Бенор Гурфель
Выбор
"Зато мы делаем ракеты
Перекрываем Енисей
А также в области балета
Мы впереди планеты всей"
(А. Галич)
Была весна 1951 года. Приближались экзамены на аттестат зрелости. Пришло время выпускникам подумать о своём будущем, выбрать карьеру, найболее соответствующую способностям и желаниям. Борис стоял на распутьи. Учился в общем он неплохо: пятёрки перемежаемые четвёрками. Но конечно, если бы он мог свободно выбирать, привлекательнее чем историко-филологический для него не существовало. Но дело в том, что свободно выбирать он не мог. Имея старых и больных родителей, Борис чувствовал свою ответственность перед семьёй и понимал, что придётся выбрать более нужную, более оплачиваемую, чем школьный учитель, специальность.
- Ну сын, куда думаешь подавать? - как-то после обеда спросил отец
- Да как-то не определился я ещё - не уверенно отвечал Борис
- А почему бы тебе не поступить на физтех? Уважаемая профессия, новое дело, будешь на передовой линии технического прогресса.
Отец говорил убедительно и Борис всё больше и больше склонялся к его мнению.
Когда спустя три месяца, держа в одной руке связку учебников а в другой потёртый кожемитовый чемоданчик, Борис оказался перед мощной, величественной колонадой Политехнического у него дух захватило от открывшейся перспективы. Справа вниз простирался широкий, застроенный многоэтажными домами, проспект имени Ленина. Влево уходили рощи городского парка а вдали синело озеро. Обширная площадь перед институтом была заполнена студентами. Парами, в одиночку и группами они пересекали её в разных направлениях, спеша по своим делам.
Борис влился в общий поток и вскоре уже стоял в распределительной очереди на получение общежития и расписания вступительных экзаменов. Соседями Бориса по комнате оказались трое высоких, спортивных парней. Были они франтовато одеты, носили модные причёски и относились к друг другу слегка иронически. Чем-то неуловимым они отличались от других абитуриентов. То ли знанием английского языка, то ли цитированием запрещённого в те годы Есенина, то ли подшучиванием над любимым Борисом Маяковским.
Как бы то ни было, все четверо успешно сдали вступительные экзамены и считались почти студентами. Правда оставалось ещё пройти мандатную комиссию. Для Немелкого, Гаранина и Светова это не представляло труда, их анкеты были безупречны. Но для Бориса это могло оказаться не так просто. Хотя отец Бориса был участником войны и имел ордена, а сам Борис был в школе комсомольским вожаком, еврейское происхождение (так называемый "пятый пункт") мог стать в 1951 году решающим фактором. Однако обошлось положительные обстоятельства перевесили и Борис оказался одним из двух евреев, принятых на физтех Политехнического Института.
Начался учебный год. Нагрузка была серьёзная: ядерная физика, теория лазерных устройств, теория и практика проектирования ядерных котлов и множество других разнообразных и сложных предметов. Атмосфера на физтехе существенно отличалась от других факультетов. Замкнутые, неулыбчивые преподаватели, курсовые задания, которые небходимо было выполнять в закрытых комнатах Первого отдела; висящие тут и там плакатики "Будь бдителен - не болтай!" - всё это создавало напряжённую обстановку и не способствовало развитию дружеских, доверительных отношений. С третьего курса начались производственные практики. Проходили они на ядерных станциях, на урановых и плутониевых установках, на военных заводах, производящих ракеты, горючее для атомных подводных лодок и прочие средства уничтожения и разрушения. В мире шла холодная война и для победы была нужна военная мощь.
Бытовые условия в зонах[1] и "почтовых ящиках" были исключительные. Свежие молочные продукты, отборные колбасные изделия, армянские коньяки, лучшие сорта болгарских сигарет и многое другое можно было приобрести задёшево в магазинах, закрытых для непосвящённых. Неважно, что в расположенных рядом городах и посёлках очереди за мясом и молоком занимались с четырёх утра. Неважно, что на прилавках колхозного рынка кроме подгнившей картошки и квашенной капусты не было ничего. Руководству страны нужны были заводы и кадры военно-промышленного комплекса. В конечном счёте именно они определяли успех в смертельном соревновании с капитализмом. Две трети национального пирога отдавал Кремль своему ВПК.
(Как писал поэт "Марья Петровна идёт за селёдочкой, около рынка живёт. А в небе московском серебрянной лодочкой новенький спутник плывёт...")
И в ответ на заботу правительства кадры ВПК отвечали верной службой. Однако и тут, среди наиболее верных и доверенных, случались "проколы". Шла зима 1956 года. Только что, разорвавшейся бомбой, прозвучала речь Хрущёва о культе личности. Страна бурлила, стали ощущаться подземные толчки и сдвижение пластов, казавшимися вечными. И как всегда, наиболее чуткими к надвигающимся переменам оказались студенты. А среди них - студенты таких элитных факультетов как физтех.
Последнее время Борис стал замечать какие-то изменения в поведении своих сожителей по комнате. Всё реже и реже их общие разговоры касались качества лекционного материала, посещения знакомых студенток или танцевальных вечеров. Всё чаще и чаще обсуждались общественные изменения, происходящие как на местном, так и на общем уровне. Заводилой этих бесед и споров был Немелков. Этот высокий, красивый парень оказался прирождённым оратором и лидером. Когда он, сидя на продавленной студенческой койке, протягивая руку к собеседнику, вступал в дискуссию, не только друзья но и недруги прислушивались к его негромкой спокойной речи. А говорил он вещи неслыханные. О многопартийности, об отделении партии от управления государством, о свободе информации и об иных не менее невозможных вещах.
Надо сказать, что Борис неохотно принимал участие в подобных разговорах. Возможно одной из причин была присущая ему осторожность, его неверие, что можно что-то изменить в этой стране. Нелишне упомянуть, что в отличии от своих сожителей, он был лишен хозяйского чувства, что эта страна его. И проблемы этой страны - это его проблемы.
Атмосферное давление нарастало и настал момент когда пробка была пробита и струя общественног протеста вырвалась наружу. На конец сентября было назначено факультетское комсомольское собрание. Обычная студенческая инертность к посещению собраний на этот раз сменилась лихорадачной суетой. По факультету, по лабораториям, по общежитиям разносились, как правило преувеличенные, слухи и перепевы. Группа Немелкова выступит со своей программой, группа Немелкова готовит манифест о выходе из комсомола, о группе Немелкова уже сообщало Би-Би-Си...
Телеграмма Борису пришла под вечер: "Немедленно приезжай у отца инфаркт. Мама". А через три часа он уже трясся в местном ночном поезде, увозившим его на север, домой. Там - заплаканные глаза матери, бледное лицо отца, его запавшие щёки и мучительная улыбка, ночные дежурства у его постели - закрыли и сделали мало важными события и страсти потрясавшие Политехнический Институт. Во избежание излишних волнений Борис не посвящал родителей в институтские перепития. А Би-Би-Би они не слушали. После нескольких недель колебаний между чёрным и белым отец выкарабкался и стал понемногу выходить и гулять возле дома.
Пришёл срок и Борису возвращаться. За время его отсуствия на факультете произошли разительные перемены. Через неделю после того знаменитого собрания, на котором выступал Немелков, он и его друзья были исключены из института без права поступления в аналогичные ВУЗ-ы страны Декан факультета профессор Земцов лишился поста ("потеря политической бдительности") и в его бывшем кабинете заседала комиссия по чистке. Один за другим на комиссию вызывались преподаватели и студенты факультета и давали отчёт как и каким образом враги сумели пробраться в святую святых - Физтех УПИ.
Бориса не тронули. Инфаркт отца заслонил его от репрессий. Однако, неистощимая на выдумки жизнь, ещё раз, на один вечер, свела Бориса с Немелковым. Приближался новый 1957 год. Борис денно и нощно сидел над дипломным проектом. Тема проекта: "Новые методы получения ракетного топлива" полностью захватила его. Новый год Борис собирался встречать у Аллочки. Аллочка обладала многими достоинствами. Была умна, имела отличную фигуру, понимала и ценила юмор. Родители её уходили к друзьям, предоставляя молодёжи прекрастную трёхкомнатную квартиру в центре. Поэтому когда Аллочка приглашая Бориса, упомянула, что будут ещё ребята с физтеха, он, не раздумывая и не уточняя, согласился.
Каково же было его удивление и смущение, когда он увидел за столом Немелкова и его друзей. Борис потратил немало бессоных ночей, чтоб вытравить эту историю из памяти. Историю к которой он не имел и не хотел иметь отношения. И это ему почти удалось. И надо же так случиться, что в новогоднюю ночь, когда хочется забыться и думать о хорошем, о надеждах, о завтрашнем дне, появились и вышли из-за угла призраки прошлого. Однако внешне всё было интеллигентно. Оказалось Немелков работает кочегаром на паровозе. Отношение к нему со стороны рабочих хорошее, а начальство обещало после года работы выдать достойную характеристику для поступления в институт. Выглядел он неплохо, поздоровел, на впалых щеках появился румянец. Лишь изредка в красивых карих глазах проскальзывала настороженность и усталость.
