сигарета у тебя есть?
— Кордтс выманил у меня последнюю.
— Нет. У меня курево есть. Посмотри в кармане. Я сам не дотянусь.
Фрайтаг пошарил в карманах у Байера, но так ничего и не нашел. Байер выругался. Кордтс, о чем-то задумавшийся, буркнул:
— Самострел лишь даст тебе билет в здание ГПУ. Это жуткое место. Но тебе там понравится.
Кордтс часто говорил подобные вещи, и Байер пропустил его слова мимо ушей.
— Как же мне выбраться отсюда? — спросил он у Фрайтага.
Это был неплохой вопрос. После первоначального смущения они поняли, что произошло. Внутри города действовали советские снайперы, причем уже довольно давно. Дней десять назад пять гражданских были пойманы на верхних этажах разрушенных зданий. У них нашли радиопередатчики и винтовки с оптическими прицелами. По приказу Шерера их повесили на городской площади. После этого в Холме стало немного спокойнее, по крайней мере внутри периметра. Похоже, что все началось снова.
