— Задание ваше выполнил, — доложил мне Розов, — перешли на лагерное положение, готовимся к зиме.
— Хорошо, полюбопытствуем.
Землянка была просторная, неплохо оборудованная. Только жильем в ней что-то не пахло. По всему было видно, что партизаны построить землянку построили, а ночевать ходили в деревню.
— А где же ваша кухня, запас продуктов? — спросил я.
Розов покраснел.
— Еще там, в деревне, — ответил он.
— Подготовьте группу к боевой операции, — строго приказал я.
Приближалась 24-я годовщина Октября. Мы уже несколько дней разрабатывали план крупных операций в честь славной годовщины. Это было единодушное желание партизан и воля всего населения.
Мы наметили разгромить немецкие гарнизоны в Любани, Копаткевичах, Житковичах, Погосте, Красной Слободе и Копыле, организовать крупные диверсии в городах. За Любанью уже давно следил Евстрат Горбачев. Там у него были свои глаза и уши. Связные и подпольные группы уведомляли обо всем, что делалось в гарнизоне. Загальский колхозник Виктор Раменьчик уже около месяца ходил в полицейской форме, нес охранную службу. В гарнизоне его считали преданным и активным полицейским, и только мы знали о том, кому по-настоящему служит этот человек. Раменьчик доставил нам планы размещения гарнизона, укреплений и огневых точек. Он регулярно сообщал о планах и намерениях любанской комендатуры и старательно готовился к партизанскому налету.
Параллельно с Горбачевым разведку в Любани вел Патрин. Две партизанки его отряда жили в городском поселке. Им удалось раздобыть очень ценные сведения. Все данные разведки были потом сообщены и систематизированы в штабе. Перед ним стояла задача собрать все наши силы, скоординировать действия отрядов и одновременно ударить по всем гарнизонам.
Николай Николаевич молча выслушал мой приказ. И попытался было осторожно возражать.
— У меня нет необходимого оружия, — растерянно говорил он, — нет боеприпасов, продуктов.
— Все должно быть! — повторил я.
— А на какую операцию вы нас пошлете? — уже с большим интересом спросил Розов.
— Узнаете за несколько часов до начала.
— Есть. Когда и куда прибыть?
Я назначил время и место явки. Через день на условленное место пошел Роман Наумович. Вернувшись, он рассказал, что Розов выполнил приказ, только с вооружением у него плоховато: нет автоматов и мало патронов. Просил дать ему еще два дня, он достанет станковый и несколько ручных пулеметов. Я разрешил.
…Операция была назначена на четыре часа утра 7 ноября. В целях конспирации и более оперативного руководства обком перебрался на остров Зыслов, на основную базу отряда Долидовича. Мы связались с Коржем и Меркулем, с Жуковским и Жижиком, Зайцем и Покровским, Петрушеней, Храпко и житковичскими коммунистами. Павловский и Маханько должны были действовать в Копаткевичском районе: надо было нанести удар там, где его не ожидают. Не было ни одного района в Минской области, а в районах — ни одной группы или отряда партизан, которые к этому великому празднику не готовили бы как «подарок» удар по врагу.
На Любань должны были идти отряды Долидовича, Патрина и Розова. Гарнизон там был большой и хорошо укрепленный.
Незадолго перед операцией Мачульский и Варвашеня принесли на остров новый радиоприемник. Аппарат нам достать было нетрудно, а вот с батареями приходилось туго. Часто люди ходили за ними за полсотни километров. Большую помощь оказал Герасим Маркович Гальченя, тот самый, от которого мы узнали о минских подпольщиках. Война застала Гальченю в Белостокской области, где он в то время работал. И только в июле ему удалось добраться до Гомеля. Там он зашел в ЦК КП(б)Б, и его направили в Любанский район. С ним в родные места были направлены Филиппушка и Костюковец. С месяц они добирались к нам, потом прошло еще недели две, пока им удалось связаться непосредственно с обкомом.
Сразу было видно, что Герасим Маркович — человек с большим опытом, смелый, инициативный и добросовестный. Он хорошо знал не только свой, Любанский район, но и соседние, имел множество знакомых среди местных жителей и обладал исключительными способностями следопыта. Он легко ориентировался на любой местности, в любое время суток мог провести через любое болото или лес.
Когда надо было добыть что-нибудь нужное для штаба, Герасим Маркович почти безошибочно указывал, где и у кого это можно достать. Как-то зашел разговор о новом радиоприемнике, и он сказал, что аппарат можно взять у жены местного лесничего Веры Сущени, а батареи найдутся у одного его хорошего знакомого.
Нашлись специалисты по установке антенны и радиоприемника, нашлись умеющие быстро записывать передачи, в их числе Филиппушка, Костюковец и Сакевич. Иван Денисович Варвашеня отрегулировал радиоприемник. С пяти часов вечера 6 ноября он начал ловить Москву.
Словно наяву предстает передо мной картина того осеннего вечера. Двери штабной землянки открыты настежь, несмотря на пронизывающий холод. Желтоватый, дрожащий свет лампы, стоящей на столе возле приемника, освещает взволнованные и напряженные лица людей. И в землянке и возле нее много партизан и крестьян из соседних деревень. Наступал великий праздник, и каждому хотелось почувствовать его всем сердцем. Двадцать три года люди праздновали годовщину Октябрьской революции. Это уже стало традицией, духовной потребностью советского человека.
И вот снова пришел великий праздник, а кругом фашисты. Людей потянуло туда, где можно дать волю своим мыслям и чувствам, где можно хоть на минуту отдаться праздничному настроению и где, наверное, будут добрые вести.
Жила у людей непоколебимая уверенность в том, что день 24-й годовщины Октября должен принести что-то приятное, радостное. Не хотелось думать о тяжелом, печальном, хотя судьба любимой столицы вызывала тревогу. Фашистские стервятники сбрасывали листовки, в которых хвастались, что немецкие войска якобы уже взяли Москву.
В лагерь пришли все, кому можно было прийти: свободные от службы партизаны, наиболее надежные и проверенные связные, деревенские коммунисты — руководители подпольных групп, комсомольцы. Здесь можно было увидеть многих из тех, кто присутствовал на первом районном партийном подпольном собрании на лесной полянке. Вот на пороге землянки, прислонившись широкими плечами к косяку, сидит Григорий Иванович Плышевский. Его группа выросла в самостоятельный отряд и провела несколько довольно значительных операций. Рядом на пеньке примостился Степан Корнеев, командир роты в отряде Долидовича.
Пришла и Феня Кононова — учительница, секретарь подпольной комсомольской организации в деревне Нижин. Закутанная в большой теплый платок, в неярком свете лампы она выглядела солидной, пожилой женщиной. Со времени первого партийного собрания она заметно изменилась: взгляд карих глаз стал глубже и спокойней. В течение последних месяцев она провела большую работу в своей и соседних деревнях. С помощью Любанского подпольного райкома комсомола, секретарем которого был назначен Адам Майстренко, она организовала в деревне Нижин сильную комсомольскую группу. Комсомольцы собирали для партизан оружие и боеприпасы, проводили диверсионную работу ка дорогах, распространяли листовки. Кроме того, дом Кононовых — одна из главных конспиративных явок.
Трудной, полной опасностей жизнью жила эта скромная девушка. Выполняя свой патриотический долг, она жертвовала всем. Часто Феня вместе со своей сестрой, комсомолкой Марией, доставляла нам чрезвычайно важные сообщения из Слуцка, Осиповичей, Бобруйска. Каким бы трудным ни было задание, Кононова, не колеблясь, бралась за него и всегда точно выполняла.
…Иван Денисович Варвашеня по-прежнему сидит у радиоприемника. Присутствующие, не отрываясь, следят за движением его рук, заглядывают в лицо.
Люди ожидают уже около двух часов. Здесь много партизан, которым скоро идти в бой. Услышать бы им хоть что-нибудь о Москве, о советском тыле — тогда легче воевать, рука крепче будет держать оружие!
Роман Наумович подсел ближе ко мне и шепчет, как бы продолжая наш недавний разговор:
— После боя снова пойду в Минск и Бобруйск.
— Пойдешь, если пошлем, — шепотом отвечаю я.
— Обязательно надо послать! — убеждает меня Мачульский. — Не меня, так еще кого-нибудь.
Я тронул Мачульского за локоть, отметив про себя, что сосредоточенно-спокойное лицо Ивана Денисовича осветилось радостью. И вдруг красный глазок приемника начал темнеть: разрядилась батарея! Все беспокойно задвигались, стали звать Гальченю. На счастье, у запасливого Гальчени в мешке нашлась еще одна батарея. Несколько пар рук лихорадочно взялись налаживать аппарат. Не прошло и трех минут, как Варвашеня снова схватился за наушники.
— Что ты услышал? — спросил его Мачульский.
