службы, да при пугающей ответственности, чтобы пустое нести. Но в любой беседе, если упоминалось о Филине, все знали о ком идет речь. Телепатия… язви её в корень. Вот она есть, а как только возникает желание пощупать, так её нигде нет. Чудеса твои, господи, непостижимы… и тем божественны.
Коллеги молча бродили по парку, не решаясь продолжить разговор, помня о множестве строгих инструкций. Коллега по роду деятельности, а тем более той, о которой шла речь – это тебе ни брат, ни сват. Тут ухо держи востро. Прежде, чем слово сказать – семь раз отмерь и подумай, а лучше промолчи.
Вот и прогуливались они молча: слово сказал, семь в уме забаррикадировались. Они не знали ни имени друг друга, ни фамилии. Известно было только, что один из них двойник, а другой тройник, и то, данное обстоятельство выяснилось совершенно случайно. И не было у них никакой уверенности после внезапно открывшейся истины, что кроме них нет других двойников президента. Потому как в окружающей их среде всюду витало: один видишь – семь в уме осталось.
Так и расстались они молча, слегка кивнув друг другу на прощание.
* * *
Двойник президента республики, по открывшимся обстоятельствам – «тройник», последнее время плохо спал и много думал. Ни то, чтобы думал, а просто задрало его козой мнимое президентство и все, что связано с выполнением обязанностей на этой специфической работе. Вначале всё складывалось, как нельзя лучше: и почтение тебе и поклонение, и все встают, когда ты входишь, и вновь встают, когда выходишь. Никто ж не знает, кто ты есть на самом деле и принимают за натуральный продукт. Но тот, который внутри тебя сидит, начал предъявлять свои требования: обрыдло, видите ли, ему всё до чертиков. Ведь не тебе почтение, а лишь внешности, случайным образом, с кем-то там схожей. Ну и что, что с президентом сходство имеешь. А какой твой особенный талант в этом? А вот изменится внешность с годами или, не дай бог, отметина появится непредусмотрительно? Куда тебя тогда денут? В тайгу непролазную, на необитаемый остров, или надежней всё же в расход пустить: дешево и с гарантией? Ты бы сам, что выбрал? Вот то-то же!
«Ему, президенту, всё лучшее и полная свобода действий: что говорить, что делать, куда ехать, где отдыхать и с кем спать. А мне, точно такому же человеку, а кое в чем, намного лучшему, полное ограничение во всем. Но самое обидное – в свободе перемещения и общения: кого пришлют, тому и изливай душу. Но, чтобы ни один детектор не уловил твоих слов и мыслей», – так размышлял «тройник» – человек без имени и прав, которого на самом деле звали Николай. «Они даже выбирают мне с кем спать!»
– Я, что вам, радиатор?! – выкрикнул вслух Тройник, имея в виду «гладиатор», которым, как он читал, приводили женщин на ночь». Это был его героический протест против сложившихся обстоятельств. На героизм, в особых случаях, способны даже те, кто никогда о нем не думал. И мать их тоже…
В детстве мама ласково звала его Николай-угодник. Отец, по-мужски, жестко именовал Николаем-негодником за то, что часто шкодил: таскал у него из стола презервативы, подливал в бутылки с вином и водкой воду из-под крана, стараясь увеличить количество содержимого, сверлил в шляпах отверстия, чтобы голова проветривалась и много чего вытворял такого, что с точки зрения подросткового возраста должно было пойти семье на пользу. Но почему-то не шло, а его влечение вершить благо – не понимали. В знак своего несогласия с порицанием, он прокалывал иголкой палец и на обоях кровью рисовал таинственные знаки, в его понимании, отображающие стремление к вечной справедливости. Отец лупцевал сына ремнем с целью ускорить процесс взросления, но непонимание мира взрослых в голове отпрыска только усугублялось. Какая связь была между орудием истязания и умственным развитием, и как первое могло повлиять на второе, оставалось задачей, которую много веков пытались разрешить зрелые ученые. Пожилые жрецы науки только ехидно улыбались в ответ на подобный вопрос, и многозначительно молчали, изображая непревзойденных умников. То, что за правду и желание вершить добро приходится страдать – укоренилось в голове Николая с детства. Мир, устроенный взрослыми, вызывал протест и отторжение. Это умозаключение откладывалось в подсознании и коварно ждало своего момента, чтобы опрокинуть устои недальновидных отцов.
– Э-э… Ёо-о!! – издал жуткий пронзительный крик павлин, разгуливая по дорожкам сада.
«Фу, зараза! И наградил же господь такую красоту этаким мерзким голосом», – вздрогнув от резкого внезапного звука, упрекнул Николай Создателя. Павлин напомнил Николаю, как ни странно, самого себя – такой же расфуфыренный в президентских одеждах, может свободно гулять по саду в пределах имения и кричать различными голосами, что ему вздумается, кроме, разумеется, слов порочащих государственный строй и главу государства, то есть, в какой-то мере самого себя.
Николай ещё в детстве уверовал в свою неординарную судьбу, после того, как в осенний пасмурный день к нему в комнату влетела шаровая молния. Он, конечно, не сразу понял, что это молния, да ещё шаровая, но после уяснил без сомнения. Это был пылающий огнем шар величиной с блюдце. Незваная гостья облетела комнату по периметру на высоте потолка, тыкаясь носом в каждый угол, как слепой на перекрестке. Что она там вынюхивала, разобрать было невозможно, как и понять всех этих инопланетных посланцев с их странностями и причудами. Мысли юного парня при виде явления метались, как рыбки в аквариуме, куда кот запустил свою когтистую лапу. «Ниже не опускается, потому, что чего-то боится… размером значительно меньше футбольного мяча, сыграть нею вряд ли получится… вот бы изловить и в сетке вынести во двор на удивление ребятам… Светка была бы в восторге, вот тут бы я её и пригласил в кино…»
А тем временем сияющая сфера опустилась ниже и остановилась в полуторах метрах на уровне Колькиных глаз. Бег мыслей в голове юноши остановился. Так и застыли они друг против друга на неопределенное время. Николай в светящемся шаре ничего не высмотрел, а что уяснила для себя молния, и уяснила ли, осталось вечной загадкой. Огненный шар вылетел через окно, как и явился, не опалив при этом гардину. С этого момента Николай поверил в свою предрасположенность к миру избранных. Осталось найти этот мир и постучаться, чтоб впустили.
И, черт побери, так-таки впустили. Все вышло, как в несуразном бреду или, как в дешевом фильме штамповке. Но факт – вот он, разуйте глаза! Николай
