Мато тем временем донес Гришу до ворот. Там русский соскочил с его спины. Мато и Заиц подхватили его и побежали к бензоколонке. Властик шел за ними и оглядывался по сторонам, не следит ли кто за ними.
У бензоколонки стояли две грузовые машины. Партизаны вскочили в них. Машины, набрав скорость, разъехались в разные стороны.
* * *
После ночной перестрелки в Пздехове партизаны отнесли своего раненого командира в Валашскую Полянку. Им удалось сбить преследователей со следа. Под утро они направились к одному из партизанских доверенных, по фамилии Катержиняк.
Его домашние покормили их, а для раненого Мурзина соорудили ложе. Но вскоре всем стало ясно, что раненый командир не может оставаться здесь. Жандарм из Полянки, который сотрудничал с партизанами, передал, что немцы готовятся к облаве, и посоветовал перебросить Мурзина куда-нибудь подальше.
В Сенинке жили партизанские доверенные — братья Закопчановы. Петр Сибиряк дал знать старшему из них — Павлу. Когда Павел пришел к Катержинякам, его провели к раненому Мурзину.
— Это из Поздехова?
— Из Поздехова. У него пуля в колене.
— Черт побери, не везет вашему командиру.
— Укроешь его?
— Конечно.
— Смотри, отвечаешь за него головой. Немцы назначили за него миллионное вознаграждение!..
Ночью Павел Закопчан и Василь Веселый перевезли майора Мурзина в Сенинку. Тащили его на низких деревянных санках, накинув на себя белые маскировочные халаты. Обложенный оружием Мурзин лежал под попоной. Двигались с трудом — снег покрылся ледяной коркой, и каждый шаг глухо отдавался в темноте. К тому же наст не выдерживал их тяжести, и они то и дело проваливались в снег. Очень скоро совершенно обессилели. К тому же идти приходилось кружным путем, чтобы обогнуть шоссе.
Когда они с трудом поднимались по склону, Василь услышал тихий свист. Через минуту свист повторился. Василь и Закопчан оглянулись и увидели, что Мурзина в санях нет. По дороге, когда они взбирались на холм, он выпал из саней и скатился по снежному насту вниз, а поскольку в санях был еще груз, они не заметили этого. Партизаны подобрали командира и втащили сани на вершину холма. Отсюда уже было недалеко до усадьбы Закопчанов.
— Чтоб вас миновала лихая пуля, — приветствовал их Метод, брат Павла. — Хорошо, что уже добрались! У Закопчанов для удалых парней всегда припасен жбан доброй сливовицы!
Когда ребята внесли командира в дом, Василь Веселый спросил:
— У вас он будет в безопасности?
— Господь не выдаст — свинья не съест, — пошутил Метод Закопчан. — Мы ведь и нашим валашским обушком поговорить можем!
Но когда Мурзина уложили и разрезали ему штанину, над опухшим и ставшим уже фиолетовым коленом притих и Метод.
— Похоже, лежать придется долго, — почесав голову, сказал Павел Закопчан. — Чтобы только не началась эта, как ее — гангрена…
— Да, жизнь иногда так лягнет. Ну ничего, выкарабкаемся, — утешал Метод Закопчан.
Мурзину с каждым часом становилось все хуже. В бреду он хотел застрелиться, приложил даже пистолет к голове, но ему вовремя помешали.
Василь Веселый послал Павла Закопчана за Петром Сибиряком. Тот вспомнил о санитарке Наде из десантной партизанской группы, которая по ошибке спрыгнула в липтальском заповеднике, и вместе с Закопчаном отправился за ней. Потайными тропами привели они Надю к постели раненого.
— К Катержинякам немцы пришли через пару часов после нашего ухода, — рассказывал Павел, пока девушка обрабатывала рану. — Было их человек, сорок. Все вооружены до зубов. Спать улеглись в сарае на соломе, где были спрятаны ваши вещи, и в том числе рация, но, к счастью, ничего не обнаружили. А офицер их спал как раз на той постели, на которой лежали вы, товарищ майор!.. А в Злине, рассказывают, жуткая была суматоха. Там в ресторане под скатертью нашли записку: «За этим столиком сидел Мурзин».
Вскоре Мурзину полегчало. Он даже присоединился к разговору.
Лучше всего бывало у Закопчанов, когда к ним приходил Василь Веселый. Он не терпел плохого настроения и умел развеять его. Это был человек темпераментный, с юмором. Любил петь.
Однажды вечером, наигрывая на губной гармошке, он вдруг резко оборвал мелодию.
— Ох, до чего ж мне жаль, что в том бою в Пздехове потерял я свою военную сумку, — со вздохом сказал он. — Ведь там у меня были печати, документы. Представляете?!
Все поглядели на него — не поняли: может, шутит.
— Ты выбрал не очень удачное время для шуток, — строго сказал Мурзин. — Про Петра Большого забыл уже?
Василь весь сжался.
— Нет, про Петю я не забыл… Но сумку я действительно потерял в бою. В ней были также фотографии матери и сестры.
Василь Веселый поднялся и вышел из горницы.
— Если только это не предательство!.. Всюду предательство!.. Предательство губит наших людей, а не враг! — цедил сквозь зубы Мурзин.
— Напрасно вы сердитесь, товарищ майор! И зря людей оскорбляете! — сказала вдруг Надя.
Мурзина словно кто ужалил.
— Напрасно? Я несу ответственность… Я командир!
— Но мы же это знаем, — ласково проговорила Надя. — И пришли мы сюда, товарищ майор, добровольно! Мы о вас думаем только хорошее… Почему же вы так резки с людьми?
На лице Мурзина появилось прежнее злое выражение, и Надя (она делала перевязку) умышленно потуже затянула бинт.
Когда Надя стала собирать свой чемоданчик, Мурзин улыбнулся ей, словно бы ничего и не произошло.
* * *
В десять часов вечера закончился сеанс, и публика повалила из мезиржичского кино. Город погружен в темноту. На пустых улицах морозно. Люди, закутанные в шарфы, с поднятыми воротниками, прижимаясь к стенам зданий, спешат домой.
Навстречу им посреди всетинской улицы шагает мужчина в потертом пальто с автоматом. За ним следуют двое с автоматами в руках. А за теми — еще несколько человек, но оружия у них не видно — руки засунуты в карманы. Идут они не спеша, молча. Шаги их гулко отдаются в морозном воздухе.
Люди останавливаются, оглядываются, ничего не понимают. Идут два немецких солдата и еще один с девушкой. Останавливаются. Но люди с автоматами проходят мимо. Первым спохватывается солдат, провожающий девушку. Он прижимает подругу к себе и поспешно сворачивает в ближайшую улочку. Двое немецких военных, у одного из которых офицерские нашивки, еще с минуту маячат на тротуаре, но вдруг соображают, в чем дело, и прижимаются к стене углового здания. Люди с автоматами по-прежнему не обращают на них никакого внимания. Они спокойно идут по улицам города. Перед городской площадью поворачивают в улочку, которая огибает рынок и дальше идет до самого краснянского моста. Здесь проход к задним воротам и въездам во дворы и на склады магазинов, фирменные вывески которых красуются на площади. У ворот большого торгового дома группа останавливается.
Один из вооруженных мужчин вскакивает на ворота, так что они грохочут, спрыгивает во двор и без труда открывает ворота. Все входят во двор. Только один с автоматом в руках остается у ворот. Не проходит и минуты, как из двора начинают выносить ящики. Потом ворота закрываются, и люди спокойно расходятся по безлюдным улицам.
На следующее утро Досталик прибежал в швейную мастерскую Михала, что напротив сокольского клуба.
— Михаличек, дружище, а здорово у вас это получилось! — воскликнул он.
— А что такое? — с удивлением спросил Михал, продолжая сметывать брюки.
— Да брось ты! — раздраженно крикнул Досталик, вырвал у Михала брюки и швырнул их на соседний стул.
Михал поднял голову, поглядел на него через очки, которые он надевал, когда шил, подтянул у себя на шее портняжный метр и снова принялся за работу.
— Ну, ну, — сказал он, — потише! Я этим живу — ты же знаешь.
Досталик смутился, но тут же снова замахал руками перед лицом портного.
— Говорят, двести килограммов динамита унесли. Верно?
— Погоди, — остановил его Михал и лукаво улыбнулся. — А кто же это сделал?
Досталик пристально посмотрел на портного и решительно сказал:
— Ты, Михал, не притворяйся!
— А чего мне притворяться?
— Значит, ты ничего не знаешь о ночной операции?
Портной присел на стол, поставил ноги на скамеечку, брюки перебросил через колени и принялся рассматривать свою работу.
Досталик ждал.
— Вот что, Досталик, — сказал Михал после минутного молчания. — Знал я или не знал — о таких вещах умный человек не спрашивает. Что с того, если ты даже что-то знаешь? Ничего. Со временем из тебя это могут выколотить…
— Из меня?! Мало ты меня знаешь.
— Не о тебе речь. Основ конспирации не знаешь.
— Не обижайся, Михал, я скажу тебе — такое лихачество ни к чему. Пройти по улицам города совершенно открыто!.. Нет, так не делают.
