Для солдат наступают спокойные дни. Они следят за прибытием транспортных машин с продовольствием: приятно видеть, как немецкие истребители элегантно и все еще с преимуществом в напряженных воздушных боях сбивают Иванов.
К сожалению, немецкие истребители и бомбардировщики используются слишком мало, как малы и нормы довольствия, которое доставляется по воздуху. Хоть и урчит в животах от голода, в войсках настроение лучше, чем в штабах. Солдаты смирились с тем, что приходится некоторое время терпеть лишения, как войскам Шерера на севере прошлой зимой. Но фюрер не оставит в беде! Немецкий солдат верит в него! К высшим генералам он относится не так хорошо. В лучшем случае он видит своего командира дивизии. Командир армейского корпуса и сам главнокомандующий Паулюс не появляются. Их присутствие лишь ощущается по приказам и призывам по радио проявлять выдержку, которые становятся все резче и настойчивее, и чем меньше остается еды, тем чаще зачитываются солдатам.
О том, что происходит за пределами «котла», что Советы стоят у Чира и Аксая и бьют там румынские армии, главнокомандующий не сообщает даже командирам дивизий.
Когда 22 ноября положение 6-й румынской армии было неясно, радисты пытались из Гавриловки связаться на согласованной волне со штабом. Был отдан приказ выходить на связь в указанное для этого время.
Поскольку установить связь не удалось, следовало предположить, что штаб уже не находился в Абганерово и отрезанная часть Южного фронта находилась уже почти в 50 км.
23 ноября связистам удалось на несколько минут связаться с вышестоящим штабом, радиоточка которого находилась в Самохино, и получить сообщение, что некий полковник Паннвиц выставил боевую группу. С этого момента связь в согласованное время снова установилась.
26 ноября с той стороны было сообщено о значительном успехе боевой группы. Продвигающийся с большими силами пехоты и танков в Котельниково противник был перехвачен на фланге полковником Паннвицем вместе с румынской боевой группой Корне и под Крайней Балкой отброшен и уничтожен.
Теперь Виссе каждый день принимает сообщения о положении на фронте, находящемся за пределами «котла». 27 ноября боевые группы Паннвица и Корне еще продвигаются на Котельниково. И — важнейшее сообщение! — срочно подтянутая полностью боеспособная 6-я германская танковая дивизия вступает в бои. Это хорошая новость!
Разве это не знак того, что уже используются силы, которые должны вступить и выручить окруженную армию?
28 ноября — снова успехи боевых групп Паннвица и Бишоффа, которые наносят удар в тыл противника, атакующего Котельниково с севера, и уничтожают его.
Генерал Татарану, отношение которого к Виссе было довольно сердечным, теперь часто приходит в бункер, чтобы поговорить о сложившемся положении.
Генерал снова возвращается к тому, что он не может смириться с окружением и боязливым топтанием на месте генерал-полковника Паулюса.
— Не умаляя успехов боевых групп, именно по ним видно, что русские достигают своих целей только с помощью неких избранных дивизий — а эти основные силы в настоящее время связаны на Дону и Чире!
Военные действия противника из кольца окружения, очевидно, не что иное, как обманные атаки. Сколько русских солдат используют их только для того, чтобы перебежать к нам! Не дает ли это шанс для того, чтобы с моторизованными частями армии провести атаки на юге, которые должны облегчить положение, и прорвать «котел»?
При этом осторожному господину генерал-полковнику даже не пришлось бы нарушать приказ, и он мог бы ответить за это перед своим фюрером! Даже если он добьется только открытия «котла» и облегчения положения на Донском фронте. Боеспособность армии снижается с каждым днем и ее следует использовать, пока в ней есть еще силы и пока есть шансы на успех. Сейчас противник не в состоянии предотвратить наш прорыв. Здесь нам нужен такой генерал, как Роммель, который действует на свой страх и риск!
Крепость Сталинград — это хорошо! Но, чтобы она продержалась, может быть, даже в течение всей зимы, — вопрос снабжения. Как только русские высвободят свои силы с Дона или подтянут силы с востока, они направят их против нас. С каждым днем наше положение ухудшается. Снабжение по воздуху ограничивается подвозом продовольствия и медикаментов. И с воздуха, я думаю, мы получим именно столько, чтобы вместо двух недель умереть с голоду через месяц или два.
Неужели вы считаете возможным, чтобы германское главнокомандование в это время достало из-под земли новую армию и перевезло сюда? Я нет! В лучшем случае их не хватит даже на то, чтобы заткнуть брешь на Дону, и в любом случае они слишком слабы, чтобы ограничить нас! — Генерал горячится. — Мы должны двигаться в путь! По крайней мере, частью армии. Тогда у остальной части будет больше шансов, если фюреру важно укрепиться в городе и вокруг него и удержать Сталинград. Снабжение по воздуху для четырех-пяти дивизий при наличии благоприятных условий у такого люфтваффе, как немецкое, еще может получиться, но дивизий с обозом — никогда!
Первые дни декабря.
Румынский вестовой сообщает о неожиданном прибытии генерал-полковника Паулюса и генерала артиллерии Енеке, 4-му армейскому корпусу которого подчиняется дивизия.
— Что вдруг взбрело в голову нашему главнокомандующему? — удивляется Мёглих. — Обычно все его предприятия организованы до последней мелочи и подготовлены самым тщательным образом, чтобы все получилось как надо. И вдруг он неожиданно лично появляется перед своими солдатами на передовой, в окопах!
— Не думаю! — отвечает Виссе.
— Почему нет? Блестящая роль героического защитника крепости Сталинград требует и эффектной позы. Как Деды Морозы с милыми подарками в мешке! — без уважения шепчет Мёглих на ухо Виссе после бравого приветствия и рапорта.
На лице генерала Енеке предвкушение радости. Он с силой пожимает руки Мёглиху и Виссе.
— Когда вы подметете свои комнаты и заправите койки, я ненадолго зашел бы вас навестить, господа!
Виссе кажется, что изменился и генерал-полковник. Несколько сдержаннее, чем генерал Енеке, он, без сомнения, тоже в хорошем настроении.
Молодой обер-лейтенант старается быть незаметным.
Когда Виссе получает от Татарану распоряжение занять место в бункере-столовой, генерал-полковник даже делает рукой приглашающий жест.
Еда превосходна. Енеке своей прекрасной, элегантно обходящей все острые углы манерой общения больше похож на дипломата или крупного коммерсанта, чем на германского генерала. Он красиво ест ложкой, не создавая неловкости, отдавая должное прекрасной еде. С манерами хорошо воспитанного человека, отшлифованными и уверенными, он может свободно чувствовать себя.
Паулюс тоже, похоже, судорожно старается не совершить какой-нибудь оплошности, проявляет здоровый аппетит и отдает должное поданным на стол балканским блюдам и вину.
Он не подает вида, что у него, как говорят, больной желудок, и что он питается по строгой диете, и несколько раз говорит о том, как превосходна еда.
— Я думаю, — обращается Паулюс к Татарану, — что вы во время своего визита в Гумрак последовали моему приглашению принять участие в нашем обязательном обеде с густым супом с гораздо меньшим удовольствием, чем я участвую в этом торжественном обеде! Похоже, что ваш повар — настоящий талант!
Татарану, как хозяину, приятно слышать эту похвалу.
— Более того, настоящий волшебник, — поясняет он, — потому что готовит из обычных войсковых продуктов необыкновенно вкусные вещи. Он лучший повар Бухареста. Из вороны сделает жаркое из птицы с можжевельником, из кошки — телячье филе, а если нужно, то и из старой подметки — сочный бифштекс!
— Но это! — Генерал-полковник встает с ножом и вилкой в руках. — Я считаю, что немного разбираюсь в еде. Ведь это известные шесть сортов мяса…
— Здесь мясо, конечно, присутствует, но только один сорт — говядина!
— Невероятно вкусно!
— Разумеется, мы готовы передать наши запасы для распределения в армии!
Виссе удивлен. Чтобы Татарану, желая показаться человеком с размахом и произвести впечатление, или даже из самоотверженности, отдал свою драгоценную говядину! Это шахматный ход. Татарану жертвует своими запасами во имя идеи. Он хочет доказать генерал-полковнику, насколько недостаточно снабжение армии по воздуху.
— Это заслуга господина обер-лейтенанта! Он, как и во всех ситуациях, даже когда все вокруг было в полном беспорядке, не потерял присутствия духа и сохранил для нас в «котле» пятьдесят коров!
Генерал-полковник кладет кусочек в рот, с довольным видом пробует его вкус, в первый раз поворачивается к Виссе и окидывает его благожелательным взглядом.
— Прекрасно! Пятьдесят коров? И мне об этом даже не доложили? — добродушно обращается он к генералу Енеке. — Да ведь он заслужил крест первой степени «За заслуги» с мечами! — Вот Виссе и удостаивается первой похвалы генерал-полковника, но не как командир роты, а как удачливый погонщик коров.
