Последний вечер перед разлукой. Может быть, в этот вечер они хотели сказать друг другу много самых сокровенных слов. Но больше молчали, прислушиваясь к биению своих сердец. И почему-то Владимиру Балашову ярче всего врезался в память именно этот вечер. В трудную пору своей жизни он чаще всего вспоминал о нем, и снова и снова переживал ту легкую тревожную грусть, слышал сонную тишину с одиноким паровозным гудком, а рядом чувствовал чудесную милую Галю — свою невесту.
Партизанский отряд «За родину» гитлеровцы обнаружили утром. Партизаны, переходя шоссейную дорогу, торопились укрыться в ближайшем лесу. В крупном населенном пункте, расположенном недалеко от места, где партизаны пересекли шоссе, квартировала войсковая часть. Она была поднята по тревоге и брошена в погоню. Расчет был таков: не дать партизанам втянуться в лес, навязать бой на открытом поле, вызвать подкрепление и уничтожить отряд.
Партизаны, не подозревая о смертельной опасности, шли спокойно. До леса оставалось километров шесть. Все чувствовали крайнюю усталость: сказывался тридцатикилометровый ночной марш. К тому же и прошлые сутки были трудными. Люди выбивались из сил. Колонна растянулась. Связные командира отряда подгоняли бойцов:
— Подтянись!
В воздухе появился самолет-разведчик и повис над колонной. Стало ясно — колонна обнаружена противником. Передали приказ:
— Бегом! Не отставать!
Вдалеке чернел спасительный лес. Чуть ближе зеленел березовый колок, а ближе и правее его, в ложбинке, рос кустарник.
— Бегом! Бегом!
И люди бежали, опасность подгоняла. Остались последние, самые трудные километры.
Со стороны шоссе послышался гул автомашин. До десятка грузовиков с солдатами свернуло с дороги в поле, по следам партизан. Перед оврагом машины остановились, солдаты повыскакивали на землю и продолжали преследование. Овраг задержал их движение. Пока обходили его с двух сторон, потеряли время.
По колонне партизан между тем торопливо передавали:
— Балашова — к командиру! Командира пятой — к Кареву!
Пятая рота замыкала колонну. Старшина Балашов, тот самый Володя Балашов, которого мы знали раньше, за три года возмужал, раздался в плечах, усы отрастил. Кошачьи глаза его стали твердыми и спокойными: многое повидали за эти годы. Одет старшина просто, как и большинство партизан. На голове армейская фуражка с черным полинялым околышем и потрескавшимся лакированным козырьком. Вместо гимнастерки — темно-синий пиджак с чужого плеча, опоясанный широким офицерским ремнем. Серо-зеленые трофейные штаны заправлены в потрепанные кирзовые сапоги.
Балашов, придерживая правой рукой автомат, висевший на груди, побежал вперед, обгоняя всех. Командира отряда Карева он нашел в голове колонны и, едва переводя дыхание, доложил о прибытии. Карев отвел старшину в сторонку, чтобы не мешать движению, и приказал:
— Отряд в бой ввязываться не может, но боя не миновать: обстановку сам видишь. Тебе прикрывать отход. От тебя зависит все. Даю еще взвод автоматчиков. Больше не могу. Ясно?
— Ясно, товарищ командир!
— Успеха тебе! — Карев крепко пожал Владимиру руку. — Спеши!
Пока Балашов добирался до роты, он прикинул в уме, как начнет бой. Прежде всего необходимо двум пулеметным расчетам залечь здесь же и задержать фашистов.
— Старшим назначаю Анисима Соснина, — распоряжался Балашов на ходу, не останавливая роты. — Слушай, Соснин: когда рота дойдет вон до того колка, — до него оставалось не больше километра, — отходите и вы.
Вторым номером у Анисима был племянник Саша, парнишка лет шестнадцати, белобрысый и голубоглазый. Балашов ласково потрепал его по плечу:
— Держись, Саша. Все будет хорошо!
Анисим и другой пулеметный расчет уже залегли, приготовились открыть огонь. Командир взвода автоматчиков, лейтенант Свиридов, сухощавый и подвижной, как живчик, лихо козырнул Балашову:
— Прибыл в ваше распоряжение!
— Вот что, Свиридов. Мигом, пока фашисты еще не видят, беги со взводом в те кусты, спрячься в них. Когда рота вступит в бой, ударишь фрицам по флангу. Не горячись только.
— Будет выполнено!
— Беги, Свиридов. Время дорого.
Балашов догнал роту и крикнул:
— Шире шаг! Шире!
Не успели добежать до колка, группа Соснина открыла огонь.
— Быстрей, быстрей! — подгонял бойцов Балашов. — Остапенко!
Связной Остапенко, чернявый и стройный, как девушка, вырос перед командиром словно из-под земли.
— Поторопи отстающих! Видишь, растянулись!
Немцы открыли по пулеметчикам огонь из автоматов. Отдельные обессиленные пули долетели до роты. Одна угодила в пилотку отставшего партизана Кукушкина и сбила ее. Кукушкин упал. Остапенко, секунду назад подгонявший его, нагнулся и увидел на лысине пострадавшего царапину. Более серьезного повреждения ослабевшая пуля нанести не могла. Ох, этот Кукушкин! Вечная с ним морока.
— Вставай, вставай! — заорал на него Остапенко. — А то огрею прикладом вдоль лопаток!
Кукушкин осторожно приподнял голову, покрутил ею и, поняв, наконец, что ничего страшного не случилось, вскочил и пустился бежать. Висевший сзади карабин подскакивал и колотил по спине. Остапенко, несмотря на трудные обстоятельства, все же не мог сдержать улыбку.
Фашисты потеснили пулеметчиков. Но рота достигла колка и рассыпалась в цепь: заняла оборону. Соснин свою задачу выполнил и мог отходить. Но справа его поджимали гитлеровцы, и Балашов вынужден был послать на выручку отделение, которое не дало фашистам окружить пулеметчиков. Когда группа Соснина примкнула к роте, Балашов спросил:
— Целы? Ну и порядок!
Партизанский отряд между тем миновал березовый колок. До леса оставалось каких-нибудь полтора-два километра. Кое-кто из бойцов, лежа в обороне, оглядывался вслед уходящим. Конечно, оставаться тяжело. Карателей вон сколько! Но надо, чтобы спасти отряд! Остапенко крикнул:
— Ну, чего зажурились, хлопцы? Живы будем не умрем!
Гитлеровцы приближались. Шли, уперев в животы приклады автоматов: так удобнее стрелять.
Балашов распластался под березой, положив свой автомат возле ствола, и жадно докуривал цигарку.
— Командир, стрелять надо! — надоедал где-то рядом Кукушкин. Балашов будто не слышал его. Сам неотрывно следил за карателями.
— Вытчипись, не бачишь, ще рано? — оборвал Кукушкина Остапенко.
Каратели с быстрого шага перешли на бег, крича что-то. Пули пролетали над головами партизан. Балашов медленно затушил окурок:
— Пора!
Кукушкин заорал первым:
— Огонь, братцы!
Балашов поднял автомат. Оборона ожила, заговорила винтовками, автоматами и пулеметами. Немцы падали, но оставшиеся в живых лезли и лезли. Орали что есть мочи. Огонь партизан становился все ожесточеннее и плотнее.
«Сейчас бы ударить Свиридову, — беспокоился Балашов. — Вот сейчас бы самое время! Но почему он молчит?»
А немцы упорно лезли. Партизаны пустили в ход гранаты. Один за другим выходили из строя бойцы: огонь немцев был тоже сильный. Примолк Кукушкин. Захлебнулся на минуту пулемет Соснина: ранило Анисима. За гашетку взялся Саша. Пулемет затакал снова гулко и остервенело. Какая-то шальная пуля впилась в левую руку Балашова. Остапенко наскоро перевязал ее.
«Свиридов, давай, друг! Туго без тебя!» — мысленно подбадривал Балашов командира автоматчиков. И Свиридов, будто услышав его просьбу, ударил по флангу противника. Это Балашов почувствовал сразу, и не потому, что услышал рев полсотни своих автоматов, а потому, что моментально ослаб нажим врага. Передние замешкались и попятились. Бойцы Свиридова неслись ураганом, и немцы побежали. Балашов выдвинул вперед несколько пулеметов, они поливали свинцом убегающих гитлеровцев. Остапенко поспешил предупредить Свиридова, чтобы тот не увлекался, а шел на соединение с ротой, пока противник не опомнился. Нельзя терять ни секунды.
— Супрун! — позвал старшина командира третьего взвода. — Веди роту. Бегом. К лесу. Я догоню.
Балашов остался с пулеметчиками ожидать Свиридова. Остальные направились через колок к лесу, неся убитых и раненых. К Балашову подбежал Свиридов, за ним — автоматчики. Взвод провел бой без потерь.
Гитлеровцы больше не преследовали партизан: может быть, к ним не пришло подкрепление, и они побоялись приближаться к лесу? Во всяком случае рота Балашова без приключений добралась до леса, где ее поджидали связные Карева.
Отряд Карева встретился в лесу с другим отрядом, которым командовал Терентьев. Предварительно сговорившись по рации, командиры отрядов назначили здесь место встречи для того, чтобы принять с Большой земли грузы: взрывчатку и продукты.
