Самоходной баржей № 1 командовал Василий Иванович Сигов, позднее удостоенный звания Героя Советского Союза. Первую группу десантников он доставил на Шумшу без особых происшествий. Второй рейс проходил уже когда светало, причем сам Василий Иванович стоял на руле. Он видел рвущиеся впереди снаряды и мины. Опадающие столбы воды возникали прямо по курсу баржи. Обойти их — означало бы потерять драгоценное время, Сигов же вел судно к цели кратчайшим путем.
Темная громада острова была уже близко, когда на барже почти одновременно грохнули четыре взрыва. Осколком снаряда Василию Ивановичу рассекло кисть руки. Пока он делал себе перевязку, баржа виляла среди волн. Потом Сигов снова стал удерживать ее на курсе. Но тут один из вражеских снарядов угодил в трюм, и в пробоину хлынула вода.
На барже возник пожар. Члены экипажа во главе с Сиговым и бойцы десанта мужественно боролись с пламенем.
Баржа все-таки прорвалась к береговой черте. Она доставила груз для бойцов, ведущих бой, и пополнение десантников на Шумшу.
Во время очередного рейса раненный вторично Сигов опять не покинул свой пост. В течение трех суток его баржа перебросила на остров орудия, боезапас, снаряжение.
Так сражались экипажи многих вспомогательных судов.
Прямым попаданием японского снаряда на корабле лейтенанта Яструба было повреждено машинное отделение. Сам Яструб был ранен, его помощник убит, механик — тяжело ранен. Почти половина личного состава выбыла из строя. И все же лейтенант продолжал командовать экипажем. Он приказал поставить дымовую завесу. Под ее прикрытием провели имитацию взрыва и гибели корабля, чем ввели в заблуждение японцев. Противник, естественно, ослабил огонь. А тем временем Яструб с оставшимся экипажем устранил повреждения.
На другом корабле от прямого попадания снаряда возник пожар. Вот-вот мог произойти взрыв. В эту критическую минуту комсорг 373-го полка старший лейтенант Елмашов с полковым знаменем в руках первым бросился в бурлящие волны и поплыл к берегу. Его клич: «Знамя полка у меня, за мной!» — услышали десантники и устремились за ним.
Примерно то же самое произошло и на другом корабле, попавшем под ураганный вражеский обстрел, где отличился парторг полка старший лейтенант Шкилев.
На подступах к высоте 171 расположились на влажной каменистой почве Вилков, Ильичев, Додух и другие десантники. К ним подполз замполит старший лейтенант Кот, который решил воспользоваться паузой, чтобы рассказать бойцам о положении дел на Дальневосточном фронте, поведать о подвигах десантников, отличившихся в боях за Шумшу, напомнить о необходимости быть всегда начеку, ибо японцы в любой момент могут контратаковать танками.
Слушали его внимательно. Особенно интересовало воинов, как идут дела на других участках фронта.
— Выходит, хваленой Квантунской армии скоро крышка, — обрадовался Додух.
— Для этого нашему командованию пришлось, видимо, собрать в кулак солидные силы, — задумчиво произнес Вилков.
— Верно старшина говорит, — согласился старший лейтенант. — На Дальнем Востоке в боях против самураев мы используем опыт, накопленный в сражениях против гитлеровских захватчиков. А наша с вами задача — поскорее очистить от японцев остров. Надеюсь, мы с честью справимся с ней.
Тут же Кот провел пятиминутный инструктаж агитаторов. Раздал им листовки, выпущенные политотделом и напутствовал:
— Будете пользоваться ими во время своих бесед с матросами.
Едва он скрылся за покатым валуном, как снова начался вражеский обстрел. Один за другим с пронзительным воем пролетело сразу несколько снарядов, раздались взрывы, и опять все затихло, словно ничего и не было.
— Пронесло вроде, — вздохнул Додух.
Положив голову на ложе автомата, Вилков размышлял о хлопотливых обязанностях политработников. Вот сейчас все бойцы в относительной безопасности: кто за камешком схоронился, кто окопчик себе выдолбил — ждут приказа наступать. Только замполит не сидит на месте: где перебежками, где по-пластунски, передвигается от одной группы десантников к другой, помогая бойцам обрести духовные силы, столь необходимые в бою. «Это ж надо уметь найти такие слова, чтобы каждого за душу взяли», — думал Николай.
Он знал, что здесь, на Шумшу, многие политработники не раз проявляли и стойкость, и мужество, и высокое воинское мастерство.
Когда десантные суда подошли к острову, первыми бросились в воду, увлекая за собой остальных десантников, специально выделенные пятерки, которые состояли из коммунистов и комсомольцев. Кстати, в одну из таких пятерок входил и сам Николай Вилков.
О действиях одной такой пятерки старшина узнал потом из выпущенной в ходе боя листовки-молнии. Коммунисты Григорий Кулемин и Григорий Панкратов, комсомольские активисты Иван Гуло и Михаил Нестеров во главе с Беловым выдвинулись в глубь острова к господствовавшим высотам 165, 168, 171 и стремительным штыковым ударом потеснили японцев. За группой храбрецов последовали все наши бойцы.
Постоянно находились в боевых порядках десантных подразделений политработники Крившенко, Стрельцов, Тарасов. Они и беседы проводили, и боевые листки помогали выпускать, и первые в атаку поднимались. Заместитель командира батальона морской пехоты по политчасти майор Аполлон Павлович Перм в бою все время находился на левом фланге, где была самая напряженная обстановка. Он несколько раз поднимал матросскую цепь в атаку. Даже получив ранение, продолжал оставаться в боевых порядках десантников…
Из задумчивости Вилкова вывел голос молодого матроса Ильичева.
— Уснули, товарищ старшина?
Николай усмехнулся:
— Разве на такой перине заснешь? — Он похлопал широкой ладонью по каменистой земле. — Вот где вспомнишь свою корабельную койку!
— Тоскуете по кораблю, товарищ старшина? — Это вступил в разговор земляк Ильичева и ровесник его Додух.
— Корабль не невеста, — пряча улыбку за надвинутой на лицо мичманкой, сказал Вилков, — что о нем тосковать? А вот помнить о нем, дорожить честью его флага — это необходимо.
Он загляделся на низкое, словно затянутое серой влажной тряпкой небо, вспоминая недавний бой.
Не верилось, что несколько часов назад здесь было жаркое сражение. Сколько раз пришлось менять диски автоматов! А сейчас — тишина…
— Затишье перед бурей, — пробормотал Николай и вытер ладонью пот с лица.
Из одиночного окопчика, замаскированного в кустарнике, неожиданно высунулся японский солдат и прицелился в командира группы передового отряда десанта. В тот же миг атлетического сложения моряк, любимец роты, весельчак и балагур матрос Тюриков бросился вперед и заслонил собой майора Шутова. Грянул выстрел. Тюриков, сжимая рукой простреленное плечо, опустился сначала на колени, а затем медленно повалился на бок.
Почти не целясь, Николай дал длинную, вполдиска, очередь, и самурай ткнулся лицом в бруствер окопа.
— За такого парня тебе одной смерти мало! — чуть не плача, крикнул Вилков. Подойти к Тюрикову, возле которого уже суетились санитары, он не имел возможности. Рота из последних сил продвигалась к вершине высоты.
На каждом шагу — воронки. Мелкие бесформенные — от мин и глубокие аккуратные — от снарядов. Молодые матросы всякий раз, когда над ними шурша проносились снаряды, инстинктивно втягивали головы в плечи. Командир успокоил их:
— Это наши.
И хотя рвануло где-то недалеко, командирская реплика подействовала ободряюще, хотелось верить, что вправду стреляют свои. Но вот бабахнуло под самым носом. Наверняка не наши…
В следующее же мгновение в сторону неприятеля будто тяжелые металлические шары покатили по деревянному настилу. И где-то далеко треснуло…
— Самураям гостинец! — ликовали матросы.
И все-таки атака захлебнулась. Морские пехотинцы залегли в десятках метрах от японского двухамбразурного дота и многочисленных траншей. Становилось ясно, что за несколько минут, пока будет вызван огонь с наших кораблей, атака может совсем сорваться.
А дот, будто вросший в гранит сопки и почти невидимый на ее сером, пятнистом скате, вел кинжальный огонь.
Бойцы наблюдали, как командир роты отдавал взводным какие-то распоряжения, как Вилков строго по-уставному приложив к каске ладонь, направился к окопавшемуся взводу. «Видно, скоро начнется последний штурм высоты», — поняли они.
А Вилков побежал в свой взвод.
— Ну, как, Ильичев, принял боевое крещение? — спросил на ходу.
Тот усмехнулся.
— Как же.
— В атаку! — раздался голос Кащея.
Десантники поднялись, пригибаясь, двинулись вперед. Однако сильный пулеметный и ружейный огонь заставил их снова залечь. Самураи неистовствовали: на высоте ярко сверкало пламя пулеметов.
