— Чего ты хмуришься? — весело спросила Людмила, взяв Геннадия под руку. Она шагала весело, энергично, слегка помахивая маленькой кожаной сумочкой. — Ты на меня за что-то сердишься? — заглянула она в его глаза.
— Тебе ответить откровенно? — приостановившись, спросил Копылов.
— Хотелось бы.
— Теперь ты мой… начальник, — подобрал он подходящее слово. — А начальство я всегда немного недолюбливал.
— Но ведь я еще и твоя девушка.
— Это во вторую очередь… Об этом мне вспоминается все реже.
— Поверь мне, все образуется, — успокаивала Людмила. — Наоборот, наши отношения станут еще более крепкими. Если раньше нас объединяла только любовь, то теперь связывает общее дело.
— Любовь — это не так и мало.
— Рада, что ты это тоже понимаешь… Когда у тебя радиосвязь?
— Через полтора часа, — ответил Копылов, посмотрев на часы. — Мне уже пора выдвигаться. — Вполне достойная причина, чтобы прервать затянувшееся свидание. — Скажи мне, что нужно передать.
— Мы пойдем вместе, — ласково улыбнулась Людмила, — так не хочется с тобой разлучаться. Может, потому, что я очень долго была одна? Я ждала именно такого мужчину, как ты. И потом, мне хотелось бы посмотреть место, откуда идет радиоэфир, к тому же это повод пробыть вдвоем лишний часок.
Она все делала правильно: нежно смотрела, ласково брала его за руку, вот только на этот раз у него выработался к ее чарам стойкий иммунитет.
— Неожиданное признание, — заметил Геннадий и усмехнулся: — Если бы ты не сказала последнего, я бы подумал, что ты мне не доверяешь.
В прошлый радиосеанс он выкопал для рации яму, обложив дно и стенки досками. Сверху уложил крышку, поверх которой постелил дерн. Такую яму невозможно было увидеть даже на расстоянии одного шага. Что-то подсказывало ему, что Людмила захочет туда наведаться, и он не ошибся.
— Как мы туда доберемся?
— Сначала на автобусе, а потом пойдем через лес пешком.
— Ты не возражаешь, если я буду держать тебя под руку… для конспирации? Ну, чего ты хмуришься?
— Мне совсем не до с смеха. К чему весь этот риск? Если контрразведка запеленгует рацию, то нас обоих схватят.
— Не переживай, я везучая.
Автобус подошел сразу, едва они вышли к остановке. Людмила, обхватив его локоть обеими руками, мягко склонила голову на его плечо. Нельзя сказать, что ему была неприятна ее близость, напротив, Копылов поймал себя на нежности, теплой волной вдруг прокатившейся по всему телу. Даже опасался пошевелиться, чтобы ненароком не потревожить ее. Но вот только он ни на секунду не забывал о том, что будущего для них не существует. Так и доехали до конечной остановки, думая каждый о своем.
В лес вошли молча, держась за руки. Со стороны выглядели настоящей влюбленной парой, какие нередко встречаются во время войны, обостряющей до предела чувства. В войне жизнь и смерть всегда соседствуют, а потому просто нет времени для длительного ухаживания. Бывает, что встретились парень и девушка глазами, обмолвились парой слов, и вдруг осознают, что это на всю жизнь. Так что за скорую любовь, пусть где-то даже на сеновале, молодежь не корили. Потому что другого такого дня может им и не представиться.
— Далеко еще? — спросила Людмила, освобождая свои пальцы из его ладони.
— Уже почти пришли, — негромко произнес Геннадий. — Вот за этим ельником будет поляна. Рация спрятана там…
Вышли на поляну. Вчерашний дождь распрямил примятую траву, теперь она выглядела свежей. Только там, где находилась яма, дерн слегка потяжелел. Открыв крышку, он осторожно извлек рацию, приладил антенну на ветки и посмотрел на Людмилу.
— Что передавать?
— Держи, — протянул она исписанный листок бумаги.
Копылов прочитал:
«Юпитеру. Готовы к приему самолета. Укажите место и время сброса десанта. Нужны батареи для рации. Горгона».
Зашифровав текст, Копылов старательно застучал ключом. Когда было набрано последнее слово, спросил:
— Что дальше?
— Будем ждать ответа.
Ответ не заставил себя ждать. Геннадий быстро принялся записывать на лист бумаги передаваемые сигналы. Затем, достав из кармана блокнот с кодом, расшифровал текст.
— Что там? Прочитай! — потребовала Люся.
— «Горгоне. Пусть радист в течение получаса сообщит пароль, с которым начинал обучение в разведшколе. Юпитер». — Посмотрев на Людмилу, сидевшую напряженно, он обиженно проговорил: — Что же это такое получается? Я с ними столько работаю, а они мне, оказывается, не доверяют. Вон куда копнули… Разведшколу вспомнили!
— Ты помнишь этот пароль? Это важно!
— Конечно… Просто так в радиоцентр не пройдешь, закрытая зона, и у каждого из радистов был свой пароль. Мой пароль был «Дойче Вермахт», эти слова я должен был сказать караульному. На левой руке у меня была желтая повязка, на которой были написаны эти же слова. Мне это передавать?
— Передавай. — Людмила немного расслабилась. — Надеюсь, что ты ничего не путаешь.
Копылов энергично застучал ключом. Где-то неподалеку прокричала легкокрылая пичуга, ей ответила другая, с таким же тонким и пронзительным писком. Романцев как-то обмолвился о том, что участок леса, где припрятана рация, они будут держать под наблюдением. Вот только за то время, пока они ходили по лесу, им не встретился ни один человек. За спиной не треснула даже сухая ветка. И вообще было такое ощущение, что, кроме них, в лесополосе никого не существовало. А может, военная контрразведка настолько искусна, что стала переговариваться языком птиц?
— Передал, — объявил Копылов. — Будем ждать ответа?
— Да.
Прошло не больше десяти минут, как рация вновь ответила позывными. Прижав наушники поплотнее к голове, Геннадий стал быстро записывать на листке точки и тире, растянувшиеся в несколько плотных строчек. Когда радиограмма была принята, он принялся расшифровывать написанное. Когда закончил, протянул шифровку Людмиле.
«Горгоне. В район деревни Ясиновки вышлем группу из десяти человек для укрепления вашего отряда. Самолет прилетит через три дня в 24.00. Готовим также много питания, различного обмундирования, взрывчатку, боеприпасы и батареи для рации. Обозначьте место десантирования тремя кострами в форме прямоугольника. Горгона всегда побеждает. Юпитер».
Прочитав радиограмму, Людмила в задумчивости скомкала исписанный листок и подожгла, небрежно подбросив его вверх. Некоторое время она наблюдала за тем, как ветер, радуясь неожиданной забаве, подхватил горевшую бумагу: то поднимал ее вверх, распаляя пламя, а то вдруг прижимал к самой земле, пока наконец не зашвырнул листок в свернувшуюся от жара траву, где он медленно догорал, пуская к небу беспокойные струйки дыма. Еще через полминуты на том месте, где лежал смятый листок, образовался пепел, а ветер расшвырял остатки, оставляя на кустах и траве рваные и невесомые частички золы.
Вытащив из сумки пачку папирос, Людмила жадно закурила, глубоко втягивая в себя табачный дым. Никогда прежде Геннадий не видел ее курящей, и это неожиданное открытие покоробило его. Казалось бы, между ними уже не существовало мостов, все было разрушено без всякой надежды на восстановление, а вот поди ты, душу царапнуло так, как если бы по-прежнему их связывало нечто большее, чем ночь, проведенная вместе. Попробуй тут разберись во всех тонкостях человеческой психологии.
А Люся, не обращая внимания на его неожиданное смятение, продолжала смолить папиросу. По тому, с каким удовольствием она вдыхала табачный дым, в ней угадывался курильщик со стажем.
Наконец с куревом было покончено, оставшийся окурок она небрежно отшвырнула щелчком в лебеду, как нечто противное и изрядно опостылевшее. На ее лице появилась строгость, было понятно, что девушка приняла какое-то серьезное решение.
— Пойдем, — поднялась она.
— Куда? — обескураженно посмотрел Копылов на Людмилу.
— К тебе. Ты ведь хочешь этого? Так что сполна получишь. — Видно, подметив в Копылове произошедшую перемену, с удивлением спросила: — Или ты уже раздумал?
Геннадий смотал антенну, упаковал рацию и аккуратно уложил ее на прежнее место — в яму на сухие тесанные доски, затем опустил крышку и замаскировал сверху дерном. Полный порядок! Даже если наступить на яму, и то не заметишь!
Вышли из леса, держась за руки, и, дождавшись рейсового автобуса, отправились к дому Копылова. Геннадий открыл дверь своим ключом, очень надеясь не застать в квартире Романцева, и, пропустив девушку вперед, объявил:
— Вот мы и пришли. Правда, у меня нет вина, и…
Люся повернулась к нему. Глаза крупные. Блестящие. На них можно смотреть до бесконечности.
— Ничего не надо. Мне не требуется стимула, чтобы тебя любить, — проговорила она и прямиком зашагала к кровати. Сняла платье, уверенно откинула одеяло, легла на постель, разметав длинные светлые волосы по подушке, и посмотрела на Геннадия: — Ты не торопишься. Что-нибудь не так?
