– Это чёртово железо не зря упирается – своим подыгрывает, стерва! – зло философствовал сидящий рядом с Нефёдовым техник, в яростном запале зажёвывая папиросу в оскаленных зубах. Борис впервые подумал о том, что вот ведь действительно ирония судьбы: они везут похищенный у американцев самолёт на американском же грузовике!
Машины уже подъезжали ко входу в туннель, когда на них начал пикировать В-26 Marauder, прозванный в Корее «ночным старшиной». Этот самолёт и вправду был великолепным ночным охотником. Но в этот ранний час американский экипаж и без специального оборудования мог видеть вражеский конвой и прицелиться по нему с большой точностью.
«Студдебекеры» буквально ворвались в туннель. В-26 дал залп эрэсами им вслед. Но машины успели углубиться в гору метров на сто пятьдесят, а реактивные снаряды обычно дальше тридцати метров в туннель не пролетают – ударяются о дорогу или о стены и взрываются. Так и произошло в этот раз. Позади загрохотало так, будто гора вот-вот осядет и придавит всей своей невообразимой тяжестью людей и машины. Стены туннеля задрожали, с бетонного потолка посыпалась извёстка. Потом всё стихло. Конвой остановился, все вышли перекурить. В той стороне, где был вход в туннель, клубились облака пыли.
– Да, мужики, можно сказать второй раз мы сегодня родились – обвёл стоящих рядом солдат и офицеров умными мягкими глазами командир группы инженер-полковник Левин и печально улыбнулся, – а я уж решил, что не быть мне генералом. В белорусском местечке, откуда я родом, ещё не было ни одного генерала. А так хочется однажды прикатить на родину в отпуск в лакированной машине. Щёголем профланировать по главной улице в золотых погонах, отсвечивая лампасами, при генеральском кортике! И представлять, как знающие тебя с детства тётя Фрида и жена аптекаря мадам Гамельн, говорят у тебя за спиной: «Не может быть! Неужели этот тот самый Фима, что не стал скрипачом, как его отец, и о котором все говорили, что он готовый шлемазл76, ибо нельзя преуспеть в жизни, будучи последним в молитвенной школе при синагоге и не получив приличной профессии. Кто бы мог подумать, что, не умея даже драться, можно стать большим военным! И это с его-то музыкальными пальцами! Какой кошмар!!!».
Слушающие командира офицеры понимающе улыбались. Никто почему-то не подумал о том, что жители всех белорусских еврейских местечек были поголовно уничтожены гитлеровскими зондеркомандами ещё в 1941 году…
Когда Сейбр доставили на китайский аэродром, его сразу хотели отправить в Москву. Но Нефёдов уговорил командира корпуса, ненадолго оставить американский истребитель на авиабазе, чтобы видевшие противника только в воздухе лётчики хорошенько рассмотрели «дракона» вблизи – полазили по нему, изучили устройство, посидели в кабине. Как только по полкам авиакорпуса распространился слух об удивительном трофее, в ангар, где хранился «Сейбр», началось настоящее паломничество летающей братии. Ребятам хотелось близко увидеть врага, пусть и в разобранном виде. И все, кто осматривал «Сейбр», давали ему очень высокую оценку. Особенно лётчикам нравилась кабина неприятельской машины – просторная, всё до малейших деталей продумано и сделано так, чтобы сделать максимально удобной работу пилота. Такое впечатление после МиГ-15, что пересел в автомобиль более высокого уровня – из «Москвича» в «Кадиллак».
Только теперь многие пилоты, включая и «Анархиста», поняли, почему так сложно в воздушном бою незамеченным подкрасться к «Сейбру». Помимо радиолокационной системы защиты хвоста, большую роль играл превосходный обзор из кабины. В МиГ-15 ты сидишь, как в глубоком корыте – по самые плечи скрыт в кабине, над бортами только голова торчит. Плюс толстый стальной переплёт фонаря мешает тебе видеть, что твориться вокруг. Чтобы наверняка убедиться в том что коварный супостат не подкрадывается к тебе сзади-снизу, требуется положить самолёт на спину. Для того чтобы лётчик хоть что-то мог разглядеть в слепой зоне у себя за спиной, в кабине МИГа даже был установлен перископ заднего обзора.
На «Сейбре» же, прозванным советскими лётчиками за большой фонарь «горбатым», летчик сидит в стекле чуть ли не по пояс. Естественно ему все прекрасно видно.
Прицельное и навигационное оборудование «Сейбра» тоже оказалось более совершенным, чем на МиГе.
На МиГе перед лётчиком установлена головка прицела, о которую при вынужденных посадках часто разбивали лицо. В американской кабине впереди всё чисто, ровно и красиво. На приборной доске какой-то блок смонтирован с отражателем, который прямо на бронестекло высвечивал сетку прицела и самую необходимую боевую информацию. Фантастическая технология для ребят, многие из которых до последнего времени летали на самолётах с примитивными прицелами в виде круга, нарисованного на козырьке кабины!
Особенно Борису приглянулся американский авиагоризонт. Он имел все степени свободы. Прибор был не только технологически удобен, но и красив. «Небо» на нём, как и положено, было приятного для глаза голубого, а не серого цвета. Миговский авиагоризонт ГК-47Б ни шёл ни в какое сравнение с американским, ибо показывал положение самолёта в пространстве неточно, часто барахлил, а определённые режимы полёта вообще не отображал.
В общем, как и ожидалось, американский истребитель многому мог научить советских авиаконструкторов. Вскоре его отправили в Москву для детального изучения. Но вместо «спасибо» из НИИ ВВС пришло сердитое указание примерно наказать руководителя спецкоманды инженер-полковника Левина и других виновных (среди перечисленных провинившихся значилась и фамилия Нефёдов). Оказалось, что осматривавших «Сейбр» столичных генералов возмутило, что самолёт прислали грязным, в тине и иле. Распекавший по телефону командира группы высокий столичный чин грубо орал на него: «Вы что не могли отмыть груз, прежде чем в Москву отсылать! Да за такое свинство с вас погоны снять мало. Прислали, понимашь, дерьмо, и уже дырки для орденов себе небось просверлили!».
В этот момент Борис находился рядом и видел, как Ефим Лазаревич поднялся со стула, расправил плечи. Он медленно снял очки, неторопливо убрал их в нагрудный карман гимнастёрки и застегнул на пуговичку. Затем спокойно произнес:
– Рядом со мной сидит человек, который, рискуя жизнью, добыл для Родины это самолёт. Поэтому я считаю в высшей степени оскорбительными ваши слова, товарищ генерал. И не желаю продолжать этот разговор. Извините.
Положив трубку, Левин повернул к Борису побелевшее лицо и устало сказал:
– Мой вам совет, Борис Николаевич: в следующий раз, когда вас отправят добывать царю реактивную жар-птицу, не просите снарядов сверх лимита, или истребитель поновее. Просите побольше моющего средства… Как видите, начальство чистоту более всего остального уважает.
Назначенный день дуэли неумолимо приближался. Накануне поединка Борису позвонил лично Василий Сталин и, наконец, поздравил его с успехом. Только теперь «генерал Вася» удосужился это сделать. Заодно Сталин-младший сообщил Нефёдову радостное известие: его жену выпустили из тюрьмы и ей сразу привезли сына.
– Так что, как видишь, Борис, я своё слово держать умею, – самодовольно усмехнулся Василий. – Обещал тебя за это задание к Герою представить. Помню. Так и будет! Вскоре повесишь на грудь золотую звёздочку… Когда собираешься возвращаться? Ты мне тут очень нужен.
Это прозвучало как приказ, однако Нефёдов ответил:
– У меня тут ещё одно дело осталось…
Сталин недовольно хмыкнул и повесил трубку…
Между тем первые полки 64-го Истребительного авиакорпуса начали покидать зону конфликта. Борис тоже получил теперь уже официальное предписание отбыть на родину. Всего через четыре дня ему надлежало явиться в отдел кадров Московского округа ВВС. Всё складывалось таким образом, что можно было со спокойной совестью махнуть рукой на данное американцу обещание, как на технически невыполнимое. Но Нефёдов не мог нарушить данное слово. Поэтому стал думать, что делать. И тут он узнал, что оставляют инструкторов для обучения корейский пилотов. Это была единственная возможность задержаться. Но командование корпуса без малейшего энтузиазма восприняла просьбу Нефёдова. Какой из него инструктор, если он продолжает числиться в госпитале! Тогда Борис обратился к знакомому командиру северокорейского штурмового авиаполка. В начале корейской командировки «штрафники» здорово выручили дружественные Ил-10. И корейцы это помнили. Вскоре к командованию 64-го авиакорпуса обратился лично генерал северокорейских ВВС с просьбой: позволить опытнейшему русскому лётчику месяц поработать инструктором, поучить молодых пилотов. Естественно отказать в такой просьбе союзнику никто в штабе корпуса не решился. Правда виновник дипломатической интриги получил грандиозный нагоняй от начальства за своё «хитрожопство». Так что о том, чтобы оставить ещё и своего личного авиамеханика Витю «Барахольщикова», и заикаться не стоило.
