И возникшая на наших глазах дружба двух молодых людей из братских стран осталась бы в нашей памяти еще одним из многих штрихов всего того доброго и хорошего, чем запомнились нам часы и дни, проведенные здесь, если бы не вечер на том же острове Маргит, неожиданно раскрывший характеры наших молодых друзей.
Мы были приглашены на праздник спортсменов по случаю окончания международных соревнований пловцов. Летний театр на Маргите походил на ярко освещенную большую яхту, да и весь иллюминированный зеленый остров с тысячами разноцветных огней, отражавшихся темной водой Дуная, казался огромным лайнером, полным веселья и музыки… Но не станем занимать время читателя описанием праздника. Вернемся к нашему рассказу.
Петер и Ион были, конечно, здесь. Как и все участники вечера — в черных строгих костюмах, в белоснежных рубашках, с галстуками в тон вечернему костюму. Но что привлекало всеобщее внимание — и у Петера и у Иона на лацкане пиджака золотился орден. Если вспомнить их совсем юный возраст, исключающий какие-либо заслуги военного времени, — это было тем более удивительно. Да кроме того, они ведь граждане разных стран… Догадкам, предположениям, спорам не было конца. Нужно ли говорить, что мы с нетерпением дожидались возможности поговорить с нашими друзьями, расспросить их.
Беседа состоялась тут же, в аллее у летнего театра, куда нам с трудом удалось на полчаса увлечь Петера и Иона, а с еще большим трудом заставить их хотя бы кое-что рассказать о себе. Наверное, удить рыб в Дунае с шумного берега Маргита было легче, чем выудить ответы на интересующие нас вопросы у двух молодых спортсменов. И если нам все же удастся довести рассказ до конца, то лишь благодаря тому, что, как всегда, тут же оказалось несколько добровольцев переводчиков-студентов, и они не только всячески побуждали скромников разговориться, но и в меру своих способностей сами сплетали их отрывочные ответы в более или менее стройное повествование.
Итак, Петер Радаи. Он настолько молод, что свой Андялфельд, близ Западного вокзала Будапешта, с самых малых лет помнит как благоустроенный рабочий район с красивыми светлыми домами на улице Мира, с Дворцом культуры, стадионом. Лишь по рассказам отца — старого инструментальщика депо — Петер с трудом может себе представить, что всего два десятилетия назад Андялфельд был темным и грязным поселком. Петер закончил школу, работает токарем в соседнем Уйпеште — на тракторном. Учится в вечернем техникуме, будет мастером, а его второе увлечение — плавание под водой. Нередко акваланг он берет с собой на завод и прямо с работы — на тренировку. Не раз он защищал уже честь Венгрии на международных встречах.
И вот в один из дней взволнованный комсорг Геза подошел к станку Петера.
— Акваланг с собой?
— Да.
— Пиши записку домой, после смены команда аквалангистов едет в Дунафалву. На несколько дней.
Спрашивать было не о чем. В те дни вся страна поднялась на борьбу с наводнением, против грозного стихийного бедствия выступили рабочие отряды и воинские части, студенты и школьники… В Дунафалве бушующая вода начинала рвать дамбу, угрожая неисчислимыми бедствиями округе. Когда было испробовано все что можно, решили вызвать и аквалангистов.
— «Ищите бузгар!» — тревожно сказали нам еще в автобусе, — вспоминает Петер. — А я и не представлял даже, что это такое… Оказалось, «бузгар» — трещина или отверстие в дамбе, которое нужно срочно обнаружить под водой и забить, заделать, любой ценой, любыми средствами закрыть дорогу воде, чтобы сохранить дамбу.
Прошло много месяцев, но и сейчас волнуется Петер, рассказывая, как он с товарищами снова и снова устремлялся в бушующие волны, как к их поясам прикрепляли тяжелый груз, чтобы внезапно образующиеся водовороты не унесли в смертельные воронки легких аквалангистов, как долгие минуты ползали они по дну реки, вдоль дамбы и как, наконец, почти задыхаясь, ему удалось обнаружить большую дыру, в которую уже ринулась струя воды.
— Бузгар, большой бузгар! — закричал Петер, всплыв на поверхность, и тут же снова устремился на дно, схватив с баржи тяжелый мешок с песком. За ним бросилась вся заводская команда аквалангистов, и каждый тащил вниз мешок песка… Битва с бузгаром под водой продолжалась больше пяти часов. На минуту всплывал на поверхность один из группы, глубоко и тяжело дышал и снова бросался в волны. Всплывал другой, а остальные ни на секунду не прекращали работу на дне Дуная. И так долгие часы, пока бузгар не был покорен.
Дамбу в Дунафалве отстояли, мужество покорило стихию, но Петер не видит во всем этом ничего особенного, а о себе лично вообще не считает нужным много говорить: «Кто-нибудь из наших ребят все равно нашел бы бузгар. Мне просто повезло…» А орденом Труда Золотой степени Петер, конечно, гордится, но и награду ведь получил не он один.
В Румынской Олтении, где живет и работает Ион Стэнеску, к счастью, не было наводнения и вообще никаких стихийных бедствий. Молодой монтажник со своей молодежной бригадой, уже завоевавшей авторитет точной и умелой работой, выполнял сложнейшее задание — монтаж установок масляной смазки мощной турбины на стройке крупнейшей в этом шахтерском крае теплоэлектроцентрали. Ион охотно и подробно говорит о своих товарищах, влюбленно рассказывает о могучей турбине, о тонкой работе монтажников-энергетиков. Разумеется, все члены бригады во главе с бригадиром учатся в вечерней школе, в техникуме. Он как будто не слышит вопроса об ордене Труда Румынии, сияющем на его темном пиджаке.
— Знания и точность — вот наш девиз! Посмотрели бы вы, как прилаживают ребята многотонные детали, как рассчитывают, мерят и перемеривают — будто не турбину монтируют, а дамские часики собирают. Именно так и требуется: на долю миллиметра ошибись — турбина, сердце электростанции, даст перебои.
Было ясно, что хитрый Ион готов всю ночь говорить о монтаже турбин, чтобы уйти от наших вопросов, но с помощью венгерских друзей мы все же постепенно узнаем хотя бы самую суть того, что свершил юный бригадир вместе со своей бригадой.
Ну что ж, монтаж турбины, как обычно, шел быстро и сноровисто. Точно в срок начались испытания электростанции.
— Бинэ! Хорошо!
И вдруг — авария. Из большого бассейна перестало поступать масло в цепь. Выход один — освободить резервуар от масла и разобраться в том, что случилось. Бассейн огромный, на все работы уйдет дней двадцать. «Не бывать этому!» — сказала бригада и внесла предложение, которое сразу же было отвергнуто руководством стройки. Ребята предложили не терять времени на освобождение, а затем наполнение резервуара, а спуститься в полный маслом бассейн и быстро исправить повреждение. «Масло — не вода!» — резонно говорили старшие. «А вы и в воде не поработаете на дне, — отвечала бригада, — у нас же отличные пловцы, а Ион — мастер акваланга».
Словом, добились разрешения, правда, со многими оговорками, со строгой дозировкой пребывания в масле, с врачебным контролем и прочим. И бригада свершила необычное: Ион Стэнеску в очередь с другими пловцами из своей бригады много раз опускался на дно полного маслом бассейна более чем трехметровой глубины, — нашли причину аварии, заменили (в масле!) глухой фланец на исправный… Вместо двадцати дней аварию ликвидировали за три часа, и намного раньше срока электростанция дала энергию заводам и шахтам.
Когда Ион вот так же, спокойно и кратко, рассказал о том, что сделал он и его друзья, надолго воцарилось молчание. Ион удивленно посмотрел на всех, а мы с еще большим удивлением смотрели на хрупкую фигуру юноши, на его открытое лицо с тонкими чертами… Неужели такое возможно?! Какие вопросы нужно еще задавать?
1965 г.
Наверное, не все знают, что у Карловых Вар, рядом с целебными источниками, струится и неиссякаемый родник мастерства создателей чудесного чешского стекла.
К нему и лежал наш путь.
Карловы Вары — это курорт и город. Мимо пышных отелей и санаторных корпусов, мимо магазинов и ресторанов дорога, поднимаясь вверх, ведет на скромные улицы обычного современного чешского городка. Автобус взбирается еще выше, и перед нами — аллея пирамидальных украинских тополей. Словно серебряный коридор, трепещущий на горном ветру. Он кончается у квадратных ворот с небольшой фиолетовой вывеской «Мозер».
Мы в гостях у рабочих знаменитой народной фирмы чешского стекла. Изумительные стеклянные изделия с маркой «Мозер» создаются здесь, в Карловых Варах, уже более ста лет, но лишь в годы народной власти труд мастеров-стеклодувов, граверов и художников стал поистине отрадным.
Сколько рассказов о тяжелом прошлом услышали мы от рабочих! Творцы хрусталя слепли у точильных станков, над которыми они, как прикованные, просиживали четырнадцать и шестнадцать часов. Уже в сорок-пятьдесят лет прославленные мастера не могли разглядеть созданных ими узоров на хрустале, и беспросветная нищета ждала их за воротами фабрики «Мозер». Нищета венчала и короткую жизнь стеклодувов. Мучительным был их труд. Красота стекла рождалась напряжением всех сил в закопченных цехах, в иссушающем зареве дымного пламени, в удушливых парах, разрывающих легкие…
