по поселку, запутывая следы и пытаясь определить слежку. Хвоста за ним вроде не было. Пацан вернулся на Фабричную, прошел мимо деревообрабатывающей фабрики и рванул к болоту.
Он вышел к поляне в пять часов, упал на землю, подал сигнал манком. От болота донесся крик кукушки. Паренек перебежал поляну и повалился в кусты рядом со сторожевым дозором. Службу нес красноармеец Табиев.
– Привет! – с улыбкой сказал Кирюха.
– Здравствуй. Чего явился?
– Вызывай начальство, я весточку от арестанта принес.
Табиев тут же трижды прокричал кукушкой.
На пост вышли Шелестов с Рябининым.
Командир диверсионной группы поприветствовал паренька и спросил:
– Чего, Кирюха?
– Да вот. – Мальчишка протянул ему записку и рассказал, как она попала к нему.
Шелестов взял бумажку.
– Спасибо, Кирюха, отойди в сторону, отдыхай.
– Мне бы пожрать чего.
Рябинин отправил Табиева на базу, тот принес котелок каши, хлеб, чай.
Шелестов же развернул записку.
«Да, это почерк Миши. Удалось-таки ему подать весточку. Что он передает? Хорошо, что этот шифр все мы запомнили».
В записке говорилось, что Михаил согласился на сотрудничество с немцами. Завтра, 19 мая, в пять часов утра он поведет их к базе. Два взвода солдат, сколько-то мотоциклов, пара бронетранспортеров, один грузовик. До заброшенного села немцы доедут, дальше пойдут пешком.
«Правильно, чтобы дозорный не услышал шум двигателей и не ушел с поста, – подумал Шелестов. – Это означает, что главное для гитлеровцев – узнать место нахождения базы. Громить ее они не собираются. Почему? Это тоже понятно. Наверняка Сосновский предложил использовать его как дезинформатора. Для эвакуации Мише необходима диверсионная группа. Сейчас ее трогать нельзя.
Поэтому Миша и указывает на село Боровка. Там немцы окажутся в бронетранспортерах, машине, на мотоциклах. Лучшего положения для удара по ним из укрытий не придумать. В лесу их не перебить.
Вопрос в том, как сам Миша собирается отвязаться от них. Но он наверняка подготовил план, раз не указывает каких-либо ограничений, например, во второй бронетранспортер гранату не бросать или что-то в этом роде. Теперь все понятно».
Майор быстро изложил Рябинину содержание записки.
Тот взглянул на него и спросил:
– Что будешь делать? Опять поведешь только своих парней?
– Нет, Серега, на этот раз без твоей группы не обойтись. Отходим на базу, определяем план действий, ставим бойцам задачу, готовимся. Дозорный! – крикнул Шелестов Табиеву. – Передай сменщику, пусть пацан поспит, но до двух часов он должен уйти в поселок. Иначе может попасть на глаза гитлеровцам.
– Понял.
– Идем на базу, – сказал Шелестов Рябинину.
На этот раз в планировании боевой операции участвовал и командный состав диверсионной группы.
Шелестов расстелил на столе карту и передал слово Рябинину, который лучше знал особенности местности.
– Особой группе предлагаю разместиться в самом селе, укрыться за брошенными хатами, – начал тот. – Она уничтожит мотоциклистов и передовой бронетранспортер. В восточной балке следует разместиться мне, Маслову, Лесину с пулеметом и Сукно. На нас отработка второго бронетранспортера и грузовик. На карте вы видите, что южнее нашей позиции есть канавы. В одну из них предлагаю посадить младшего сержанта Кротова, в юго-западных кустах оставить Табиева с «дегтярем» и Семенова. Их задача – обстрел колонны с этой стороны. В роще, что на западе, встанут Гринько и Федотов. По общему сигналу им также следует открыть огонь по противнику. Ручные гранаты есть у всех. Каждый может применить их. Как видите, разгромить моторизованное подразделение гитлеровцев в принципе не составит труда, но нам необходимо освободить офицера особой группы. А вот как это сделать, решать тебе, майор.
Шелестов посмотрел на своих подчиненных:
– Ваше мнение?
– До начала атаки необходимо выяснить, где он будет находиться, – сказал Коган.
– Какое мнение у офицеров и старшины диверсионной группы? – осведомился майор.
Федотов, Маслов и Гринько признали план выполнимым.
– Тогда, товарищи, план в общем принимается. Рассредоточение по схеме, предложенной капитаном Рябининым. Дальше уточнение места нахождения нашего офицера. Это выясним при остановке колонны гитлеровцев. Тогда особая группа работает по бронетранспортеру, в котором будет находиться наш офицер, диверсионная – по остальным фашистам. Главное в операции – освободить нашего человека, но если при этом удастся взять в плен эсэсовцев, то я не буду против. Остальных бить на поражение. Начало активных действий по сигналу – крик кукушки три раза. Я подам его, когда определюсь с работой по освобождению нашего офицера.
– Эсэсовцы с капитаном могут выехать и на «Кюбельвагене», – сказал Рябинин.
– Это упростило бы нашу задачу, – заявил Шелестов. Если появится «Кюбельваген», то особая группа переключится на него.
В основном план был принят. Офицеры принялись обсуждать порядок и время выхода диверсионной и особой групп, маршрут подхода к селению, порядок рассредоточения и маскировки, варианты отхода с пленным и без такового, то есть все то, что необходимо отработать до начала операции. После этого они разошлись на ужин и отдых.
Дозорный криком кукушки известил об отходе связного Кирюхи.
База на какое-то время словно вымерла. Только сержант Воблин чистил и мыл котелки, кухню. Лишь он и связист, как и прежде, должны были остаться здесь. Постепенно стемнело.
В 4.00 полицай открыл решетчатую дверь камеры Сосновского.
– Подъем, капитан! – выкрикнул Зигель.
Михаил встал и спросил:
– Что, пора?
Эсэсовец подошел к нему и заявил:
– Будь моя воля, я пристрелил бы тебя прямо здесь, свинья. Но господин Руммер взял тебя под свою опеку. Однако не расслабляйся. Если сегодня что-то пойдет не так, то я успею продырявить твою башку.
Сосновский выдавил из себя улыбку:
– Да, Зигель, не быть тебе никогда даже гауптштурмфюрером, а Руммер пойдет далеко, потому что он умный, а ты идиот.
Унтерштурмфюрер побагровел. У него возникло желание врезать в челюсть этому русскому, но делать этого было нельзя.
– На выход! – прорычал он.
Сосновский вышел из камеры, и Зигель скомандовал:
– Стой! К стене!
Михаил подчинился. Больше злить этого эсэсовца не стоило. Он и так находился на грани.
– Руки назад!
– Вы что, собираетесь везти меня в наручниках?
– А ты думал, что мы тебе кресло в десантный отсек бронетранспортера поставим?
Сосновский завел руки за спину.
Зигель защелкнул наручники и приказал:
– Вперед!
Они вышли на улицу. Сосновский вздохнул полной грудью утренний воздух, очень свежий после камеры.
На площадке между управой, отделением полиции и жилым домом стояли два бронетранспортера, грузовой «Опель» без тента и пара мотоциклов с пулеметами. Солдаты и два полицая в шеренгах, перед ними командир охранной роты обер-лейтенант Грубер, его взводный обер-фельдфебель Леон Фриц, начальник полиции лейтенант Георг Ленц.
Зигель подвел Сосновского к первому бронетранспортеру.
– Стоять!
Из управы вышли комендант и оберштурмбаннфюрер Руммер.
Эсесовец на ходу инструктировал гауптмана. Сосновский слышал лишь
