- Именно головой. Ведь стрелявший офицер, по его признанию, был пьян. Да и сам он был в таком же состоянии. И вообще поездка на родину вместо бодрости духа принесла ему разочарование. Он основательно стал увлекаться спиртными напитками. Гель, видите ли, вообразил, что поскольку Blitzkrieg [13] немецкой армии не удалась, то война нами проиграна. Я воздержался, не отдал его под суд и ограничился дисциплинарными мерами - снял с должности адъютанта и возбудил ходатайство о разжаловании в рядовые. Я направил его на передовую. Это принесет ему несомненную пользу. Гель имеет все данные отличиться в бою.
Нельте не раз убеждался в железной строгости генерала к своим подчиненным, но такое наказание молодого офицера показалось для него слишком жестоким. И он попросил генерала, пользуясь его расположением:
- А нельзя ли, господин генерал, отдать этого смелого солдата в мой полк?
- Хотите перевоспитать? Пожалуйста, я не возражаю, но прошу, не делайте ему никаких поблажек. Иначе я вынужден буду у вас его забрать.
- Я обещаю вам это, господин генерал…
1За первую ночь обеим группам бывшей дивизии Канашова удалось совершить довольно стремительный марш. Но на рассвете танковая разведка немцев навязала нежелательный бой группе Стрельцова на реке Кшень.
Группа Шаронова следовала медленнее, так как она совершала марш пешком. Действующая впереди разведка донесла комиссару о том, что Стрельцов вел бой с немецкими танками. Шаронов решил нанести удар по немцам с тыла.
Обстановка на этом участке фронта позволяла совершать марш и в дневное время, так как главные силы немецких танковых дивизий действовали по шоссейным дорогам. Поэтому попадавшиеся нашим отходящим группам небольшие танковые разведывательные дозоры по два-три танка были не так уж страшны. Шаронову удалось вывести из окружения две противотанковые батареи. Вот он и выслал одну батарею на помощь группе Стрельцова.
Внезапное появление нашей артиллерии с тыла застигло немцев врасплох. Огневой бой длился не более двадцати минут. Два немецких танка были подожжены. Правда, третий радировал в дивизию, и вызвана была немецкая авиация, но она прилетела впустую. Группа Стрельцова успела оторваться. Она рассредоточилась и замаскировалась в оврагах. Покрутившись над горевшими немецкими машинами, немецкие самолеты освободились от бомбового груза и улетели на аэродром, так и не выполнив задания.
…Тем временем группа, возглавляемая Шароновым, совершала марш по дымящимся от пыли, будто подожженным, дорогам на восток.
Солнце палило нещадно. На небе - ни облачка. Горячий поток лучей растекался как масло, проникая сквозь гимнастерку. Спины бойцов выбелены, будто инеем, солью.
- Прива-а-а-ал! - пронеслась тягучая, как слюна в высохшем рту, команда и затерялась в бескрайных степных просторах.
Сделал привал и полковой взвод разведки, который вел Еж.
Разморенные палящим зноем, бойцы расселись у небольшого пруда с теплой, непригодной для питья водой. За колодезной водой послали Куралесина с двумя котелками, но этот медведь не спешил.
Возвратившегося Куралесина встретили дружными упреками, окружили, каждый старался напиться побыстрее.
- Ты чего, Куралесин, с прохладцей все делаешь, вразвалку ходишь, словно гусь лапчатый? - спросил Ерофеевич.
- Чудак ты, Каменков, - вразвалку… Я ведь не на один бой собрался, а на всю войну. Куда же мне торопиться? Этак меня и не хватит.
Бойцы засмеялись. Еж тоже улыбался. Он доволен разведчиками. На свой вкус подбирал. Смелые, веселые, находчивые, за словом в карман не полезут.
Почетная, но и трудная воинская профессия разведчика. Разведчики - глаза и уши командования. Они всегда должны быть впереди и всегда все знать о противнике. Бот и сейчас: для всех бойцов еще продолжался привал, а Еж поднял взвод. Шаронов поставил задачу разведать переправы на Дону.
И разведчики еще долго маячили на горизонте, пока не исчезли в степи, растаяв, как тени.
Со стороны Дона, в направлении, куда ушла разведка, доносился лязг гусениц и грохот приближающегося танка. За грядой высот его еще не видно.
«Как же это разведчики не предупредили нас?» Шаронов подал команду к бою. Раненых прятали в оврагах. Вперед выдвинулась противотанковая батарея «сорокопяток». Теперь единственная надежда на них. «Откуда взялись немцы?» - думал комиссар.
- Подпускайте поближе, - кричал Шаронов, - и бейте по борту! Но без моей команды огня не открывать.
Танк выскочил из-за бугра. Он все увеличивался в размерах. Теперь уже нет ни у кого сомнения - танк немецкий.
- Огонь! - резко крикнул Шаронов.
- Огонь! - повторил его команду командир артиллерийской батареи старший лейтенант Зализный.
Первые снаряды разорвались невдалеке от танка. Но что это такое? Все удивленно переглянулись. Танк остановился, и из башни высунулась палка с белым флагом.
- Хитрят, - сказал комиссар.
- Время, видно, хотят выиграть до подхода своих, - ответил Зализный.
- А чего бы им не удрать? - спросил Шаронов. - Тут что-то не так…
Комиссар приказал вести наблюдение и быть наготове, а сам направил Ивана Шашина с противотанковым ружьем.
- Подберись-ка вон по тому овражку к танку поближе и дай ему по жалюзи…
«Никуда он от нас не уйдет, - подумал Шаронов. - Или возьмем немецких танкистов в плен, или уничтожим их вместе с танком».
Шаронов не отрывал бинокля от глаз, наблюдая за вражеской машиной.
И вдруг он не поверил своим глазам. Из башни показался Канашов и помахал над головой фуражкой! Вот он спрыгнул на землю, за ним вылез танкист с забинтованной ногой…
Шаронов отстранил бинокль, протер глаза кулаками: «Что это еще за чертовщина? Галлюцинация от усталости и напряжения?» Раненый боец положил руку на плечо Канашова, который его поддерживал, и оба они пошли по обочине.
Комиссар не выдержал, вскочил с земли и побежал им навстречу.
Никто не понял, что с Шароновым. И откуда появился Канашов? Ведь о его гибели было объявлено в приказе и послано донесение в штаб армии.
Шаронов подбежал, задыхаясь, кинулся к Канашову с объятиями.
- Жив, Михаил, жив? - И заплакал. И снова, не веря себе, ощупал его и снова стал обнимать, вытирая кулаками слезы.
Канашов сдержанно улыбался.
- Что же это вы по своим бьете? Чтоб чужие боялись? Чуть не угробили, черти! - Он взглянул на танк и понял: красная звезда, намалеванная наспех охрой по фашистской свастике, обсыпалась, и их приняли за немцев.
Шаронов присмотрелся к раненому бойцу. Да ведь это Красночуб - адъютант Канашова!
- Откуда же вы взялись?
- С того света, - ответил Канашов, - Об этом еще поговорим, Федор Федорович. Ты пошли кого-либо в танк. Там у меня еще один наш раненый боец. Он немецкого танкиста пленил и нас в свой экипаж зачислил…
Радости нет предела: полковник Канашов жив, он разыскал дивизию и снова принял командование. Но самым счастливым человеком была Аленцова. За время отсутствия Канашова она заметно осунулась и даже стала выглядеть значительно старше своего возраста. А с его возвращением у нее появились те веселые искорки в глазах, которые делали ее красивой и молодой. Все в штабе приставали к Канашову с расспросами, и он не особенно охотно поведал, что с ними произошло на наблюдательном пункте.
- Вот как было дело… Снаряд разорвался рядом с землянкой. Нас и оглушило как рыбу. Очнулся - темным-темно. Дышать трудно. Болит голова. Слышу, кто-то стонет. Зажег спичку, осмотрелся. Лежит Красночуб. Подполз к нему. Трясу. Очнулся. «Где мы? Кто это?» Отвечаю ему: «Нас завалило при взрыве. Надо выбираться, но как?» Спрашиваю Красночуба: «Куда ранило?» - «Рука болит и нога». - «Лопата есть?» - «Есть…» Обшарил, достал лопату: это по моей профессии - несколько лет под землей работал. Ложусь на спину ь начинаю копать. Песок сыплется в глаза, дышать трудно… Так шуровал полчаса, и вдруг обдало меня свежей струей воздуха, аж в голове закружилось. Вижу: надо мной звезды. Прислушался, где-то далеко слышны выстрелы. Значит, немцы прорвались, и мы остались у них в тылу. Соображаю, что надо скорее уходить. Вытаскиваю Красночуба, объясняю обстановку: надо торопиться, иначе - плен. Вот и весь рассказ.
- А танк немецкий откуда? - спросил Шаронов.
- Это один наш боец-танкист захватил танк вместе с немцем-водителем. А нас взял в компанию.
- А как же ты разыскал нас?
- Это просто: маршрут для дивизии устанавливал я сам… Надо подымать людей, - забеспокоился комдив. - Пора двигаться.
Все разошлись, и тогда Канашов увидел Аленцову, которая стояла поодаль и плакала. Он подошел к ней.
