— Выпейте. — Карцов подает ей чашку воды.
— Что там случилось? — вновь спрашивает она. — Доставили новую партию?.. Вы видели цилиндры, которые всплывали из-под воды?
— Видел.
— В цилиндрах были люди… Это их провели мимо двери?
— Да.
— Сколько?
— Пятеро.
— Боже мой, — шепчет Ришер, — боже, еще пятеро!
— Кто они? Что с ними сделают?
— О, вы все отлично знаете! — Ришер с ненавистью глядит на Карцова.
— Нет, — говорит он, — я о многом догадываюсь, но ничего не знаю наверняка.
— Ложь!
— Меня заперли с вами. Подумайте: почему? — Карцов достает из кармана кассету с пленкой. — Ваша, — говорит он, держа кассету на раскрытой ладони. — Там, в расщелине возле лагуны, еще четыре таких ролика. И кинокамера.
В глазах у Ришер ужас.
— Вы неосторожны, — продолжает Карцов. — Разве можно так рисковать? — Он протягивает кассету. — Возьмите и выбросьте. Берите же!
Ришер чуть заметно качает головой.
— Нельзя?.. А, понимаю: ее надо сохранить. И другие тоже?.. Хорошо. — Карцов опускает кассету в карман. — Хорошо, я запрячу их понадежнее. И кинокамеру. Они будут в целости, не беспокойтесь. Я назову вам место… — Он берет руку Ришер. — Скажите, что сделает Абст с теми людьми?
Девушка лежит неподвижно. По лицу ее разливается бледность.
Карцов ждет.
В пещере тишина. Долго длится пауза.
— Марта, — мягко говорит он, — Марта, мы теряем время. Отвечайте же! Он убьет их?
— Нет, — шепчет она.
— Что же тогда? Операция?
— Не сразу. Сперва временно подавит их волю. Есть препарат… Потом операция.
— Какая?
— Лоботомия.
— Я не совсем понял…
— Трансорбитальная лоботомия.
— Как она делается?
Ришер подносит руку к лицу, касается пальцем верхнего края глазной впадины.
— Отсюда? — шепчет Карцов. — Какова цель операции?
— Человек лишается воли, памяти. Он покорен, почти не мыслит.
— Это навсегда?
— Не знаю.
— А брикеты, которые получают пловцы, зачем они?
— Если их не давать, оперированный вскоре превращается в параноика. Это зверь, одержимый манией убийства. Потом он погибает.
— И его нельзя спасти? Скажем, повторная операция?
— Не знаю.
— А что, если препарат вводить здоровым людям?
— Он действует, но очень быстро вымывается из организма.
— Понимаю… Абст сам дошел до всего этого?
— Он работал со специалистами. Практиковался в лагерях.
— Вы были там вместе с ним?
— Да.
— Неужели помогали ему?
— А вы? — Ришер глядит на Карцова злыми глазами. — Сами вы чем занимаетесь?
Люди в наручниках приведены на площадку перед лагуной. Глюк жестом показывает на каменный выступ неподалеку от трапа:
— Садитесь!
Пленные продолжают стоять. Видимо, не понимают по-немецки.
Конвоир хмурится и повторяет приказ, подкрепляя его движением ствола автомата.
Люди опускаются на камень.
Они удивлены, озадачены. Разглядывая грот, негромко переговариваются, пожимают плечами.
Немцы отошли в сторонку и ждут.
Из туннеля выходит Абст.
— Внимание, встать! — кричит Глюк.
Пленные будто не слышали. Молодой офицер, что сидит на краю справа, отворачивается и закидывает ногу за ногу.
— Встать! — повторяет конвоир.
Абст движением руки останавливает Глюка, который угрожающе вскинул автомат.
— Встаньте, лейтенант, — говорит он, и голос его звучит почти ласково. — Вы обязаны встать!
Тот, к кому обращены эти слова, неподвижен, хотя и очень волнуется: грудь так и ходит под кителем, руки в оковах напряглись.
Абст улыбается. Минут десять назад он точно так улыбался в комнате Ришер.
— Хорошо, — говорит он, берет у Глюка автомат и веером дает очередь над головой пленников.
Грохот, гул. Едкая дымка заволакивает площадку. Когда она рассеивается, четверо пленных стоят навытяжку.
А лейтенант сидит. Ему лет двадцать пять. У него полные губы, короткий с горбинкой нос, румяные смуглые щеки. Он всем телом привалился к камню. Голова запрокинута, глаза устремлены вверх — большие, темные, с влажными голубыми белками.
Абст пододвигает к нему разножку, садится.
Он плохо знает язык, на котором пытается сейчас говорить, с трудом подбирает слова, делает продолжительные остановки между ними. Это певучий язык — с характерным “и” и раскатистым “о”.
Лейтенант равнодушен. Но вот губы его сложились в усмешку. Он чуть приподнимает ладонь.
— Вы коверкаете мой язык, — говорит он по-немецки. — Продолжайте на своем.
— Прекрасно. — Абст облизывает губу. — Прекрасно, лейтенант. Счастлив, что вы владеете немецким. Итак, назовите свое имя.
— Оно вам известно.
— А все же?
— Лейтенант Джорджо Пелла.
— Ну вот, совсем иное дело. — Абст доволен. — Теперь я услышал это собственными ушами. Кто мог подумать, что судьба пошлет мне такого гостя!
— Вы рады?.. — Лейтенант обращается к остальным пленным: — Смотрите, друзья, как они торжественно принимают гостей. Нас даже одарили браслетами. Это ли не знак подлинного немецкого гостеприимства!
— Скоро, возможно, и пожрать принесут, — отзывается пленный с серьгой в ухе. — Уж я немцев знаю — такие славные парни!
— Верно, сержант Гаррита!.. — Пелла поворачивается к Абсту: — Значит, здесь рады нам?
— Еще бы, лейтенант. Заполучить такого специалиста! Ведь мы с вами люди одной профессии. Но в сравнении с Джорджо Пелла я — ничтожество, можете мне поверить!
— Зачем я вам понадобился? — спрашивает лейтенант. Тон немца заставил его насторожиться.
— О! — Абст значительно поджимает губы. — Вы здесь хорошо поработаете.
— Я не буду работать на немцев.
— Будете, лейтенант. Но я хочу, чтобы это было добровольно. Вас выгоднее иметь союзником. Дайте-ка, я освобожу вас от браслетов.
— Сперва снимите наручники с моих товарищей.
— Но…
— Я буду последний!
— Как угодно. — Абст морщится. — А я — то думал: в наш век донкихоты вывелись.
— И накормите их, — продолжает Пелла. — В последнее время нам не давали есть. Очевидно, чтобы мы стали сговорчивее.
— Как, вас не кормили?
— Представьте, нет!
Абст возмущен, гневно качает головой. Вальтер и Глюк глядят на него с любопытством.
— Кроме того, я должен спросить… — Лейтенант обводит глазами купол грота. — Что это за катакомбы? Нас три недели везли на подводной лодке. Потом лодка легла на грунт. Мы заснули. И вот мы здесь… Где мы находимся? Почему нас доставили сюда? Что вам угодно?
— Скоро узнаете. Но сперва несколько вопросов. Вы были на русском фронте?
— Да.
— Где именно?
— Украина. Район восточнее города Львова. Там все и случилось.
— Что именно?
— Вам неизвестно о трагических событиях, которые произошли там в конце июля?
— Этого года?
— Ладно, — нервно говорит Пелла, — ладно, я выложу все! Начну с того, что месяц назад Советы как следует дали по зубам вашему фюреру и нашему дуче. Я имею в виду мясорубку, устроенную русскими близ города Курска. Вам известно, сколько они намололи немецкого мяса, да и не только немецкого?.. Ах, неизвестно! Тогда сообщу. Радио Москвы передало: только за первые четыре дня боев противник потерял убитыми более сорока тысяч человек.
— Вы верите в эту ложь?
Лейтенант Пелла выпрямляется, поднимает скованные руки, медленно качает головой.
— Синьор, — строго говорит он, — синьор, легче на поворотах! Я находился там, и я не слепой. — Офицер показывает на товарищей. — Мы все были там и готовы поклясться, что русские отнюдь не преувеличивают. Потери германских и итальянских войск ужасны…
— Допустим, — говорит Абст. — Допустим, но что же дальше?
— А дальше то, что британцы и американцы высадились в Сицилии. Или вы и об этом не знаете?
— Знаю.
— И вот итальянцы бегут, немцы — за ними: их главные силы не там, они далеко на Востоке! Всюду паника, неразбериха. Наступает финал. В Риме спешно собирается Большой совет… Короче, стоило запахнуть дымом в собственном доме итальянцев, как “мудрому вождю нации” Бенито Муссолини дали коленкой под зад, а затем упрятали в тюрьму. Народ сказал свое слово. Это и наше слово, синьор… Но я отвлекся. Ведь вас интересует, что произошло в районе Львова?
— Сперва я хочу знать, как вы там оказались. Почему попали в пехоту? Ведь прежде вы несли службу на флоте?
— Есть вещи, которые касаются только нас.
— Минуту, синьор лейтенант! — Сержант с серьгой в ухе присаживается на камень. — Я не вижу, почему бы и не сказать об этом! Хвала святой деве Марии, мы ничего не украли!
