— Наблюдать за передовой фашистов!
Это значило: лечь, припасть к амбразуре и непрерывно внимательно следить, не двинется ли противник в атаку. Темнота. Веки тут же налились свинцом, наступало тяжелое забытье. С большим трудом оторвался от бруствера.
— Товарищ командир, разрешите, я пойду делать дзот?
Командир приказал лежать и наблюдать. Только товарищи теперь шепотом окликали Виктора и, если он мешкал с ответом, легонько толкали под бок.
Враг безмолвствовал, он подтягивал подкрепления, готовясь к решительному штурму наших позиций и захвату всего завода «Красный Октябрь». Вскоре началась артиллерийская подготовка. Фашисты били прямой наводкой. Оглушающий грохот все нарастал.
Толстые стены подвала и мощные железобетонные перекрытия спасали пулеметчиков. Но здание содрогалось. От каждого взрыва штукатурка пластами обрушивалась. От пыли першило в горле, тяжело было дышать. После артобстрела немцы, почти не маскируясь, пошли в атаку. Они видели, что от разрывов снарядов буквально не осталось живого места.
А советские пулеметчики выжили, уцелели и ждали теперь удобного момента, чтобы ударить по заклятому врагу. Виктор Карташев, подмостив пустые ящики, обгорелые доски, какие-то картонки, лежал за пулеметом у своей амбразуры. Бочкарев с ручным пулеметом системы Дегтярева залег в развалинах котельной. Карпов — за станковым пулеметом, выставленным в окно. Кобелев, Бутаков, старший сержант Грибель, командир взвода и младший сержант Шапошник вместе с Топорковым и Мухиным, вооруженные автоматами и винтовками, залегли в развалинах с северной стороны.
На этот раз фашисты главный удар наносили с правой стороны фабрики-кухни. Вот по лощине, ведущей к школе, двинулись танки. Один, два, три… Их насчитали уже до десяти. Танковая атака нарастала. Виктор перевел взгляд на свой сектор обстрела. Там лавина автоматчиков молча поднялась во весь рост и рывком двинулась вперед. После первых автоматных очередей они подняли страшный рев и вой. «Психи», — подумал Виктор и деловито нажал на гашетку пулемета. Враз ожили все огневые точки. Передние ряды немцев, словно спотыкаясь, валились на землю. Напирали новые атакующие, но и они замертво валились.
Пулемет Виктора Карташева замолкал только, когда кончалась лента. «Давай-давай, поворачивайся!» — прикрикивал он на своего напарника. И пулемет вновь оживал. А потом — тишина. Вражеские автоматчики откатились назад.
Большими были потери и у пулеметчиков. Вот лежит изрешеченный автоматными очередями сухощавый паренек среднего роста. Это — Топорков. До последней минуты косил он фашистов неистовым огнем своего «максима». А невдалеке — Мухин. Двадцатилетний юноша, он теперь казался намного старше. Перед боем он так и не успел сбрить свою быстро растущую бороду. Младший сержант Шапошник был ранен в ногу.
К Виктору подошел старший сержант Грибель.
— Мышкина не видно?
Аркадий Мышкин занимал позицию немного севернее фабрики-кухни. Виктор видел, как он вел ожесточенный огонь. Но на том месте был теперь исковерканный станок пулемета. Грибель посмотрел в амбразуру и больше не задавал вопросов.
Ночью в расположение взвода приполз старший сержант Кузьмин. Он и рассказал, как немецкий танк прямым попаданием уничтожил позицию и ее героического защитника Аркадия Мышкина.
Тяжкие дни обороны Сталинграда уносили жизнь одних, закаляли боевой дух других. Впоследствии Виктор Гаврилович Карташев рассказал:
— Мы забывали, как снимается обувь. Спали по очереди, не выпуская оружия из рук. На голову надевали стальную каску, а под нее — кирпич. Мы были без воды. Сухой паек подошел к концу. Люди слабели на глазах. Хлеб доставляли в мешках. В результате мы получали только корки да крошки. С питанием еще можно было мириться, а вот боеприпасы… Гранаты и патроны нужнее. Без них, каждый понимал, могло случиться непоправимое. Немцы штурмовали подвал каждый день. Все старались нас выбить оттуда. Иногда просто создавали шум, а в атаку не шли. Числа 11 октября гитлеровцы решили с нами окончательно разделаться. Под прикрытием минометного и пулеметного огня шла их пехота, несколько танков. Наши силы давно уже были неравны. Но приказ «Ни шагу назад!» мы выполнили.
О подвиге уральских пулеметчиков писала дивизионная газета «В бой». В передовой статье за 20 октября 1942 года, озаглавленной «Пулеметчики в бою», говорилось:
«Страна вручила оружие этим бесстрашным людям, и мы уверены — они не отступят. Сталинград наш, он снова будет цвести, как прежде. Как в фокусе линзы, особенно ярко проявляются героизм, стойкость и выносливость, братство наших людей из пулеметной роты старшего лейтенанта Якова Боркуна, защищавших фабрику-кухню».
Начальник штаба полка, ныне полковник в отставке, Бойко так комментирует эти строки.
— В пулеметных расчетах этой роты были уральцы-пермяки: Виктор Карташев, Алексей Бочкарев, Виталий Бутаков, Сергей Кобелев, Борис Кузнецов, Аркадий Мышкин, Михаил Петухов, воины Карпов, Пьянков и другие. 15 октября на позиции 895-го стрелкового полка, которому была придана вторая пулеметная рота старшего лейтенанта Боркуна, двинулись в атаку до двух полков противника при поддержке танков. Основной удар немцы сосредоточили на фабрику-кухню. На долю воинов-уральцев выпало нелегкое испытание. В течение всего дня шел жестокий кровавый бой. В этом бою особенно отличился Виктор Карташев. В течение дня он уничтожил полсотни гитлеровцев…
Виктор Карташев слышал, как фашисты выкрикивали па русском языке: «Рус! Завтра будешь буль-буль Вольга!» Они, видимо, были уверены в победе. И утром вновь начали артподготовку. Затем ринулись танки, на ходу открыв огонь из пушек и пулеметов. Большими группами заходили на бомбежку самолеты.
Рядом с пулеметным гнездом Карташева был телефонный аппарат комбата. Виктор слышал, как комбат кричал в телефонную трубку:
— Давай сапоги! Сапоги износил. Пальцы голые!
Это была просьба о боеприпасах. Но ему отвечали, что сапоги нужны не только ему. И советовали терпеть. Подкрепленные техникой, имея неоднократное численное превосходство, гитлеровцы все более смелели. Поднимались во весь рост, открывали бесприцельную автоматную стрельбу. К фабрике-кухне рвались танки. Бомбовые налеты авиации следовали один за другим.
Карташев вел огонь по пехоте короткими экономными очередями. Патроны были на исходе. Не было ни противотанковых, ни противопехотных гранат. Рядом залег Сергей Кобелев. Орудуя винтовкой, он в этом дыму и копоти ухитрялся как-то высматривать цели. Вот откуда-то вынырнул фашист. Сергей прицелился. Выстрел потонул в грохоте боя, но фашист рухнул мертвым.
Пулемет умолк, и Виктор стрелял уже из винтовки. Ствол ее настолько раскалился, что даже деревянная накладка обжигала руки. От попавшей штукатурки то и дело заклинивало затвор. Приходилось выбивать его кирпичом.
Вдруг Виктор почувствовал, что какая-то неведомая сила приподняла его, потом бросила навзничь и придавила. В себя пришел только в укрытии. Над ним склонился старший сержант Грибель. Виктор видел, как шевелятся его губы. Но почему же не слышно голоса? Да и стрельба прекратилась. Окончился бой? Хотел спросить, но губы не повиновались. Виктор сел. Кружило голову. В это время Грибель, что-то выкрикивая, кинулся вперед, залег, заработал его автомат.
Едва оправившись от контузии, Виктор снова тут же вступил в бой. Он видел все вокруг, руки механически перезаряжали винтовку. Вот из-за угла почти полностью разрушенного деревянного дома застрочил немецкий пулемет. Виктор не слышал ничего и целился на редкость спокойно. Как на учебных стрельбах. Определил расстояние — не более 120 метров. Выстрел. Второй. Взмахнув руками, откатился от своего пулемета гитлеровец. Но пробирался уже другой. Виктор нажал спусковой крючок. Фашист упал и остался неподвижным.
Бои ожесточались с каждым днем и каждым часом. К середине дня 14 октября немцы взяли кочегарку. Только одному красноармейцу Зайцеву удалось выбраться из нее живым. В подвале фабрики-кухни скопились раненые, но отправить их за Волгу не было никакой возможности. Ночью лейтенант Карпов привел пополнение: десять автоматчиков. Они принесли патроны, гранаты и бутылки с горючей смесью. Это было хорошее пополнение. Бойцы сразу же двинулись отбивать у врага кочегарку. С криками «ура!» бросились в развалины котельной. Завязался смертельный бой, и фашисты откатились на свои позиции. Под вечер они снова пошли в атаку. Кочегарку отстоять не удалось.
Враг обошел засевших в подвале воинов. Связь была прервана. Комбат послал солдата, но тот погиб. Сквозь немецкий заслон пройти было уже невозможно. Оказались отрезанными от своих. Оставалось одно — ночью прорвать кольцо. Комбат распределил, кому какое окно охранять. Первая попытка прорваться результатов не дала. А тут и патроны на исходе…
