— Черт возьми, что случилось? — спрашивает он, тяжело дыша. — Я совершенно оглох, и в животе у меня много того, чему там не место!
В состоянии шока мы кое-как выбираемся на твердую землю. Вокруг гремят и грохочут взрывы. Мы бежим, как сумасшедшие, с единственной мыслью — удрать из горящего лагеря.
— Где Малыш? — спрашиваю я дрожащим голосом.
— Он летел в ту сторону, — бормочет Порта, указывая на северо-запад. — Возможно, огг уже на Аляске и рассказывает медведям о своем путешествии по воздуху!
Позади нас раздаются возбужденные крики. Злобно стучат автоматы.
— Думаю, самое время убираться отсюда, — твердо говорит Порта.
За длинным склоном мы находим отделение, поджидающее отбившихся. Малыш сидит в громадном сугробе, утирая с лица кровь и грязь.
— Куда ты, черт возьми, делся? — спрашивает Порта.
— Проклятье, — пыхтит Малыш, возвращая на место свернутый нос. — Сперва я взлетел к немецкому богу и опрокинул его трон. Потом поплыл по воздуху и очутился в этом сугробе!
— Я никогда не видел ничего подобного, — говорит нам Хайде. — Он летел с неба, будто корабль инопланетян, и ушел в снег на три метра!
— Вы, должно быть, что-то напутали, — укоризненно говорит Старик. — Эти радиоуправляемые бомбы вполне надежны, рассчитаны в обращении на дураков!
— Видимо, не на таких, как мы, — стеснительно говорит Малыш.
За его словами следует оглушительный взрыв. Во все стороны летят снег, лед, земля, камни и военные материалы.
В центре этого вулканического извержения сотни танков и грузовиков.
На миг кажется, что все это плывет высоко в воздухе, потом туча рассыпается на миллионы частей, дождем падающих на землю. Взлетают два длинных казарменных здания, кажется, что они плывут по морю огня. Потом падают и разбиваются, взметнув массу крови, внутренностей, искореженных коек и бог весть чего еще. Протяжный, пронзительный, слитый вопль несется от тех солдат, которые вылетели из зданий и попадали на землю мешаниной крови и переломанных костей.
Несколько секунд стоит жуткая тишина. Потом над громадным лагерем с ревом вздымается пламя.
По небу начинают шарить скрещенные лучи прожекторов, открывают огонь зенитные батареи, расположенные вокруг лагеря. Должно быть, зенитчики считают, что это воздушный налет.
Серия неимоверных взрывов колеблет окружающую местность, словно землетрясение. К небу вздымается громадный столб пламени, все разрастаясь и разрастаясь.
Две огромные пелены огня поднимаются от тысяч и тысяч литров бензина, воспламененного взрывами бомб. По земле струится жар, словно горячее дыхание ада. На много километров вокруг снег тает, образуются целые озера. Посреди лагеря поднимается пламя, такое чистое и белое, что это переполняет нас ужасом. Потом появляется взрывная волна, сметающая на своем пути все живое и мертвое. Она вырывает деревья с корнем или ломает их, будто спички. Проносится над нами с оглушительным грохотом и разбрасывает нас далеко по замерзшим озерам.
По воздуху плывет грузовик с прицепом, кажется, что они едут по невидимой дороге. Падают далеко в лесу и превращаются в груду искореженного металла.
Три дня спустя мы все еще видим далеко позади себя зарево пожара. Весь горизонт в жутком огне, и хотя мы отошли уже на шестьдесят километров, кажется, он бушует прямо у нас за спинами.
Мы уже почти обезумели от изнеможения, по всяким пустякам вспыхивают ссоры. Малыш дважды чуть не избил лейтенанта Шнелле, так как тот постоянно грозит ему трибуналом.
Неожиданно я проваливаюсь под тонкий лед, и только быстрая реакция Грегора спасает меня от исчезновения в очевидно бездонной трещине ледника.
Сквозь шум ветра слышится странный грохот, напоминающий неистовый артобстрел. Стрелки компасов бешено вертятся.
Хайде говорит о магнитных бурях, но не может толком объяснить, что они собой представляют. Мямлит, что это особая разновидность полярных бурь, воздействующая на людей и приборы. Мы можем только соглашаться с ним. Но, как часто случается в Заполярье, ветер внезапно меняется, словно две бури дуют в разных направлениях. Снег и лед поднимаются громадными спиралями.
Внезапно унтер-офицер Штольц издает громкий, пронзительный вопль и исчезает в снегу, словно его втащили туда за ноги. Мы в отчаянии смотрим в темную расселину, куда он провалился в туче снега и льда.
Мы кричим, но из глубины нам отвечает только эхо.
— Отправился прямиком к дьяволу, — пожимает плечами Порта.
— Ну и черт с ним, — говорит Малыш. — В конце концов он был гнусным ублюдком!
— Говорить так об унтер-офицере нельзя, — делает ему резкое замечание лейтенант Шнелле.
— Неужели? — отвечает Малыш и презрительно меряет его взглядом.
Вскоре проваливается Барселона, но успевает ухватиться за выступ. Мы спускаем веревку и вытаскиваем его. Он почти обезумел от ужаса, говорит, что на дне расселины сидел дьявол и звал его к себе.
Ветер неожиданно прекращается. Наступившая тишина пугает нас. Кажется, что серо-стальное небо вот-вот упадет на нас. Всего через несколько минут буря начинается вновь и все усиливается.
— Ложись! — кричит Старик, но команда оказывается запоздалой.
Лейтенанта Шнелле сдувает в края утеса; он парит, как птица, переворачивается вверх лицом и падает в зеленые волны внизу. Мы видим его на гребне громадной волны, потом он скрывается в жадной белой пене.
— Небось поплыл заранее, чтобы устроить для меня трибунал, — говорит Малыш.
— Тут не над чем смеяться, — говорит потрясенный Хайде.
— Думаешь, я расплачусь из-за этого дерьмового офицеришки? — отвечает Малыш.
Буря усиливается до неистовства. Снег летит так густо, что видно всего на несколько сантиметров. Ветер превратил снежную пустыню в бушующее море. Снег накатывается громадными волнами, грозящими полностью поглотить нас.
Температура опустилась ниже тридцати градусов. Даже пар от нашего дыхания превращается в иней. Короткий день кончился, наступила темнота. Мы идем, словно бы нащупывая путь сквозь черные бархатные занавеси. Единственное удовлетворение от бури — в том, что русским она так же неприятна, как и нам.
Странный, меняющийся ветер относит на миг в сторону снежную завесу, и Порта видит группу солдат, идущую прямо к нам.
Старик приказывает рассеяться и окопаться в снегу.
— Куда они делись? — удивленно спрашивает Малыш после того, как мы посидели какое-то время в своих снежных норах.
— Должно быть, где-то поблизости, — говорит Порта и осторожно выглядывает из-за снежного гребня.
— Проклятый снег! Даже свой хрен не разглядишь без телескопа! — бранится Барселона, поправляя маску на лице.
Чуть в отдалении ветер намел снег высокими волнами. На миг из-за кромки сугроба появляется голова в меховой шапке.
— Дядюшка Иван, — улыбается Порта, спуская предохранитель.
— Я выбью ему зубы, когда он снова покажется, — злобно говорит Грегор, прижимаясь щекой к прикладу автомата.
Проходит почти два часа, прежде чем русские появляются, переползая через снежные горы. Один приподнимает руку и взмахом подает сигнал. Они делятся на две группы. Одна идет на север колонной по одному. Другая движется прямо к нам.
— Спокойно, — шепчет Порта, — не нужно бессмысленной разрозненной стрельбы! Мы все сделаем на пару с Малышом. Сперва прикончим задних. Ветер заглушит звуки выстрелов.
Берет снайперскую винтовку и устанавливает оптический прицел.
Малыш делает глубокий вдох и целится в задних солдат в меховых шапках.
Порта целится в предпоследнего.
Две винтовки стреляют одновременно.
Оба солдата валятся, словно от удара кулаком. Когда падают еще двое, командир отделения оборачивается и видит, что происходит. Останавливается и удивленно раскрывает рот. Потом тоже опускается, какое-то время стоит на коленях, прижав руки к лицу, в которое угодила пуля, и падает. Остальные ложатся и ползут обратно в укрытие.
Раздается залп, пули входят в снег со странным хлюпаньем.
Легионер вскидывает к плечу автомат. Три одиночных выстрела, последний из солдат противника подскакивает и падает замертво.
— До чего же глупо было выходить наверх, — говорит Порта, покачивая головой. — Если б они ползли вдоль снежного вала, мы не смогли бы причинить им никакого вреда!
— Интересно, что за болван был их командир? — говорит Малыш.
— Таким же бедолагой, как и мы, — отвечает Порта. — Из тех, кого всегда отправляют на опасное дело.
— Приди, приди, приди, о смерть… — напевает Легионер сквозь вой заполярной бури.
Мы строим иглу в глубокой лощине. Старику не хотелось отдавать такой приказ, но он видит, что наши силы почти на исходе.
— Послушайте, — говорит Порта, удобно устроясь в лучшем месте иглу. — Когда я служил в Первом танковом полку в Берлине, командир однажды послал меня отнести письмо его жене…
