— Не стану, — резко отреагировал Шернер.
— Поскольку не являетесь австрийцем?
— Поскольку не хочу становиться австрийцем.
— В таком случае, — с озорными огоньками в глазах предложил барон фон Вальдек, — почему бы вам как баварцу не воссоздать Баварское королевство?
— Не кажется ли вам, барон, что мы слишком увлеклись?
— В таком случае ответьте мне, что будет с нами, с Моравией? — напряженно взглянул фон Вальдек вначале на фельдмаршала, а затем на Скорцени.
— Остатки группы армий «Центр» тоже вынуждены будут отойти в район «Альпийской крепости», а значит, в Австрию, — ответил за Шернера оберштурмбаннфюрер.
Трое суток спустя, после очередного «захоронения клада», Майнц попросил графиню задержаться, а горным егерям-альпинистам из ее группы следовать к машине, стоявшей за уступом скалы. Как только они скрылись из вида, за скалой раздалось несколько длинных автоматных очередей, затем последовали одиночные пистолетные выстрелы.
Когда все затихло, оберштурмбаннфюрер вопросительно взглянул на Альберту фон Ленц. Ей не нужно было объяснять, что только что произошло там, где ее егерей ждала машина и трое карателей-эсэсовцев во главе с неким шарфюрером. Тем более что и сама она находилась теперь под дулом автомата адъютанта Майнца, который несколькими минутами раньше самым грубым образом вырвал пистолет у нее из кобуры.
Чуть в сторонке, воинственно скрестив руки на груди, стоял, покачиваясь на носках запыленных сапог, Свирепый Серб. Его зомби уже были посажены в машины и отправлены в казарму. Ночью их должны будут перебросить в Мюнхен, а оттуда самолетом отправить куда-то на север Германии. Об этом ей поведал сам Свирепый Серб. Что будет с ними дальше, этого пока что не знал никто. Не исключено, что с ними поступят так же, как только что поступили с ее егерями-альпинистами. Похоже было, что самого гауптмана Ведовича их судьба уже не интересовала.
— Чего вы ждете от меня, господа? — с едва уловимым волнением в голосе поинтересовалась графиня, в упор глядя на обер-штурмбаннфюрера.
— Ничего, кроме согласия остаться в живых, — ответил тот.
— Разве я настаиваю на своей гибели?
Свирепый Серб оставил в покое носки своих сапог и, приблизившись к ней на пару шагов, застыл, как изваяние. Теперь он видел, что лицо альпинистки приобрело какой-то ожесточенный вид, а во взгляде появилось нечто демоническое. Когда она произносила эти слова, рука непроизвольно потянулась к кобуре, но уже к пустой.
— Приказ, который мне надлежит выполнить, — жесткий и однозначный: ваша группа во главе с вами должна быть «нейтрализована». Но те гестаповцы, которые только что расстреляли егерей, пока что не знают, что лично вас, графиня, этот приказ тоже касается.
— Так выполняйте его, оберштурмбаннфюрер, выполняйте! — вдруг мгновенно преобразилось лицо Альберты: черты ожесточенности исчезли, вместо них проявилась печать садистской мстительности. И серб нутром почувствовал, что мысленно Альберта фон Ленц уже не раз прорепетировала эту сцену «ухода». Она ведь знала, что все завершится сегодня и именно таким образом. — Чего вы ждете? Когда я упаду перед вами на колени с просьбой о помиловании?
Майнц и Свирепый Серб многозначительно переглянулись.
— Вам всего лишь нужно скрыться, чтобы офицер гестапо, который во главе наряда явится к вам в особняк, не обнаружил, что вы все еще живы.
— В истории казней еще не было более гуманных условий, — лишь теперь осквернил свои уста бренными словесами этот чертов славянин, — на которых бы обреченному даровали жизнь и свободу. Никаких требований, никаких особых условий, никаких признаний, исповедей, списков сообщников или секретных объектов, никаких поручений и отречений..
— Когда вы понадобитесь, гауптман, вас позовут, — едва сдерживая холодную ярость, проговорила графиня.
— Даже так?! — сквозь сцепленные зубы прорычал Свирепый Серб, воспринимая слова этой германки так, словно ему плюнули в лицо.
— Что здесь делает это славянин, оберштурмбаннфюрер? Я вас спрашиваю: что ему здесь нужно? Что у вас общего с этим унтерменшем?
Брови Майнца поползли вверх и застыли где-то у основания козырька. Эсэсовец ожидал какой угодно реакции графини, только не той, которая последовала. Он вопросительно взглянул на серба. В тайник, в котором они вместе должны были дождаться то ли открытия «швейцарского канала», то ли капитуляции Германии, уже было завезено достаточно консервов, круп и оружия, а также припрятана какая-то часть личных золотых запасов и денег. Им удалось наладить прочный контакт с предводителем местных контрабандистов, имеющих свои каналы связи с Ангелом Бошем, а значит, и с американцами.
— Перед вами — офицер вермахта, у которого куда больше военных заслуг перед рейхом, нежели у вас, обер-лейтенант фон Ленц.
— Заслуги этого зомби меня не интересуют, — она произнесла это, не скрывая своего презрения, и таким тоном, словно Свирепого Серба здесь не было.
— Он не зомби, и вам это хорошо известно.
— У унтерменша не может быть заслуг перед рейхом. Все, что делает славянин, он обязан делать уже хотя бы ради того, чтобы ему сохранили жизнь. — Я буду беседовать только с вами, как арийка с арийцем, как член партии с членом партии.
Майнц вновь взглянул на Ведовича. Тот уже рванул кобуру и рука его лежала на рукоятке пистолета. «Хорошо уже то, что лично мне пристреливать ее не придется», — подумалось обер-штурмбаннфюреру, увидевшему боковым зрением, что шарфю-рер, командовавший расстрельной группой, вышел из-за скалы и наблюдает за всем происходящим. Нет уж, свидетели расправы над германкой, да к тому же известной альпинисткой, ему не нужны были. Если бы в ту же минуту Свирепый Серб оправдал свое прозвище и пристрелил зарвавшуюся аристократку, Майнц был бы только признателен ему.
Уловив его взгляд, гауптман отпустил в адрес Альберты какое-то свое, сербское, ругательство и отошел на несколько шагов в сторону горы, в пещерах которой только что работали его зомби. Адъютант Майнца последовал его примеру.
— Вы не правы, оберштурмбаннфюрер СС, — возможно Альберта специально говорила достаточно громко, чтобы Свирепый Серб тоже мог слышать ее. — Отречение все-таки предполагается. Согласиться на ваши условия — значит отречься от фюрера, от присяги, от идеалов нацизма…
— Не будьте идиоткой, Альберта, — почти вполголоса проговорил Майнц, жестом заставив шарфюрера-карателя вновь исчезнуть за выступом скалы. — Вы о чем сейчас говорите? Только что в вашем присутствии, почти у вас на глазах, расстреляли ваших подчиненных. По приказу из Берлина я обязан расстрелять и вас. Причем сделать это немедленно. Это не вы предаете фюрера и рейх, это фюрер и рейх уже давно предали вас.
— Если поступил приказ «нейтрализовать» меня, значит, так нужно сделать во имя рейха.
— Мы с Ведовичем пытались всего лишь спасти вас. Он — потому, что вы ему нравитесь. Я же — потому, что вы — женщина, дочь хорошо известного мне графа фон Ленца. А еще потому, что через неделю-другую наступит пора всеобщего отречения германцев, которая на языке военных именуется «полной и безоговорочной капитуляцией». Англо-американцы уже заявили, что признают только такой выход Германии из состояния войны. Вы хотели поговорить со мной как арийка с арийцем. Считайте, что это разговор состоялся.
Какое-то время они неотрывно смотрели друг другу в глаза. Альберта решалась, а штурмбаннфюрер СС терпеливо ждал.
— Верните мое оружие, — наконец произнесла она. — Как говорят в таких случаях, я сама распоряжусь им, как подобает германскому офицеру. Хоронить меня не надо, я предупредила верных мне людей, они увезут мое тело и похоронят. Не волнуйтесь, Майнц, графу фон Ленцу сообщат, что я сама покончила жизнь самоубийством. Это уже оговорено. А теперь — мой пистолет.
Свирепый Серб и адъютант прошли мимо графини и остановились рядом с Майнцем.
— Вообще-то я могу и пристрелить ее, — сказал серб, отнимая у адъютанта пистолет графини.
— Не надо. Она тоже германский офицер и она приняла решение. Задержитесь неподалеку. Потом убедитесь, что она воспользовалась своим оружием, как подобает в таких случаях офицеру.
— Есть задержатся, — ответил серб, изымая из обоймы «Вальтера» графини все патроны кроме последнего, заветного.
— А вы, адъютант, — приказал Майнц, — идите впереди меня и постарайтесь без лишней суеты нейтрализовать шарфюрера и двух его бойцов.
— Разве был приказ их тоже нейтрализовать?
— Только что вы его получили. Действуйте быстро и решительно. Нам с вами не нужны эксцессы.
— Есть, действовать решительно, — задеревеневшими губами произнес адъютант, понимая, что в эти минуты его пытаются превратить в убийцу и что после карателей шарфюрера наступит его очередь.
