Но это озарение озвучивать не стал, ограничившись докладом: «Цель в захвате на высоте десять. Иду за ней».
Если бы нарушитель был военным самолетом или разведчиком, то он бы давно засек своим локатором перехватчик. Тогда бы он предпринял соответствующие маневры и не подставлялся бы под его ракеты. Но это был пассажирский «Боинг», который летел строго по магнитному курсу к своей гибели.
У командира авиадивизии ПВО Сахалина, полковника Анатолия Корнукова, который руководит всей операцией, уже есть информация о пролете цели над Камчаткой. Поэтому объявлена боевая готовность и аэродрома «Постовая» на материке около Советской Гавани, и его перехватчики готовятся к взлету, вызваны два АВАКСа Ил-76 с материка. Корнуков приказывает штурману наведения: «Истребитель видит цель? Спросите у истребителя, сколько инверсионных следов оставляет цель? Если четыре — это RC-135!»
Хотя он должен знать, что любой четырехмоторный самолет может оставлять только четыре инверсионных следа.
Уже целых десять минут Су-15ТМ висит на хвосте нарушителя, а ясности на КП ПВО Сахалина, чей это самолет, все нет.
— 805, можете вы определить тип самолета?
— Не совсем. Он летит с мигающими огнями.
— 805, видите цель?
— Вижу ее и визуально, и на экране радара.
— 805, запросить цель!
Майор Осипович включает передатчик «свой-чужой».
Если цель своя, она автоматически ответит специальным кодом. Но цель молчит.
Корнуков сильно возбужден:
— Нет ответа? Все ясно. Приготовиться к стрельбе.
С земли приказывают:
— 805, будьте готовы к стрельбе.
— Я 805, вас понял.
Скоро они пересекут воздушную границу СССР над островом Сахалин.
Генерал Корнуков звонит начальству, командующему авиацией округа, генералу Каменскому, и докладывает о ЧП и отданном приказе огневой готовности. Тот отвечает: «Сперва выясните, что это за объект. Может, это какой-то гражданский самолет или еще Бог знает что». После этих слов вышестоящего генерала воинственный пыл Корнукова немного поостыл. Он хочет знать, неужели при входе в воздушное пространство Сахалина нарушитель не выключил навигационные огни? Штурман опять запрашивает Осиповича:
— Горят ли у самолета навигационные огни?
— Навигационные огни горят. Сигнальные огни горят.
— 805, ненадолго включите свои огни. Заставьте его сесть на наш аэродром.
— Есть.
Сейчас нарушитель пролетает как раз над родным аэродромом майора Осиповича. Но как заставить эту махину сесть? Подойти к борту нарушителя, а потом встать перед ним, чтобы его истребитель с горящими навигационными огнями заметили пилоты гостя, Осипович боится. А вдруг его собьют? Поэтому он подходит к лайнеру снизу, уравнивает скорость и, проформы ради, включает и выключает несколько раз три своих огонька: зеленый и красный на концах крыльев и белый в хвосте, которые невозможно увидеть с «Боинга». Естественно, никакой его реакции не последовало.
Штурман наведения передает новый приказ Корнукова: «Произвести предупредительные выстрелы из пушки». Оставаясь сзади и ниже большого самолета, расцвеченного, как новогодняя елка, Осипович не может не знать, что его пушка подвешена в контейнере снизу под его фюзеляжем. И с вышелетящего впереди самолета вспышки выстрелов все равно видны не будут. Да и вместо положенных по инструкции войск ПВО трассирующих снарядов (каждый четвертый или пятый) его пушка заряжена только бронебойными. А их полет невидим. Но для отбития номера он дает несколько очередей, практически опустошив свой боекомплект.
Как раз в это время второй пилот рейса 007 связывается по радио с диспетчерами в Токио и просит разрешения перейти на более высокий эшелон. Получив «добро», В-747 начинает набор дополнительной высоты. Его скорость при этом снижается, и Осипович проскакивает под «Боингом» и оказывается впереди и ниже его. Он вовремя не уменьшил тягу двигателей. Однако «Депутат» приказывает:
— 805, прибавьте скорость.
— Прибавляю скорость.
— Вы сказали, цель увеличила скорость?
— Снизила.
— 805, открыть огонь по цели!
— Раньше надо было думать! Куда мне стрелять? Я впереди цели!.. Вас понял. По возможности занять огневую позицию. Придется пропустить цель вперед.
Осипович сбрасывает скорость и… проваливается на два километра вниз.
МиГ-23П (позывной 163), который тоже следует за «Боингом» на удалении 25 километров, докладывает, что видит обоих, и напоминает «Депутату», что готов к атаке, и если «805» стрелять откажется или у него кончится керосин, то он сумеет сбить неизвестный самолет.
Уже 20 минут Осипович «гонит» так хорошо знакомый ему большой самолет. Ведь теперь он видел его снизу, когда проскакивал под ним вперед. Потом в интервью корреспонденту «Красной звезды» он скажет: «…Я знал, что это не истребитель, и был убежден, что это был самолет-разведчик, RC-130 или RC-135, учитывая его скорость, высоту и другие характеристики». В более позднем интервью Осипович признается: «Я видел два ряда окон (В-747 в передней части фюзеляжа двухэтажный. — Авт.) и знал, что это был «Боинг». Я знал, что это был гражданский самолет. Но для меня это ничего не значило. Ведь гражданский тип самолета легко переделать для военного использования» (Газета «Нью-Йорк Таймс», 9 сентября 1996 г.).
Нарушителю осталось лететь в воздушном пространстве СССР всего три минуты. А там снова нейтральные воды Японского моря. На КП нервозность нарастает.
Голос:
— Что? Он еще не стрелял? Цель все еще летит?
Полковник Корнуков переходит на крик:
— К черту? Сколько ему нужно времени, чтобы занять огневую позицию?! Форсаж! Пусть МиГ-23 подойдет поближе! Пока вы теряете время, цель просто-напросто улетит.
Снова очередной приказ штурмана наведения
— 805, попытайтесь уничтожить цель из пушки.
— Я уже отстаю. Сейчас ракеты попробую.
Осипович знает то, чего не знает диспетчер — почти весь боекомплект пушки он уже расстрелял. А упустить цель не хочет, поэтому — ракеты. Теперь «Боинг» снова впереди, но значительно выше. Осипович включает форсаж и задирает нос перехватчика. Захват есть!
— 805, приблизится к цели и уничтожить!
— Вас понял Иду в захвате.
— 805, вы приближаетесь к цели?
— Сближаюсь. В захвате. Удаление 8 (километров).
— Форсаж! 805, форсаж!
— Включил уже.
— Огонь!
— Пуск произвел.
С интервалом в две секунды обе ракеты (Р-98 с радиолокационной головкой и Р-98М с оптической тепловой головкой самонаведения) весом по 230 кг каждая устремляются на сверхзвуковой скорости к пассажирскому лайнеру. До нейтральных вод Японского моря ему оставалось лететь только полторы минуты.
Первая ракета взорвалась у левого борта фюзеляжа позади крыла и выше горизонтального оперения. Осипович докладывает: «Цель уничтожена… Выхожу из атаки… Остаток 1600… Обе пустил».
От полученного при взрыве ракеты импульса огромный лайнер начал задирать нос, валиться на левое крыло и отклоняться влево от своего курса. Но поскольку все четыре двигателя работали в обычном режиме, то начавшееся кабрирование самолета вызвало увеличение его высоты полета. Кстати, работоспособность всех двигателей свидетельствовала, что другая ракета с тепловой головкой, выпущенная Осиповичем, не сработала. И лайнер продолжал лететь.
Передо мной подлинные записи параметров полета этого самолета в последние две минуты его жизни, включающие момент подрыва ракеты Р-98. Девять лет российское руководство скрывало факт обнаружения обломков и «черных ящиков». Но в 1993 году оба записывающих устройства (данных полета и голосов в кабине) с пленками были переданы в ООН. ИКАО поручила Французскому Бюро Расследования Аварий их проанализировать и опубликовало отчет. На обоих самописцах записи прекращаются одновременно через одну минуту 44 секунды с момента подрыва ракеты возле лайнера.
Так что же мне рассказали эти записи? Главный вывод: пилотам потребовалось чуть больше минуты, чтобы полностью восстановить параметры полета самолета, нарушенные ракетой. Когда из-за воздействия взрывной волны на оперение самолет увеличил угол атаки до 15 градусов и поднялся на целый километр, они, отключив автопилот и отклоняя колонку управления от себя, привели лайнер на прежнюю высоту и начали снижение. Парировали возникший левый крен в 50 градусов и начали возвращать самолет на прежний курс после отклонения курса влево на 60 градусов.
Однако работоспособность по крайней мере трех из четырех гидросистем была частично нарушена. В салоне образовалась дыра, через которую уходило избыточное давление. Спустя 11 секунд — в кабине сигнал разгерметизации салона, и над креслами пассажиров повисли кислородные маски. Через 50 секунд после поражения лайнера ракетой второй пилот Сон Донг Хьюи вызывает Токио и сообщает:
