Комдив и Начштаба продолжают идущий разговор, в беспокойном, но подчеркнуто-уверенном тоне.
Начштаба: Без снарядов никуда. Горючего еще как-нибудь наскребем, с ремонтных посливаем, с тягачей, да автобатовских раскулачим. Машин двадцать в строю останется. Эх, как же так, а… Как так могло случиться-то? Не понимаю. Весь боекомплект, все КВ…
Из радиомашины высовывается связист, и докладывает Начштаба.
Связист: Товарищ полковник! Нет ни со штармом, ни со штабом фронта! Соседи тоже молчат, только по-немецки везде! Вызывать дальше? А то питание садится, надо или движок запускать, или на одном приеме сидеть…
Начштаба вопросительно смотрит на Комдива. Комдив машет рукой — все, хватит, бесполезно.
Начштаба: Все, сворачивай лавочку. Готовься к маршу.
Комдив: Да, за те КВ я по шапке еще огребу. Но сейчас не это главное. Ясно одно — нас взяли врасплох. Приказов мы уже не дождемся, у штарма и без нас головной боли хватает.
Начштаба: Это уж точно. Ладно мы из лагеря вышли, а ведь две трети корпуса еще в эшелонах…
Комдив: Полфронта в эшелонах, не мы одни. Считаю, собрать сейчас дивизию — нереально. Согласен?
Начштаба: Еще бы. Если что — можешь положиться. Повоюем батальоном, раз уж так вышло.
Комдив: Решение такое: действовать наличными средствами, согласно своему видению обстановки.
Начштаба: Поддерживаю. Планом прикрытия — осталось только печки разжигать. Если, не дай Бог, до трибунала дойдет — рядом встану. Приказов нет, связи нет, взаимодействия не обозначено, задач нет. Поддерживаю, без оговорок.
Комдив: Не сомневался в тебе. Ладно, к делу. У нас вместо дивизии — полтора батальона без топлива. Выходит, самим надо думать, как немцу оглобли заворачивать…
Значит, так. Слушай решение. Сейчас вызову Саломатина, пусть рыщет. Вытянем разъезды, нащупаем себе достойную задачу. Как обозначится цель, передаю тебе командование, сам беру танки и атакую. Ты выводишь людей и технику на соединение с армией. Нашей или соседской, как выйдет.
Начштаба: Это смерть, Степан Авдеич, без вариантов. В первый день войны. Подумай. Не о шкуре разговор, да ты и сам понимаешь. Об Армии подумай. Таких как ты — в Красной Армии раз-два и обчелся, без тени лести говорю. С кем воевать, Степан Авдеич? С Павловым? Или, может, с Кирпоносом?
Комдив: Не трать слов, Семен, я решение принял. Танкам бежать от врага не дам. Точка. А насчет Красной Армии — не беспокойся, не пропадет без меня ни Красная Армия, ни бронетанковые войска… Товарищ Сталин как сказал — «Незаменимых у нас нет». И знаешь, прав он. Разведка!
К командирам подбегает невозмутимый майор, Начальник разведки дивизии, инструктировавший неподалеку своих подчиненных.
Начальник разведки: Здесь разведка, товарищ генерал.
Комдив: Докладывай, что имеем.
Начальник разведки: Есть, товарищ генерал. Делегаты в оба наших полка и к пехоте убыли, я помимо начсвязи сам решил попытать счастья. Ответа нет. Принял решение не ждать, направил повторно.
Горючее ищем. Головной ГСМ уничтожен, у летчиков склад ГСМ тоже горит, с заправочным взводом связи нет.
Восточнее Радехова мои встретили колонну 4-го мехкорпуса, отходят на Броды, связи со штармом и вышестоящими штабами нет, с горючим хуже чем у нас, боекомплекта нет вообще.
По противнику: заняли переправу в десяти километрах южнее Луцка, силами до батальона. Начинают переправляться. Сейчас вышлю туда своих орлов, доразведают.
Пока все.
Комдив: Спасибо, Саломатин. Продолжай заниматься. (К Начштаба, с изменившимся от волнения лицом и голосом — при этом так, чтоб слышал поджидающий результатов совещания младший комсостав.) Ну, вот и решение. Сейчас доразведают, возьму первую и вторую роту, и — туда. Спокойно переправляться я им не позволю. (Два младших офицера, командиры названных рот, принимают строевую стойку — один решителен и горд оказанным доверием, второй чуть ли не прячется под себя.) Хоть как-то моя дивизия отметится. Все, товарищ полковник. Давай принимай командование, Семен. Выводи матчасть. Сохраняй людей. Начинай немедленно.
Начштаба (тоже переглатывая от волнительности момента): Есть, товарищ генерал.
Командиры принимают строевую стойку и обмениваются последним рукопожатием.
Бывший и нынешний комдивы делают движение разойтись, но Комиссар, молча прислушивающийся к разговору командиров, останавливает Начштаба.
Комиссар: Товарищ полковник. Оставь мне одну полуторку заправленную, с комдивом пойду. Может, хоть кого-нибудь смогу забрать.
Командиры переглядываются, Комдив смотрит на Комиссара и кивает. Начштаба уходит готовить колонну к маршу, и идущие на верную смерть остаются одни. Комиссар остается невозмутим, а Комдив, с легким от принятого решения сердцем, весело командует ротным.
Комдив: Ну, чего стоим, товарищи красные командиры? Все, братцы, забирайте весь боекомплект, заправляйте машины. Готовность к маршу тридцать минут! Выполнять!
(НАТ.) ПЕРЕПРАВА — ДЕНЬ
Немецкая пехотная часть на марше. По обочине идет колонна, ее обгоняет взвод мотоциклистов. Солдаты идут уже давно: обмундирование расстегнуто, винтовки не на плече, а как попало, лица потные и усталые. Мотоциклисты поднимают пыль, солдаты вяло ругаются и вытирают лица пилотками.
Молодой Нем. Солдат (далее — НС) устало перекладывает винтовку с плеча на плечо, кто-то из идущих сзади сбивает ее. Солдат неловко ловит сбитую винтовку и оборачивается на ходу.
Там три смеющиеся рожи его дурачащихся товарищей, они протягивают НС кулаки с вытянутыми большими пальцами, детская забава «Угадай кто тебя стукнул». Солдат сперва непонимающе глядит на сослуживцев, потом на долю секунды рассерженно хмурится, и, наконец, искренне смеется вместе со всеми, обозначает шутливый удар, отворачивается и продолжает идти, улыбаясь своим мыслям — шутка попала в цель, приободрила и напомнила о детстве.
Впереди из-за поворота дороги показывается близкая река и переправа, это вызывает некоторое оживление.
Колонну вновь обгоняют, теперь это грузовики с противотанковыми орудиями на прицепах. Это та самая батарея, которая через несколько минут будет встречать нашу танковую атаку.
Через задний борт последней машины приметный (скажем, длинный и рыжий) Немецкий Артиллерист показывает пехоте зад, хлопая по нему ладонью, поворачивается и безобидно гогочет. Из колонны ему отвечают шуткой, видимо, остроумной — в голове колонны смех.
Над колонной, обрывая смех, раздается пронзительная команда «Воздух!», немцы бросаются с дороги и залегают, вертя головами в надежде обнаружить вражеские самолеты.
У моста начинают стрелять зенитки, но самолеты заходят от солнца, и почти ничего не видно.
(НАТ.) ЛЕС У ПЕРЕПРАВЫ — ДЕНЬ
ГГ с Стройбатовцем осторожно идут краем леса, между деревьями виднеется немаленькая река. Первым идет Стройбатовец, задавая грамотный темп передвижения. Останавливается, заметив впереди мост.
Стройбатовец: Опаньки, ну вот и переправа. Да стой ты, куда прешь. Потише давай. Тут у них охранение должно быть выдвинуто, как бы не нарваться… Пошли к воде поближе.
ГГ с Стройбатовцем направляются к реке, и выходят на высокий берег, откуда открывается вид на переправу и противоположный берег реки. Заняв удобную для ведения наблюдения позицию, осторожно выглядывают из ограничивающих сектор наблюдения кустов.
Большое количество живой силы и техники сконцентрировано на немецком берегу, через переправу непрерывной колонной идут войска. На наш берег переправилось незначительное количество войск — но немцы уже разворачивают предмостный заслон ПТО, выставляют охранение и разворачивают зенитное прикрытие.
Стройбатовец: Ух ты, мама моя рòдная… Ты глянь, какой силой прет…
ГГ: Ой, Господи… Это чё ж такое-то, а? В жизни столько войск не видал…
Стройбатовец: Война, «чё такое»… «Малой», понимаешь, «кровью». И «на чужой территории». Тьфу…
ГГ: Эх, вот бы сейчас и долбануть по ним, пока они тут все в кучу собратые… С самолета…
Стройбатовец: О, глянь! Смотри-ка, прям опять как накаркал — летят, вон они! Явились — не запылились, соколы наши сталинские, мать их за ногу со всем воздушным флотом…
ГГ со Стройбатовцем наблюдают, как истребители немцев начинают расстреливать СБ. ГГ замирает на месте и переживает каждый выстрел, каждый кусок обшивки, вырванный очередями из наших самолетов.
Стройбатовец практично крутит головой по сторонам, и, придя к решению, тащит ГГ за рукав.
