Среди топота, гитарного звона, хлопанья ладошек и выкриков в комнату, занятую веселящимися, вошел запорошенный снегом офицер и, приблизившись к полковнику Галчинскому, вытянулся, откозыряв.
— Господин полковник, разрешите доложить! Вас хочет видеть какой-то крестьянин…
Полковник вскинул на офицера немного осоловелые глаза.
— Мужик? Меня? Что за каналья? Дайте ему двести шомполов, чтобы у него пропала охота беспокоить меня.
Офицер щелкнул шпорами, но сказал настойчиво:
— Видите, господин полковник, он говорит, что имеет важное сообщение и желает предупредить вас об опасности. Он из богатых мужиков, которые держат нашу сторону.
— Тогда ведите его сюда. Только если он врет, я ему… — и полковник сжал кулак.
Лезгинка оборвалась, водворилась тишина. Офицеры расселись по скамьям, полковник занял место в кресле.
Вошел снова тот же офицер и с ним мужик в мерлушковом кожушке и бараньей шапке. На пороге он снял ее, отряхнул об колено от снега и сделал низкий поясной поклон полковнику.
— Здравия желаю, ваше высокоблагородие!
— Здравствуй, здравствуй! — небрежно ответил полковник. — По какому делу пришел?
— Дозвольте казать прямо, ваше высокоблагородие? — спросил мужик, кланяясь вторично и не замечая, что из угла комнаты за ним пристально и лихорадочно наблюдают глаза штатского, того единственного штатского в хорошей шубе, который находился при штабе полковника. Штатский, услыхав первые звуки голоса мужика, приподнялся со скамьи и даже сделал два-три шага к креслу полковника, не отрываясь от фигуры крестьянина.
— Конечно, говори! Именно прямо и правду. Будешь врать — запорю! — брякнул полковник.
Крестьянин истово перекрестился на висевшую в углу икону.
— Лопни мои очи, колы сбрешу! Усе по правди. Я чув, ваше высокоблагородие, що видсиля вы пидете на Пятихатки?
— А тебе что за забота? — сердито спросил полковник, морща лоб.
— Так я ж хотив вам казать, не ходите на Пятихатки, бо там по дороге засада. Большевики гвардии нагнали видимо-невидимо, щоб вас перехватить. Тысячи четыре матросни у их там.
— Спасибо тебе за совет, — презрительно сказал полковник, — мы и сорока тысяч этой сволочи не побоимся, но только мы сами решили идти не на Пятихатки, а на Переяславовку.
Какая-то мгновенная радостная молния сверкнула в глазах крестьянина, и еще ближе подался глядящий на него сбоку штатский.
— А за то, что ты верен присяге и долгу, выпей за мое здоровье, — сказал полковник, наливая стакан водки.
— Покорнейше благодарим!
Крестьянин осушил стакан и поставил его на стол.
— Отто ж матросня озлится, бо воны мусили, що вы прямо до их в лапы попадете. А уж и зверюги ж. А командир в их розбишака, каторжник Твердовский…
Штатский одним прыжком очутился между крестьянином и полковником.
— А! — вскрикнул он. — Теперь я узнал тебя, разбойник! Держите его, это сам Твердовский!
Крестьянин быстро вскинул глаза на штатского и мгновенно рванулся к двери, но кто-то из офицеров ударил его рукояткой нагана в лоб. На него навалились и скрутили ему руки его же кушаком. Когда суматоха утихла, полковник спросил штатского:
— Господин Тряпицын, вы уверены в том, что это Твердовский?
— Еще бы! Я эту морду во всю жизнь не забуду. Как он меня, подлец, ограбил.
— Обыскать! — крикнул полковник. Еще полубесчувственного от удара Твердовского обшарили офицеры и в каблуке сапога нашли свидетельство, выданное революционным военным комитетом на право формирования красногвардейских частей.
— Так, — прошипел полковник, — попалась птичка, стой!
— Расстрелять его, господин полковник! Немедля расстрелять! — взвизгнул Тряпицын. Полковник недовольно взглянул на него. Он не любил вообще, чтобы шпаки совали нос в военные дела, и поэтому отрезал:
— Я сам знаю. Мы его расстреляем завтра при торжественной обстановочке, с музыкой. Казачка или гопака ему зажарим, по выбору, чтоб душе было весело уходить. А пока припрячем до утра.
— Но он сбежит, — заволновался Тряпицын.
Полковник иронически взглянул на него.
— Сбежит? Это может он у таких шляп, как вы, бегал. А от меня на тот свет бегают. Поручик Лебедев! Поручаю вам. Отвечаете головой и жизнью.
— Слушаю, господин полковник! — вытянулся широкоплечий офицер с жестким лицом и ледяными глазами. Офицеры под руки вывели арестованного из комнаты.
Глава двадцать первая
НЕУДАВШИЙСЯ ПАРАД
Твердовского бросили в грязный свиной хлев, прямо на замерзший навоз, связанного по рукам и по ногам. Поручик Лебедев ткнул его ногой в бок, и офицеры удалились доканчивать прерванное веселье.
Но ему не суждено было возобновиться, потому что с окраины села примчался один из взводных офицеров батареи с трясущейся челюстью и сообщил о невероятном происшествии. Часовой при орудиях убит ударом какого-то тяжелого предмета в голову, а у всех шести орудий сбиты стопорные клинья, что привело их в полную негодность.
Эта весть упала на штаб, как удар молнии. Лица у всех вытянулись.
— Вот сволочь! — прорычал полковник, треснув кулаком по столу. — Это его работа. Но какая дерзость, какое безумное молодечество. Проделать такую штуку и иметь еще нахальство явиться сюда предупреждать, чтобы мы не ходили на Пятихатки. Ну, теперь они прождут нас, как дураки, по дороге на Переяславовку, а мы двинемся как раз на Пятихатки. А перед уходом я устрою для всего полка и для села хороший парад. Я сдеру с этого знаменитого громилы его паршивую шкуру заживо и натяну ее на наши барабаны. По крайней мере у нас будет чем похвастать. Поручик Лебедев!
Поручик Лебедев снова вытянулся перед начальством.
— От этого негодяя можно всего ожидать. Проверяйте караул у хлева и наличность арестованного каждые полчаса! Слышите?
Поручик Лебедев вытянулся еще больше.
— Слышу, господин полковник!
— Ну, а теперь, господа офицеры, пора и на боковую. На сегодня впечатлений хватит. Утром построиться на площади к девяти часам.
Офицеры один за другим вышли. В комнате остались только полковник и Тряпицын. Полковник взгромоздился на кровать учительницы, безжалостно смяв и испачкав скромное чистенькое покрывало грязными сапогами. Тряпицын примостился на сдвинутых партах, покрытых мешком сена. Полковник погасил свечу и зевнул.
— Господин полковник, — нервно сказал Тряпицын, ворочаясь на своем мешке, — господин полковник!
— Ну, что? — огрызнулся полковник, — не мешайте спать!
— Господин полковник! Ликвидируйте Твердовского сейчас! К утру он исчезнет. Я знаю этого человека слишком давно и знаю, что он может сделать невозможное.
— А ну вас к черту! Трус! — ответил полковник и, повернувшись носом к стене, захрапел.
У хлева стоят пятеро часовых офицеров. Четверо по углам и один у двери. Поручик Лебедев каждые полчаса ходил в хлев убедиться — на месте ли арестант.
В первые приходы поручика Твердовский стонал и ругался и просил дать ему чем-нибудь накрыться, потому что он замерзает. Поручик Лебедев, хохоча, советовал ему кувыркаться через голову. Но на пятом посещении Лебедева стоны прекратились. Твердовский лежал ничком, не шевелился и не отзывался на окрики Лебедева. Лебедев ударил его кулаком в шею, арестант чуть слышно вздохнул.
«Пожалуй, действительно замерзнет, черт! Ночь холодная, придется покрыть, а то как бы не попало от полковника», — подумал Лебедев и вышел из сарая.
— Смотри в оба, — сказал он часовому у входа, — я схожу за попоной, накрою его, дьявола, а то, кажется, замерзает!
Он ушел в конюшню, где стояли кони штаба, и вскоре вернулся к хлеву, держа в руках суконную попону.
— И зачем возятся? — буркнул часовой. — Пусть бы подох!
Поручик скрылся в хлеву. Часовой услыхал шуршание расстилаемой попоны и спустя некоторое время поручик Лебедев вышел, прижав к носу платок.
— У, дьявол! Тьма египетская, наткнулся на кол, нос расшиб, — глухо сказал он и быстро пошел к штабной избе, чертыхаясь.
Утро наступило солнечное и яркое. Алмазными искрами горел пушистый снег.
Галчинский полк построился четырехугольником на сельской площади вокруг кола, на котором в обычное время гоняли на корде лошадей крестьяне. Сюда же согнали все население. Двое здоровых солдат стояли у кола, помахивая в воздухе шомполами. Полковник Галчинский показался на пороге школы. Полк дружно ответил на приветствие.
— Ну, начнем, благословясь, представление, — ухмыльнулся Галчинский, — поручик Лебедев!
Но поручик Лебедев не появился, как обыкновенно, перед своим начальником.
— Поручик Лебедев! — крикнул во весь голос полковник. Никакого ответа.
Полковник вскипел.
— Куда он девался, черт побери? Неужели дрыхнет, разбудите!
