— Не беспокойтесь, товарищ майор. Доставлю гражданочку в лучшем виде и вам гостинчик московский привезу.
— Хорошо что напомнил, — майор, пыхтя, достал из брючного кармана вчетверо сложенный тетрадный лист. — Возьми. Моя Роза велела купить. Ты знаешь мою Розу. Еще тот цербер, попробуй не выполни ее указания.
— Будет исполнено, товарищ майор.
— Я тебе верю, Клим. Не подведи меня, иначе головы нам не сносить. Все, давай, — он пожал офицеру руку, — Смотри, список не потеряй.
— Не потеряю. Разрешите выполнять.
— Давай, давай, Клим.
— Есть. Пошли за мной, гражданочка, — толкнул он на выход Веру.
Майор Умов посмотрел Дедушкиной в спину и зацокал: — Красивая чертовка. Как я ее раньше не приметил. — Затем захлопнул уголовное дело и папку бросил в несгораемый сейф. Щелкнул замок. — На сегодня все…. А может шоколадницу вызвать? Для Розы я до утра в штабе…. Нет, на сегодня все…., - подавил он нахлынувшее похотливое желание. — Слишком дело серьезное, раз в столице всех на уши поставили…
Вера не понимала, что с ней происходит. События разворачивались так быстро, что она не могла их осмыслить, найти причинность всему происходящему. Кроме того, патологическое недоверие к органам НКВД, физическая и душевная боль, оставшаяся после столкновения с ними, подсознательно толкали ее искать подвох во всех их действиях. Она была готова к самой худшей развязке событий. Тем не менее, сюжеты менялись один за другим и разворачивались как в красивом кино. Вера себя чувствовала не участником, а наблюдателем картины. Вот заключенную девушку вдруг подняли среди ночи и в страшную непогоду повели к начальнику лагеря. Вот ее переодели от чулок до шляпки, перед этим предоставив 20 минут времени на мытье тела, выдав два ведра нагретой воды. Вот ей предложили стакан горячего чая с куском белого хлеба и маслом. Затем томительная трехчасовая езда на машине до Коноши по разбитой дороге. Вот небольшой железнодорожный вокзал, поезд, красивый вагон, купе, обходительный офицер и тяжелый, постоянно прерывающийся, под стук колес, сон. Вот…Москва! — сердце девушки замерло от величия столицы, от строгости и чистоты военных улиц, красоты скверов и бульваров, отливавших позолотой октября. — Куда ее везут? Зачем? Хоть бы кто ни будь, объяснил, — но в «воронке» молчание, косые надменные взгляды функционеров госбезопасности.
И только когда, один из офицеров, сопровождавший ее, подвел к красивому дому и четко произнес: — Пришли. Поднимаемся по лестнице. Ступеньки. Будьте осторожны, не упадите, Вера Ефимовна. — У нее наступило просветление в голове. Она осознала, что это не сон, не кино, это новые реалии ее жизни. В ее судьбе наметился крутой поворот. Кто-то вклинился в ее жизнь настолько могущественный, что чудесные превращения из узницы в принцессу по его велению произошли в течение одной ночи. Она поняла, что после этих событий должно быть все по-другому, только хорошее, никак иначе.
— Что вы сказали, товарищ капитан? Вы сказали, Вера Ефимовна? — девушка остановилась и удивленно посмотрела в строгие глаза офицера. — Вы произнесли мое имя и отчество, я вас правильно поняла? — Офицер немного смутился от такого проникновенного взгляда, от этих ясных, лучистых глаз. Он кашлянул. — Мы пришли, Вера Ефимовна. В квартире под номером 93 вы будете жить. Одну минуту. — Офицер достал из кармана ключ и отворил дверь, — заходите.
Вера переступила через порог своей квартиры. Высокие потолки, яркий свет от люстр, добротная мебель, ковровые дорожки, — это сказка, — подумала она, остановившись в нерешительности.
— Смелее, Вера Ефимовна, проходите дальше.
Вера робко прошлась по просторной гостиной комнате.
Здесь ее ожидал еще один сюрприз, от которого она чуть не лишилась рассудка.
— Мама, мамочка! — вдруг услышала она голос своей дочери Златовласки. Она обернулась…. и, увидев свою кроху, побледнела, схватилась за сердце и чтобы не упасть оперлась рукой о спинку стула, но найдя в себе силы, выпрямилась и подхватила на руки дочь. Слезы радости побежали из ее глаз. Она зарыдала от счастья. Девочка крепко прижалась к матери и тоже заплакала, хотя плакать ей вовсе не хотелось.
Капитан госбезопасности Володин и сотрудник управления НКВД Решетова — высокая статная женщина средних лет с миловидными чертами лица, стояли рядом и не мешали этой встрече.
Первой опомнилась девочка. — Мамочка, отпусти меня. Пойдем, я покажу тебе свою куклу.
— Доченька, моя любимая, ягодка, моя сладкая, солнышко, сейчас, — шептала Вера, целуя Златовласку. — Больше мы с тобой никогда не расстанемся, я тебе обещаю. — Вера медленно опустила на пол Златовласку и посмотрела счастливыми мокрыми глазами на офицера. — Спасибо, товарищ капитан, — ее голос дрожал от волнения. — Что я должна сделать для вас?
— Для меня? — удивился капитан и переглянулся с сотрудницей. — Ничего. Вы будете просто жить в этой квартире.
— Просто жить? Это все?
— Да. Пока все. Но есть еще особые условия. С вами будет находиться Аделаида Герасимовна. Она будет вам помогать справляться с домашними делами. Вы должны выполнять ее указания. Они просты и касаются только бытовых вопросов. Без ее разрешения выходить из квартиры запрещается. Все что вам положено и не положено делать оговорено в инструкции. Ее вам покажет Аделаида Герасимовна. Изучите ее и строго выполняйте. Ваш паспорт, продуктовая карточка также будут находиться у нее.
— Вопрос разрешите, гражданин начальник?
— Я для вас уже товарищ капитан. Капитан Володин.
— Насколько я вас поняла, — смутилась Вера, — в лагере я была заключенной за колючей проволокой, а здесь я заключенная в красивой клетке за четырьмя стенами. Это так?
— Не совсем так. Вам будут разрешены ежедневные прогулки с дочерью в сквере, походы в театры, в кино, посещения магазинов. Но…
— Под присмотром Аделаиды Герасимовны? Вы это хотели сказать?
— Подружитесь с ней, Вера Ефимовна, — уклонился от прямого ответа офицер, — и вы не будите себя чувствовать скованными в своих действиях. Идет война, это вынужденные меры предосторожности. — Офицер осмотрелся кругом. — Квартира большая. Всем места хватит. Где что находится, как пользоваться бытовым приборами вам покажут. Сегодня уж поздно, вам надо отдохнуть. Отдыхайте, Вера Ефимовна. Не думайте о плохом. Завтра вас осмотрит врач. Если понадобится — назначит лечение. Подойдет фотограф. На память сфотографирует вас с дочерью. Если вы пожелаете со мной поговорить, то можете позвонить по телефону. Номер имеется в той же инструкции. Какие есть еще вопросы ко мне.
— Больше нет вопросов, гражданин… товарищ капитан.
— Меня устроил ваш ответ. До свидания, Вера Ефимовна, — капитана приложил руку к фуражке и, уходя, многозначительно кивнул головой сотруднице…
* * *
Лаврентий Павлович Берия был приятно взволнован. Он выполнил поручение товарища Сталина. Он разобрался с «Арийцем» — этим хитрым и опасным врагом. Он знает о нем почти все и мало того — тот завербован. Подтверждение тому он держал в руках. Берия доброжелательно посмотрел на сидящего напротив заместителя и вновь прочел текст шифровки:
«Операция «Olbricht» вступила в завершающую стадию. Ариец подтвердил желание сотрудничать. Его условия: предоставление гарантий жизни, здоровья жене и дочери, оставшихся в России; возможность корректировки дат некоторых наступательных операций на Восточном фронте. Первый шаг: готов передать достоверную информацию о стратегических намерениях Англии. Жду дальнейших указаний».
Берлин. Альфред.
Глаза Берия сверкнули, он с любопытством посмотрел на генерала Юхимовича, отвечавшего за проведение операции, иронично заметил: — А стратегическую информацию о планах немцев он не хочет рассказать?
— Такой информации нет, товарищ народный комиссар. Если будут поставлены конкретные задачи, то мы заставим его выполнить.
— Конкретные, говоришь? Садись, — Берия махнул рукой, на вскочившего с места Юхимовича. — Пусть Генштаб думает об этом. Нас это в меньшей степени волнует. Нас беспокоит больше Англия. Оплеуху получили — хуже некуда. Этот, шпик, завербованный военспец Гнедич, — Берия скривился, — одна фамилия чего стоит — гнида — еще живой?
— Живой, товарищ народный комиссар, но может помереть. Генерал Абакумов очень старается.
— Передай, чтобы не добивали. Я сам буду на допросе. У меня пока нет полной ясности, зачем британской разведке понадобилась информация об операции «Ольбрихт». Кроме того не пойму, как его проглядела военная контрразведка? Внутри сидел враг, а они не увидели, не почувствовали. Быть чекистом — это не пирожки лепить. Это полная самоотдача, это напряжение всех сил во блага нашей великой Родины. — С этими словами Берия въедливо, пристально посмотрел в глаза генерала Юхимовича, что у того подскочило кровяное давление, заколотилось сердце, как будто его в чем-то обвинили и сейчас должна поступить команда: — Арестовать! — Заместитель, теряя хладнокровие, дрожащей рукой достал носовой платок, промокнул капли пота, выступившие на лбу, неуверенно заговорил:
