– Нам известно, Каракурт, что вы были в очень близких отношениях с Вели Каюм-ханом, – проговорил Таганов. – Предположительно, хан воспитал вашу родную дочь…
– О, – засмеялся Нуры, как видно, Ашир затронул очень сложную струну его воспоминаний. – Я этого не скрываю…
Однажды в Дюссельдорфе Нуры разыскала прилично одетая увядающая блондинка. Было видно, что она побывала у косметолога, искусно затушевав следы бурно проведенной молодости. Это была Маргарита, любовница Вели Каюм-хана. Самым близким она позволяла называть себя просто Рит… На страданиях военнопленных туркестанцев Рит и Вели Каюм-хан нажили немалое состояние. О Рит после войны писали как об изощренной садистке… Теперь неудавшаяся «мать Туркестана» (Вели Каюм-хан величал себя «отцом Туркестана») тяжело опустилась на стул перед Каракуртом. Она явно кокетничала. Дело в том, что после войны Рит родила дочь, и маленькая Лорхен очень походила на Курреева. Как-то Нуры, повидав девочку, воскликнул, что она как две капли воды похожа на него, напомнила ему дочь Гульшат, что осталась в Конгуре. С тех пор Лорхен выросла в красивую женщину, стала женой сына бывшего оберштурмфюрера Фюрста, возглавлявшего в войну службу гестапо в «Ост-мусульманской дивизии СС». Муж ее, процветающий бизнесмен Ральф, баловал жену деньгами, но она все-таки увлеклась неким американским миллионером Кларком и уехала с ним в «свадебное путешествие». Печальный скандал, который мог разразиться вокруг семейства, угрожал репутации госпожи Маргарит…
– Она твоя дочь, – чуть не плача, говорила Маргарит, – поезжай, привези ее. Я тебе заплачу…
Спустя неделю Каракурт доставил в дом Маргариты полузадушенную Лорхен. Молодая женщина последними словами проклинала грубого горбоносого похитителя с волосатыми руками, она не подозревала, что дикому обращению с собой обязана родному отцу.
– Занятно, Каракурт… Хотя это не самое важное из твоей биографии, что меня интересует, – улыбнулся Таганов, сжимая свои пальцы. – Как ты оказался на средиземноморском островке?
– Меня нашел какой-то американец и предложил туда поехать.
– Зачем?
– Он обещал, что там я могу жениться на единоверке и хорошо зарабатывать…
– И где ты работал?
– На радиостанции… «Поход за свободу» комитета «Свободная Европа». Там был огромный парк, запущенный, перерытый канавами, залитый водой…
– Что это была за радиостанция?
– Под вывеской ее орудовал шпионский центр ЦРУ, перехватывались чужие секреты…
– Много работало там народу?
– Переводчики, редакторы, инженеры, телетайписты, шифровальщики… Выуживали сведения о местонахождении заводов, нефтепромыслов, электростанций, аэродромов, воинских частей… Часть сведений переправлялась радиостанциям «Голос Америки» и «Свободная Европа».
– Кто работал на радиостанции?
– Русские, украинцы, поляки, болгары, албанцы, турки, арабы, те, кто по разным причинам эмигрировал из своих стран.
– Чем ты там занимался?
– Сперва меня проверили, умею ли стрелять. Я поразил мишень прекрасно. Из пистолета.
– Что дальше?
– Полковник Джеймс предупредил меня: тот, кто пришел сюда однажды, остается здесь навсегда; с радиостанции уходят лишь по их воле… Я стал боевиком… Как-то мне из окна показали смуглого мужчину средних лет с толстой самшитовой тростью. Он работал дешифровальщиком пятнадцать лет, но задумал убежать. Я выследил, что у дешифровальщика в трости вмонтирован острый автоматический штык. Тенью ходил за смуглым, пока однажды ночью полиция не подобрала его труп… Он закололся своим штыком…
Таганов хмыкнул. Нуры опустил голову.
– Утром радио сообщило, что агенты Москвы убили честного человека…
– А потом?
– Потом я завалил одну операцию… Неудачно стрелял, и раненый субъект, который должен был умереть, попал в больницу, он кое-что рассказал. Кстати, при погоне полицейский тоже прошил мне пулей плечо… Дело замяли, я был спешно послан в Канаду знакомиться с членами делегации советских республик, которая прибыла туда на международную выставку. Я имел деньги и фотоаппарат. – Каракурт вдруг оживился. – У меня была инструкция: «Хвастовство – это слабость, свойственная в большей или меньшей степени каждому человеку… ищите хвастунов. Они попадут в тщательно подготовленную ловушку…» Но там я сам попал в советскую ловушку…
– Продолжайте, продолжайте, – кивнул Таганов.
В канадском городе Курреев неожиданно встретился со своим односельчанином, молодым агрономом, который рассказывал ему о Конгуре, и Нуры забыл об инструкциях… Он, представлявший Конгур убогим, с жалкими карагачами и изнывающим от жары, вспоминал единственный колодец на такыре, мейдан, место сборищ старейшин, детские игры… А агроном вдруг обрисовал ему благоустроенный поселок с густой зеленью. Самое поразительное для Нуры было то, что его любимая Айгуль не выходила больше замуж, она воспитала сына, который окончил институт и стал инженером, выучила дочь, окончившую аспирантуру в Новосибирске, при отделении Академии наук. Гульшат живет в Москве, стала кандидатом наук. Сам не осознавая того, Нуры позволял молодому агроному вербовать себя в «агенты» Москвы. Он слушал и слушал туркмена. И, наверное, агроном еще долго говорил бы с Нуры, если бы у того не вырвалось признание, что он, Нуры, сын Курреева, предал Родину… Ошарашенный агроном, выскочив из-за стола, плюнул себе под ноги и ушел из номера гостиницы…
По просьбе Каракурта один турок написал в Конгур письмо и получил оттуда конверт с фотокарточкой от Айгуль. В селе еще жива была мать Нуры. Курреев долго разглядывал карточку со своим семейством. Айгуль была одета по-европейски – в платье, а Нуры помнил ее в яшмаке – платке молчания, с большим ведрообразным бориком на голове… Ему вспоминались минуты, когда он скакал на жеребце под свист пуль вместе с Эшши-баем и с отцом, оставляя беременную жену и сына…
После Канады, возвратившись на остров, Нуры искал дня и часа для побега. Однажды он вышел из парка в город, гуляя по улицам вечернего города, проходя мимо магазинов с яркими витринами, забылся и оказался на окраине. Не зная зачем, он шел и шел по равнине, представляя аул с предутренними петухами, с криком пастуха, с запахом хлеба… Потом Нуры вернулся и на безлюдной улице встретил приземистого толстяка – не то немца, не то австрийца. Однако тот заговорил с ним на английском.
– У вас не найдется огня? – спросил толстяк.
Нуры достал зажигалку. Незнакомец смачно затянулся, явно напрашиваясь на знакомство.
– Вы случайно не азиат?
Нуры приберег грубость, пожал неопределенно плечами. Но толстяк сказал:
– Вас интересует история сельджуков?
Это был пароль. Нуры насторожился. Прошло двадцать с лишним лет, как он расстался с подполковником Вилли Мадером, когда тот обменялся с Курреевым услышанным паролем. В ту пору Гитлер уже покончил с собой. Нуры вспомнил живописные Баварские Альпы, неподалеку от горного озера старинный замок средневековых рыцарей, где проныра Мадер собрал остатки агентов. «Придет время, и мы призовем вас!» Там Нуры заметил молодого немца в генеральском кителе и пенсне. То был будущий шеф федеральной разведки Западной Германии Рейнгард Гелен. С тех пор Курреев и хранил в памяти пароль гитлеровской разведки.
– Да, но меня больше влечет пора великих завоеваний султана Санджара, – отозвался Нуры незнакомцу.
– Мадер передал, что пора возвращаться… Он ждет тебя, Каракурт, – услышал Нуры срочный приказ.
Испугавшись такого оборота дела, Курреев возразил:
– Американцы добром не отпустят…
– Не твоя забота! – резко оборвал его толстяк. – Вылет завтра, самолетом Анкара – Мюнхен… Назовешься Супановым…
На другой день вечером Каракурт уже был в Мюнхене, отыскал парк на левом берегу реки Изара, покружил на всякий случай у зеркального озера, как бы любуясь белыми лебедями, и приблизился к серой двухэтажной постройке, похожей на казарму. Документ, который был передан ему еще в аэропорту связным Мадера, давал право на беспрепятственный вход в здание. Охранник в серой форме с нашитыми на груди буквами «Радио „Свободная Европа“» остановил Курреева:
– У вас в левом кармане оружие. Подайте сюда!
За вытаскиванием из кармана пистолета и застал Курреева долговязый Мадер.
– О, мой эфенди! Салам алейкум! – воскликнул он, сверкая на ходу стеклами очков.
Мадер шепнул Каракурту о встрече в саду картинной галереи Шака, на третьей скамейке южнее Швабского фонтана. Там должен был появиться человек. А сейчас Каракурт проследовал вместе с Мадером в просторный кабинет, уставленный массивными стальными шкафами. В углу у окна Нуры увидел лысого мужчину неопределенного возраста, который, сидя за массивным столом, попыхивал толстой сигарой. Он еле ответил на приветствие, словно торговец, приценивающийся к очередной партии товара. Это был американец Ричард Кук, заместитель директора радиостанции.
