Немцев гнали от берега, убивая в спину выстрелами из винтовок, кололи штыками, рубили саперными лопатками. Моряки из комендантского взвода строчили из автоматов вслед бегущим, но чаще мазали, чем попадали. Пользоваться своим оружием они толком не умели. Дефицитные ППШ, которые распределялись по ротам поштучно, «комендачи» носили как атрибут штабной экипировки вместе с добротными яловыми сапогами и меховыми шапками с начищенными «крабами».
– Даешь! — кричал возбужденный Ефимов, размахивая пистолетом, из которого так и не сделал ни одного выстрела.
Но его бодрый призыв никто не поддержал. Атака выдохлась. Слишком большие потери понес третий батальон, сумевший под бешеным огнем взобраться на обрыв и занять прибрежные укрепления.
Атакующие натолкнулись на вторую линию окопов, где тоже стояли многочисленные МГ-42, а два каменных дота вели непрерывный огонь из крупнокалиберных пулеметов. Здесь досталось и комендантскому взводу, и тыловикам, которые в погоне за трофеями рванулись было вперед, но наткнулись на пулеметные трассы.
Начальнику штаба Санаеву пуля наискось пробила левую руку, задела кость, а вторая оторвала часть уха и пропахала скулу. Всегда подтянутый, в отутюженном кителе, он был забрызган кровью, лицо перекосилось от боли. Фельдшер и добровольный помощник из писарей накладывали шину и делали перевязку.
– Михеев, иди сюда, — негромко позвал он лейтенанта, командира комендантского взвода. — Возьмешь своих и сожжешь ближний к нам дот.
Сказано было таким тоном, словно посылали в соседний штабной кабинет.
– Как сжечь?
– Просто. Бензином. Я видел в окопах бутылки. Гранат германцы тоже заготовили в достатке. Всю толпу не гони, а отбери человек восемь понадежнее, а остальные прикроют.
– Ясно, — шумно двинул кадыком лейтенант. Он испытывал страх.
Среди «комендачей» поднялась возня, спорили, кому идти, некоторые жаловались на контузии.
– А ну, живее, — с трудом шевеля поврежденной челюстью, негромко поторопил их начштаба.
– Живее, — поддакнул комбат-2, Ефимов.
– А ты, Ефимов, организуй оборону и посчитай людей. Я полежу с полчаса, голова что-то кружится.
Санаев поднялся, его шатнуло. Но он дошел до блиндажа и опустился на нары. Требовалось хоть немного прийти в себя и обдумать дальнейшие действия.
Атака первого батальона и остатков отряда «Онега» оказалась успешной. Бойцы заняли высоты, с которых просматривалась половина острова. Оставшаяся часть немецкого гарнизона скопилась на укрепленном участке, где имелись два дота, минометы и достаточное количество боеприпасов.
– Надо их оттуда вышибать, — сказал Маркин. — Чего-то Санаев застрял. Пока на острове останется хоть пара укрепленных участков, спокойно спать не придется. Если погода чуть прояснится, жди парашютного десанта. Для катеров расстояние далековатое, но могут и с воды ударить. Чуешь, Николай Захарович?
– Чую. На другом склоне горы станция воздушного наблюдения расположена. Человек тридцать-сорок, считая зенитчиков.
– Руки до них никак не дойдут, — отозвался Маркин. — Да и людей всего ничего осталось.
– Глянь, — воскликнул Антон Парфенов. — Там взрывы возле крайнего дота. Воюют славяне.
Слава Фатеев и Маша сидели в стороне. Говорили о своем, о том, что проклятый остров, считай, взяли и зима на носу. Здесь, на Севере, зимой сильных боев не бывает, полярная ночь. Глядишь, доживут до весны. С Кавказа фрицев поперли, в Сталинграде они по уши завязли. Не так все и плохо.
На стрельбу и взрывы вдалеке оба внимания не обращали. Свою задачу «Онега» выполнила, пусть другие воюют.
– Так ведь, Слава?
Но Славка дремал. Не догадывался, что, казалось бы, выигранный бой еще не закончен. И дожить до весны — это как Бог рассудит. Из-за облаков выглянуло тусклое, почти не греющее солнце. Но здесь, в затишке, Слава чувствовал сквозь дремоту его тепло. А может, это теплые женские пальцы осторожно гладили его по щекам.
Девять бойцов комендантского взвода ползли медленно, с передышками. За месяцы спокойной, сытой службы при штабе бригады отяжелели, разучились ползать по-пластунски. Кто-то пытался приподняться на локтях и коленях. Двигаться на карачках тоже тяжело, но быстрее.
– А ну, ложись, — зашипел командир взвода Михеев. — Чего задницу выставил!
Один ложился, зато поднимался другой. Выручила низина, окруженная жухлой, битой первыми морозами травой. По ней группа сумела пробежать метров семьдесят и зайти к доту с фланга. А что дальше? Открытое место, здесь от пуль не спрячешься.
– Ползем, — решительно заявил лейтенант. — Оружие и гранаты держать наготове.
Поползли. Но так шумно и вразнобой, что их вскоре заметили. Егерь, в кепи и теплой куртке с меховым воротником, стрелял с крыши дота короткими прицельными очередями. Он был один, амбразуры с этой стороны не было, но никто из девятерых не догадался открыть ответный огонь. Более того, один из подчиненных Михеева поднялся и побежал назад. На него оглядывались остальные, готовые тоже убегать.
– А ну, стой! — кричал взводный.
Начавшуюся панику пресекла разрывная пуля, которая ударила беглеца в бедро. Он заревел от боли так, что остальные замерли на месте. Егерь менял магазин, даже улыбался, презирая беспомощно топтавшуюся группу трусливых русских, а тяжелораненый продолжал кричать, зажимая рваную рану, из которой брызгала кровь. Михеев понимал: надо срочно атаковать, пока не открыли стрельбу другие немцы.
– Вперед! — срывающимся голосом скомандовал взводный, но его никто не слышал.
Егерь тем временем точным шлепком ладони забил новый магазин и одним пальцем передернул затвор. И тогда, понимая, что ждать нечего, открыл огонь лейтенант Михеев. Длинная беспорядочная очередь высекала снопы искр из каменной стены и крыши дота, две пули пробили егерю ногу и живот. Мгновенно растеряв уверенность, «белый волк» уползал по крыше к открытому люку.
Оттуда высунулась еще одна голова в кепи, но лейтенант, не жалея патронов, продолжал давить на спуск. Голова мгновенно исчезла, егерь ворочался, зажав ладонями живот, а Михеев бежал вперед, не заботясь, последует ли кто за ним.
Диск опустел. Лейтенант вставил запасной и оглянулся. Вся его команда бежала, не отставая, и стреляла на ходу. Двое егерей, торопясь, устанавливали рядом с дотом чешский пулемет «зброевка» с магазином наверху. Но огонь девяти автоматов был слишком плотный, а расстояние быстро сокращалось.
Первый номер успел дать очередь, срезал одного из моряков, но получил пулю в лицо и откинулся к стенке окопа. Михеев, сам не ожидая от себя такой прыти, обежал дот вокруг и ловко вскарабкался наверх. Приготовил «лимонку», чтобы бросить в люк, но тяжелая крышка уже захлопнулась.
Кольцо он уже выдернул, граната была на взводе. Куда ее бросить? Из окопа неподалеку стреляли из карабинов. Михеев как следует примерился и швырнул гранату, целясь в окоп. Смелым везет. Пока взводный размахивался, стоя во весь рост, мог очень просто получить пулю.
Но не получил. Одна и другая просвистели мимо, а лейтенант увидел вентиляционную трубу и немедленно опустил в нее следующую гранату. Он набрал их с собой достаточно. Третья или четвертая проломила решетку и взорвалась внутри. Кто-то закричал, а из узкой амбразуры, прикрытой заслонкой, поползла ядовитая гарь взрывчатки.
Один из бойцов вставил в узкую щель амбразуры автомат и дал длинную очередь. Ему ответили пулеметной очередью в лицо. Разрывные пули выбили на выходе затылочную кость. Комки серого с красным брызнули на другого моряка, стоявшего рядом.
Коля Михеев, которого в штабе не принимали всерьез даже телефонистки, считая, что он косит от передовой, действовал сегодня смело. Словно вспомнив тот день, когда ему вручали по окончании училища новенькие петлицы с лейтенантскими кубарями, тяжелый ТТ в кожаной кобуре и призывали верно служить Родине.
Сегодня за шестнадцать месяцев войны лейтенант Михеев проявил себя, оправдывая пожелание и свои отличные отметки за учебу.
Снова приоткрылся люк, высунулась рука с «вальтером». Взводный среагировал мгновенно. Увернувшись от двух торопливых выстрелов, прыгнул на крышку, придавив руку выше локтя, и выдернул массивный «вальтер». Не теряясь, выпустил остаток обоймы в щель, туда же сунул последнюю оставшуюся гранату.
Уцелевшие бойцы комендантского взвода вели огонь из окопов. Один, особенно настырный, разбил две бутылки с бензином о толстую бронированную дверь и поднес зажигалку к лужице. Пламя взвилось хлопком, обожгло бойца, а лейтенант кричал сверху:
– Сюда бензин… сюда! И гранаты тоже.
Старшина с оттопыренной пазухой, вскарабкался на крышу, тут же был сбит пулей и скатился вниз. Со второй попытки все же принесли лейтенанту бензин и подожгли дот через приоткрытый люк. Из бронированной двери выскочили двое егерей, их застрелили тут же, у входа, возле горящей лужи бензина.
