Гудериан был в восторге: он собирался использовать армию для охвата с флангов советских передовых отрядов в Польше, чтобы задержать их продвижение. Однако он узнал, что Гитлер посылает 6-ю танковую армию в Венгрию, чтобы она деблокировала Будапешт.
«Услышав это, я потерял самообладание и выразил свое отвращение к Йодлю в весьма откровенных выражениях», — писал Гудериан. Однако это не изменило мнения Гитлера.
17 января оперативное управление генштаба доложило, что советские войска собираются окружить Варшаву, и внесло предложение создать новую оборонительную линию западнее. Гудериан согласился и приказал частям варшавского гарнизона немедленно отходить. Когда Гитлера проинформировали об этом, он стал настаивать, чтобы Варшаву удержали любой ценой. Однако начальник гарнизона проигнорировал приказ Гитлера и увел свои батальоны. Гитлер пришел в ярость и в следующие несколько дней думал лишь о том, как наказать генеральный штаб.
Гудериан заявил, что это решение принял он, но Гитлер ответил ему: «Нет, я преследую не вас, но генштабистов. Для меня невыносимо, когда кучка интеллектуалов осмеливается навязывать свое мнение старшим по званию».
Гитлер арестовал полковника и двух подполковников оперативного управления. Гудериан потребовал расследования, и два агента гестапо несколько дней допрашивали его. Эти допросы отняли у Гудериана много времени и нервной энергии в момент, когда на Восточном фронте разворачивалась битва не на жизнь, а на смерть. Гудериан добился, чтобы двух офицеров отпустили, но третий остался в концентрационном лагере до конца войны.
25 января Гудериан попытался заставить министра иностранных дел Иоахима фон Риббентропа уговорить Гитлера, чтобы тот заключил перемирие на Западном фронте, продолжая при этом сражаться с русскими на востоке. Риббентроп ответил, что у него не хватит смелости подойти к фюреру с таким предложением. Когда Гудериан собрался уходить, Риббентроп сказал: «Этот разговор останется между нами не так ли?» Гудериан заверил его в этом. Но Риббентроп сам разболтал все Гитлеру, и в тот же вечер фюрер обвинил Гудериана в измене.
Между тем русские войска продолжали продвигаться вперед на всех фронтах, 19 января дошли до германской границы в Силезии и вскоре захватили всю Верхнюю Силезию. Войска Жукова взяли Лодзь, Познань, пересекли немецкую границу и 31 января вышли к Одеру вблизи Кюстрина (ныне Костриш), всего в 40 милях от Берлина. Теперь 380 миль отделяли русских от передовых позиций западных союзников.
В то же время Рокоссовский подошел к южным воротам Восточной Пруссии у Млавы и двинулся к Данцигскому заливу, изолировав германские войска в Восточной Пруссии. Немцы отошли в Кенигсберг (ныне Калининград), где их осадили русские войска.
Фактически ничем не сдерживаемое продвижение Красной армии вызвало лихорадочное бегство большинства немцев — гражданских лиц на запад. Потоки беженцев запрудили дороги, создавая сутолоку и неразбериху, и весьма усложняли продвижение войск.
Теперь Гитлер окончательно потерял связь с действительностью. Когда Рур разбомбили вдребезги и уже была захвачена Верхняя Силезия, Альберт Шпеер, министр вооружений Германии, направил Гитлеру меморандум, начинавшийся словами: «Война проиграна». Гитлер прочитал первое предложение и запер меморандум в сейф. Шпеер попросил о личной встрече, чтобы объяснить, в каком отчаянном положении находится Германия. Но фюрер отклонил его просьбу и сказал Гудериану: «Я отказываюсь больше с кем-либо говорить наедине. Любой человек, который просит встретиться со мной с глазу на глаз, всегда делает так потому, что у него есть для меня неприятные новости. А я этого не выношу».
Красная армия перерасходовала свои боеприпасы и продовольствие, а оттепель в первые недели февраля еще больше тормозила поставку снабжения, так как дороги превратились в трясину. К тому же на Одере вскрылся лед, и это стало дополнительным препятствием. Гудериан собрал все войска, которые только смог найти. Это остановило русских только на одном небольшом плацдарме над Одером возле Кюстрина и Франкфурта-на-Одере.
Тем временем Конев в Силезии расширил плацдармы к северу от Бреслау (ныне Вроцлав), затем двинулся на север по левому берегу Одера и 13 февраля достиг Зоммерфельда (ныне Любско). В тот же день пал Будапешт; попытка Гитлера деблокировать его провалилась. Капитуляция Будапешта принесла русским 110 000 пленных. 15 февраля войска Конева подошли к реке Нейссе возле ее слияния с Одером и сравнялись с войсками Жукова.
К третьей неделе февраля фронт на Востоке стабилизировался с помощью подкреплений, переброшенных с Запада и из внутренних регионов страны.
Кризис, вызванный угрозой русских, привел Гитлера к решению, что необходимо пожертвовать обороной Рейна ради удержания Одера.
Гитлер отвел большую часть своих оставшихся сил на восток, все еще веря, что западные союзники не смогут возобновить наступление из-за потерь в Арденнах. Он нацелил свои «Фау-1» и «Фау-2» на Антверпен, надеясь остановить прибытие припасов союзников. Всего немцы выпустили по Антверпену и другим целям 8000 ракет «Фау», но ущерб, который они причинили, был незначительным.
Армии Эйзенхауэра, которые насчитывали теперь восемьдесят пять дивизий, были готовы сомкнуться на Рейне. Гитлер отказался увести войска за этот водный барьер. Вследствие этого у союзников был только один путь прорыва через тонкую линию прифронтовой обороны, чтобы дальше проложить широкую дорогу для движения в немецкий тыл.
Эйзенхауэр, к негодованию высших американских военачальников, поручил нанести главный удар на севере 21-й армейской группе Монтгомери, добавив американскую 9-ю армию к британской 8-й армии под командованием Монтгомери и к канадской 1 — и армии.
Монтгомери запланировал очередное наступление — на этот раз на Рейне, в окрестностях Везеля.
В любом случае американские 1-я и 3-я армии Брэдли были намного сильнее, чем противостоящие им германские силы, и 7 марта 1945 года 3-я армия Джорджа Паттона прорвалась через горы Шнее-Эйфель на востоке от Арденн и через три дня дошла до Рейна возле Кобленца. В тот же день дальше на север 9-я танковая дивизия 1-й армии обнаружила брешь в обороне противника и хлынула через нее к Рейну настолько быстро, что у немцев не оказалось времени взорвать железнодорожный мост в Ремагене, недалеко от Бонна.
Американские саперы спешно перерезали все обнаруженные ими провода, а в это время взвод пехоты перебегал через мост. Как только солдаты вышли на восточный берег, раздались два взрыва. Мост покачнулся, но устоял. Танки смогли пройти, и к ночи американцы уже создали мощный плацдарм на восточном берегу.
Когда Ходжес сообщил Брэдли эти новости, Брэдли ответил: «Эта сосиска, Кортни, заставит меня разинуть пасть!»
Брэдли приказал Ходжесу, чтобы он переправил все, что возможно, через мост и ударил в сердце Германии. Но Гарольд Р. («Пинк») Булл, начальник оперативного штаба Эйзенхауэра, сказал: «Нет». «Вы дальше никуда не пойдете под Ремагеном, — объявил он. — У вас есть мост, но он не в том месте. Он просто не соответствует нашему плану».
«План», согласованный с Эйзенхауэром, предполагал, что Монтгомери начнет через три недели, 24 марта, грандиозное наступление под Везелем.
Брэдли пришел в ярость и добился у Эйзенхауэра разрешения нанести удар с плацдарма у Ремагена, двинувшись в сторону Франкфурта силами пяти дивизий. Тем временем Паттон расчистил западный берег Рейна между Кобленцем и Мангеймом и к 21 марта отрезал все германские силы, которые все еще находились на западе. Немцы потеряли 350 000 человек, большей частью пленными.
22 марта войска Паттона практически беспрепятственно форсировали Рейн под Оппенгеймом, между Майнцем и Мангеймом. Когда весть об этом дошла до Гитлера, он выяснил, что только пять самоходок — истребителей танков могли встать на пути целой американской армии, да и те были в 100 милях от нужного места.
Американское продвижение на восток от Рейна превратилось в парадную процессию. Колонны двигались с востока, юга и севера. Тем временем Монтгомери завершил свои сложные приготовления. Он собрал двадцать пять дивизий, огромное количество снаряжения и боеприпасов и в ночь на 23 марта начал наступление после артиллерийской подготовки из более чем 3000 орудий, за которой последовали волны бомбардировщиков. С наступлением дня две воздушно-десантные дивизии высадились впереди колонн Монтгомери.
В том месте, где войска Монтгомери форсировали реку, на всем тридцатимильном участке, оборону держали лишь пять измученных германских дивизий. Немцы почти не оказали сопротивления, и потери союзников были просто ничтожными.
