Караульный только начал в ответ поднимать руку, как мой заряжающий Миша Творогов сильно ударил его автоматом по голове, немец упал. Гранат бросать не стали, чтобы не поднимать тревогу.
Пошли дальше и внезапно наткнулись на полевое охранение. Тут уж выбирать не приходилось, забросали караульных гранатами и уже открыто бросились к своим. За какие-то минуты немцы поняли что к чему и открыли пулеметный, а потом и минометный огонь. Многие из нас получили ранения, но мы уже добежали до своих окопов. Мишу Мардера тяжело ранило в спину, мы сразу же отправили его в медсанбат. У меня осколок застрял в правом предплечье, но от медсанбата я отказался.
К своим мы добирались больше суток, и, можно сказать, нам повезло, все остались живы, хотя и получили ранения.
Дальнейшей судьбы Миши Мардера я не знаю. Полное имя его Моисей Борькович. Однополчане долго его разыскивали, но безуспешно, не знаем даже, остался ли он живым после ранения. В училище Михаил учился легко, талантливый, одаренный был человек, светлая голова; мягкий, но с хитрецой; говорить с ним можно было на любые темы; он был и художником, в училище плакаты писал. В бою действовал всегда решительно, за спины не прятался. Короче, молодец, действительно хороший человек, настоящий товарищ и храбрый солдат.
Мы вернулись на хутор, в свой полк.
В Верхне-Кумском немцы все еще боялись идти напролом: танки стоят, пушки направлены. У нас потери были очень большие, весь в крови был тот хутор. И тогда командир корпуса приказал отходить на Мышкову. Той же ночью, что мы вернулись из-за Аксая, наши войска под прикрытием танков стали отходить к Мышкове и там заняли оборону. Подошли мы к реке в ночь с 18 на 19 декабря. Утром 19 декабря к нам прибыли войска армии Малиновского и 2-го мехкорпуса.
Пешим порядком они шесть суток шли до Мышковы, где и начали занимать оборону 19 декабря. Тогда только! А у нас во всех военных источниках написано, будто армия Малиновского как-то оказалась на Мышкове 12 декабря. Не было ее там! Пусто было, могли немцы пройти! Вот мы танковую армию Гота и держали!
Заняв оборону, армия Малиновского сразу же включилась в бои. И уже вместе мы отразили все атаки подошедших войск Манштейна.
Так было окончательно остановлено продвижение группы армий «Дон» к Сталинграду.
Я восхищаюсь нашими генералами-танкистами! Научились-таки воевать к этому времени! Только к этому времени! До этого всё были промахи, сплошные промахи! И тут они себя показали! 19 декабря 17-й танковый корпус генерала Полубоярова в глубоком тылу противника, совершив бросок в 100 километров, захватил Кантемировку. 4-й танковый корпус, им командовал генерал Баданов, тоже в глубоком тылу, взял Тацинскую и Морозовскую и захватил там 300 самолетов — все самолеты немецкого 8-го корпуса 4-го воздушного флота! Бадановцы доложили в Москву: захвачены самолеты, а как с ними расправиться, не знаем. Ночью из Ставки позвонили конструктору Яковлеву, подняли его из постели, чтобы спросить, как разбить эти самолеты. Он сказал: «Пусть рубят хвосты!» И поотрубали люфтваффе хвосты! С этого времени снабжение по воздуху окруженной группировки прекратилось. Они съели всех собак, кошек, крыс — всё съели, сапоги варили! Корпус Баданова получил наименование 2-го гвардейского Тацинского танкового корпуса, а самому генералу Баданову был вручен первый орден Суворова II степени.
29 декабря 7-й танковый корпус Ротмистрова прорвался в глубокий тыл немцев и захватил Котельниково. Но Ротмистрова не наградили. Хотя Сталин был очень доволен, потому что успех-то был под Новый год.
На этом, по существу, и закончилось. Полегче там стало. Донской фронт Рокоссовского уже добивал группировку Паулюса.
Немецкий генерал Меллентин, бывший начальник штаба 48-го танкового корпуса, вспоминая декабрь сорок второго, констатировал: «Судьба рейха решалась не в Сталинграде, а в кровопролитном бою на небольшой, но глубокой реке Аксай Эсауловский».
Теперь в Верхне-Кумском стоит девятиметровый стальной факел. На пьедестале памятника перечислены соединения и части, которые выиграли это сражение, а может, и войну в целом. А надо бы написать на памятнике имена всех погибших героев, не пропустивших группу танковых армий Манштейна к Сталинграду.
Часть вторая.
Центральный фронт
Глава третья.
На Курской дуге. Командую взводом самоходок
Январь — июль 1943
Из танкистов — в самоходчики
В тяжелых боях под Сталинградом мой танк получил много вмятин, уничтожил немало боевой техники и живой силы врага, но потом в декабре сорок второго и сам сгорел. От госпиталя я отказался, и вместе с другими командирами, оставшимися без танков, был направлен в резерв и оказался в Свердловске, в отделе кадров Уральского военного округа. Здесь я получил новое назначение — командиром взвода самоходок СУ-122 в 1454-й САП.
САПы — самоходные артиллерийские полки, начали создаваться как раз в это время, в начале 1943 года, специально для борьбы с новыми немецкими тяжелыми танками и самоходными орудиями и для уничтожения дотов и дзотов, мешающих продвижению наших танков. Полки эти находились в резерве Верховного Главнокомандования и, по мере надобности, придавались танковым и механизированным корпусам.
В состав САПа входило четыре батареи по пять самоходок плюс танк командира полка, а также рота автоматчиков, взвод разведки и вспомогательные подразделения — боепитания, техслужбы, связи, медслужбы, службы тыла и др. Компактные по численности, самоходные артполки были очень мобильны, за считаные часы, даже минуты выбрасывались к месту прорыва вражеских танков, уничтожая противника огнем с места, а в наступлении поддерживая танковые атаки. Забегая вперед, могу засвидетельствовать, что трудно или почти невозможно было прорваться вражеским танкам через наши боевые порядки там, где в обороне стояли средние или тяжелые самоходки.
В Свердловске располагался 5-й запасной танковый полк, в составе которого и формировались четыре батареи самоходок — подвижная часть 1454-го самоходного артполка. Командование должно было присоединиться к полку позднее.
В свою 3-ю батарею, которой командовал старший лейтенант Владимир Шевченко, я прибыл последним, все уже были переучены с танкистов на самоходчиков, и мне пришлось осваивать боевую технику и вооружение за одну неделю. Это была премудрая артиллерийская наука: изучить панораму, правила стрельбы с закрытых позиций; уметь быстро готовить все установки для стрельбы по сокращенным данным; разбивать параллельный веер и корректировать огонь с выводом разрывов на линию наблюдения.
Кроме того, теперь мне предстояло командовать взводом — двумя самоходками СУ-122 со 122-мм гаубицами. СУ-122 были созданы на базе танка Т-34, имели почти ту же лобовую и боковую броню — 45 мм (у «тридцатьчетверки» лоб толще всего на 5 мм) и ту же максимальную скорость — 55 км/час. В отличие от танка башня самоходки была сделана замонолит с корпусом и не вращалась, орудие имело повороты по 7,5 градуса влево и вправо, а если цель находилась за этими пределами, приходилось поворачивать всю машину. 122-мм гаубица имела небольшую начальную скорость полета снаряда — 515 м/сек, но ее тяжелый снаряд весом 21,76 кг за 500 метров мог пробить броню немецких танков, а на большее расстояние его ударом и взрывом оглушался и выводился из строя вражеский экипаж.
В последнюю ночь перед отъездом из Свердловска я так и не смог заснуть. Не из-за того, что волновался или было жестко спать на туго набитых соломой матрацах, настеленных вплотную один к другому на втором ярусе деревянных нар, просто нахлынули воспоминания о танковом училище, боях под Сталинградом да немного беспокоила раненая рука. А может, это было предчувствие. Не знали мы тогда, что вскоре из Подмосковья, куда мы направлялись на окончательное формирование, проляжет наш путь прямиком на Курскую дугу...
— Подъем! — раздалась команда, прервав мои беспокойные размышления.
За час успели побриться, помыться, поесть и, еще затемно, побатарейно двинулись в сторону завода Уралмаш. Под сапогами поскрипывал снег, миновали поле, небольшой перелесок и вскоре оказались на заводском дворе, где в предрассветных сумерках увидели свой эшелон с самоходками под брезентом. По обе стороны платформ прохаживались в овчинных тулупах и валенках часовые специального караула. Не более получаса ушло на погрузку имущества батарей и посадку личного состава в вагоны-теплушки, после чего наш эшелон, ведомый двумя паровозами цугом, вышел на основную магистраль и двинулся на запад. Ехали с большой скоростью, по «зеленой улице». Помню только две остановки на станциях: менялись паровозные бригады.
