Десантники уже вели огонь из миномета. Толку получалось мало, но некоторые взрывы поднимались рядом с дотом. Когда тронулись, набирая скорость, Коля Серов, хоть и оглохший, но с цепким кошачьим зрением, выкрикнул:
– Глянь, командир! Там в капонире у дота пушка… или две. Не подпустят они нас.
Обычное дело. Такие мощные доты обязательно защищают с флангов. Или минируют подходы (пока Бог спасал), или ставят легкие пушки. Неизвестно, чем бы все закончилось, но вынырнули, как из-под земли, две «тридцатьчетверки». Они тоже шли к доту с фланга и вели беглый огонь. У них боезапас вчетверо больше, можно палить, не считая зарядов.
Откуда они взялись, кто их послал, раздумывать было некогда. Тимофей Лученок, как приказано, гнал вовсю, бросая машину из стороны в сторону. Но две пушки с торчавшими из капониров стволами вели огонь в основном по «тридцатьчетверкам», так как именно танковые снаряды рвались рядом с ними и представляли наибольшую опасность.
– Дорожка! – закричал Чистяков, увидев, как дернулся и застыл подбитый танк.
С места шарахнули по капонирам раз и другой. Там поднялась плотная завеса дыма. И остановившийся танк, и тот, который продолжал движение, долбили позиции обеих пушек. Самоходка остановилась в трехстах метрах от дота, зайдя почти с тыла.
– Щас мы тебя, – шептал Вася Манихин, баюкая снаряд в своих мощных ладонях.
Позади рвануло. Оглядываться времени не было, но уцелевшая пушка продолжала вести огонь. Пришлось истратить фугас на нее, а Вася уже бросал в открывшийся казенник новый снаряд.
Фугас врезался в боковину серой коробки, брызнули куски бетона. Еще один! Рвануло у основания. Не совсем точно, но тоже неплохо. Загнали в ствол очередной фугас, но выстрелить не успели. Лученок дал резкий задний ход.
– Минеры, вон в траве! Делайте что-нибудь.
И продолжал резво отступать. Не так просто было сковырнуть этот чертов дот. Вроде сумели пробиться, потеряв несколько десантников. Раздолбали с помощью танкистов две противотанковые пушки. Но бежали по глубокой, незаметной в траве траншее пять-шесть немецких саперов и пехотинцев с минами и взрывчаткой.
Ударили из гранатомета. Попали 30-миллиметровой гранатой в массивную орудийную подушку. Только это и спасло. Граната так себе, смотреть не на что, но кумулятивная. Метров с семидесяти вполне могла прожечь броню. Саня, высунувшись, стрелял быстрыми очередями из ППШ, не видя в траве цели. Вылез с пистолетом Коля Серов, несколько раз пальнул.
Эту кучку с гранатометом отогнали, возможно, кого-то зацепили. Но с тыла набегал опытный сапер с миной в руке. Рисковал, но отделение головой отвечало за дот, обязанное защищать его до последнего с флангов и тыла. Поэтому, рискуя, бежал дисциплинированный унтер, протягивая, как подарок, магнитную мину-сковороду большой мощности. Знал, сволочь, что пулемета у громоздкой русской самоходки нет.
Выручили танкисты. Открыли огонь сразу из обоих пулеметов, смахнули геройского сапера и начали утюжить траншею. Серов навел пушку. Всадили в дот три фугаса подряд.
Проломили метровую дыру, бетонный короб перекосило, пошел дым. А из задней двери, пригибаясь, убегал расчет. Догонять их не рискнули – мало ли что там, впереди. Тем более нет пулемета.
А «тридцатьчетверка» застряла поперек траншеи с порванной гусеницей. Вращая башней, вела огонь из пушки и пулемета, разгоняя остатки гарнизона. Когда подогнали самоходку поближе, Саня увидел в люке ротного Петра Сенченко. От радости, что выжили, раздолбали бетонный гроб, кинулись обниматься.
– Я ж тебя вызывал, – сказал с укором младший лейтенант. – Положено вместе действовать, а ваш майор меня в одиночку послал.
Прозвучало с обидой, едва не слезливо. Но Саня, мгновенно поправившись, лихо заматерился:
– Но мы и сами кое-что умеем. Разбили дот к ядреной фене. Вам, конечно, спасибо. Обложили бы нас минами.
А старший лейтенант Петр Сенченко, тоже оглушенный, объяснял, размахивая руками:
– Мы вначале не рисковали дальше двигаться. Потери слишком большие. А потом видим, ваш десант мины на немецкие пушки сыпет, а вы уже к доту приближаетесь. Решили не оставлять вас. Рванули, пользуясь суматохой. Правда, еще один танк потеряли и моему гусеницу перебили.
– Майор, что ли, вас послал?
– Нет, сами.
Осмотрели разбитый дот, второй за сегодняшний день. Отсюда хорошо просматривались подходы. Длинноствольное орудие «восемь-восемь» не давало танкам высунуться. В развороченных капонирах находились две разбитые 50-миллиметровые пушки. Вроде калибр небольшой, но ее кумулятивные заряды и снаряды с вольфрамовым сердечником прошибали броню «тридцатьчетверок» за полкилометра, а подпустив ближе, прошили бы и самоходку с ее броней в семь с половиной сантиметров.
В сгоревшем танке из роты Сенченко погибли двое ребят из экипажа. Один получил сильные ожоги, пока вытаскивал товарища. С него сорвали тлеющий комбинезон и бинтовали обожженную спину и руки.
Экипаж младшего лейтенанта Чистякова время зря не терял. Принесли в качестве трофеев автомат, несколько ножей, консервы и две фляжки чего-то спиртного. В первую очередь охотились за часами, но сумели найти лишь двое наручных часов, остальные были разбиты. Те, которые получше, торжественно вручили Чистякову.
Хозяйственный механик Лученок сменил свои изрядно побитые сапоги на трофейные, почти новые. Притащил также куртку, которую подстелил на сиденье. Кое-что досталось и танкистам Сенченко.
Минут через двадцать прикатил майор Швыдко с оставшимися танками. Долго рассматривал развороченный дот. Чистякову в знак одобрения лишь кивнул, а общался лишь со своим ротным Сенченко. Похвалил его за решительность, вроде невзначай поинтересовался трофеями. Танкисты знали натуру своего комбата, подарили ему «парабеллум» и выкидной нож.
– Часов не было, что ли? – рассматривая вороненый пистолет, спросил Швыдко.
– Поразбивало взрывами, – объяснил Сенченко.
– Взрывами, значит. Ну-ну…
Саня Чистяков, задетый, что майор не оценил риска, с которым действовал его экипаж, и ни словом не обмолвился о разбитом доте, отстегнул с руки часы.
– Возьмите. Вам нужнее. Будете со своими сверять.
Дело в том, что у Швыдко имелись часы, а у Сани не было. Решил отдать демонстративно. Бери, крохобор, если одних мало! Но Швыдко, внимательно оглядев младшего лейтенанта, который не выглядел простачком, небрежно отмахнулся:
– Оставь себе. Обойдусь.
И снова заговорил с Петром Сенченко. Затем подтянулась пехота, заняли позиции. Удивлялись толщине стен приземистого дота и с уважением поглядывали на самоходку с ее массивным орудием.
– Хорошо лейтенант сработал.
– Стены полтора метра, а он их насквозь!
– С такой пушкой можно воевать.
И тоже полезли за трофеями. Пехота, не настолько избалованная, как танкисты, довольствовалась малым и не искала чего-то особенного. Порылись в капонирах, нашли несколько удобных котелков с плотными крышками, подобрали ножевые штыки, уцелевшие гранаты. Некоторые сменили ботинки на добротные немецкие сапоги, забрали прорезиненные плащ-палатки – незаменимая вещь, когда идет дождь.
Получилось, что позиция возле дота стала местом сосредоточения пехотного и артиллерийского полков, танкового батальона. Вот-вот должен был приехать командир дивизии, чтобы принять решение, что делать дальше. Подошла самоходка капитана Пантелеева. Саня обрадовался ему, как родному, едва не кинулся обнимать. В последнюю секунду сконфуженно опустил руки, но капитан хорошо понимал его состояние.
Обнял Чистякова сам, хлопнул по спине.
– Молодцы, ребята! Рассказывай, как воевали.
Саня торопливо доложился. Сказал, что машина классная, а пушка проламывает эти бетонные гробины, только брызги летят. От души похвалил механика:
– От фрицевских снарядов на виражах, как на мотоцикле, уходили. Две штуки поймали, но броню они не пробили. Во, гляньте, какие щербины остались!
Спохватившись, младший лейтенант похвалил и наводчика Колю Серова, а заодно и остальных. Потом спросил, что случилось с третьей самоходкой.
– Подкалиберным врезали, – коротко отозвался Пантелеев. – Наводчик погиб, пожар потушили. Заряжающий сильные ожоги получил, в санбат отправили. Ремонтников ждут. Так что мы с тобой пока двумя машинами действовать будем.
Подошел майор Швыдко.
– Маленько повоевали, – небрежно подвел он итог. – Первую линию прорвали, но потери большие. На артподготовку столько снарядов извели, а немецкую артиллерию подавить не сумели. Мои орлы их пушки добивали. Твоя самоходка тоже малость помогла.
Про уничтоженные доты не сказал ни слова. Пантелеев странно посмотрел на толстого комбата, двинул челюстью.
– Значит, и Чистяков пострелял? Я ему задание давал доты из строя вывести. Попал хоть в цель?
– Попал, кажись, – после паузы отозвался майор.
– Слава богу, что хоть сейчас это заметил. А то я думал, наши самоходки никуда не годятся.
