купить продукты первой необходимости.
До известной в узких кругах тётке Ольге и её оранжевого ларька, Макар и Варвара дошли сквозь утренний туманный город примерно за полчаса.
– Будьте добры, пожалуйста, вон ту.. – Шпякин показал рукой на полку с алкоголем, – вон ту бутылочку красного вина. Да, да, её. А ещё эту вот. Всё, да, спасибо.
Сеанс покупки продлился менее минуты и они тотчас-же отправились к двери, правда, при выходе Варя и Макар разминулись с компанией каких-то школьников. Понятно было, что хотят купить здесь и как использовать эти, на вид, пятнадцатилетние подростки. От того факта у студентов несколько испортилось настроение. Погода-же напротив благосклонно закончила завывать. Рассеялся туман, солнечные лучи залили до краёв лужи и оконные стёкла домов. Ребята оказались, словно, уже не в том городе. А потому и присущая им улыбчивость вернулась на лица, несмотря на ранее описанный инцидент.
***
– Вот, ты, Варвара, как думаешь.. эм.. что объединяет тебя и… в целом.. весь сегодняшний день?
– Ах.. ну не знаю. Может и я, и этот день существуют ради того, чтобы радовать таких как ты?
– Не только. На горизонте, в отражениях лужиц, везде – Солнце. Ты тоже Солнце. Я очень люблю Солнце.
Макару было не свойственно подбирать слова, однако под шафе, некоторый внутренний философ проснулся в нём. Особенно учитывая умопомрачительную панораму с крыши и уникальный в самом деле вид на городские просторы Саратова. А всего-то стоило забраться на крышу пятиэтажного дома Шпякина, плюс, нехитро отпереть хилую дверь ведущую наверх.
– А чего ещё ты любишь?
– Маму, отца.. Россию, конечно.
– Россию только? А весь остальной мир?
– А что мне остальной мир? Я там никогда собственно не бывал.
– Хотелось-бы?
– Да хрен его знает. Из любопытства может. Впрочем, какая разница сейчас? Мы оба в нулину пьяны, а такие разговоры ни к чему особо не приводят. Разве что к поножовщине максимум хах..
– Ну ладно. Хотела позже сообщить, но очень уж хочется твой пессимизм сломать.
– Что такое?
– Помнишь, неделю назад я писала на почту продюсеру одному московскому. Ну помнишь ведь, я наши записи отправляла, ты посмеялся потом, мол, какой мы Москве нахрен сдались?
– И?
– И всё. Права я была как обычно. Ответили. Вчера прям с его студии звонили, там менеджер какой-то. Сказал, что демо песни “Неизвестный писатель” понравилась. Теперь хочет лично встретится.
– Гонишь!?
– Да правда! Хах, я ж говорила.
– Аху… фигеть. И когда? А билеты за свой счёт?
– Успокойся, у нас ещё две недели на подготовку, билеты они сами оплатят. Меня мама уже отпустила. Всё хорошо.
– Вот действительно всё классно. Я обескуражен, короче. А что-ж ты раньше молчала?
– Момент подходящий ждала.
– А имя у того продюсера напомни?
– Борис Шефер. У него лейбл свой, контракт подпишем и заживём.
– Еврей что-ли? – нахмурившись, исподлобья глядя в глаза Варе произнёс Шпякин.
– Ой ну не начинай опять. Вспомни, ту историю, вспомни как чуть не сел тогда.
– Да такое забудешь разве. Лады, всё – новая жизнь. – улыбаясь отвечал Макар. – Теперь это всё переварить надо. Я пьяный к тому-же. Ох, всё, сейчас от переизбытка информации задохнусь блин.
С наступлением темноты, Макар провёл девушку до самого её подъезда, благо жила она в доме, стоящем напротив дома Шпякина. На прощание они поцеловались и парень медленно побрёл спать.
***
Соседская дрель и ремонт без срока давности разбудили Макара на полчаса раньше будильника. Тот факт, напрягал парня, ведь за сегодняшний день ему предстояло и сходить в университет на пары, и проработать два часа на стройке с другом, и затем на домашней студии с Варей продолжить творить музыку, и, наконец, рассказать своей маме про московского продюсера. Однако, на сей раз то ли просто везение, то ли выработанный иммунитет к алкоголю, помог не испытать Макару похмелье. Он позавтракал, моментально собрался и вчерашняя картина повторилась: ветер, витрины, сквер, дорога в университет. Однако, сегодня дошёл Шпякин до университета менее чем за полчаса. То являлось на редкость быстрой скоростью. Примечательно, что и морщины, кажется, впервые за два года разгладились. Словом, всё житие парня со вчерашнего вечера сменило лейтмотив.
Тем временем он уже повторил свои обязательные будничные ритуалы. Вот – встретил однокурсников, вот – произошёл короткий разговор с Варей , вот – аудитория и начало первой пары по культурологии. Всего в каком-то даже спокойном ритме прошли четыре пары. Дальше, крепко обняв возлюбленную в знак прощания до вечера, Макар побежал быстрее всех остальных домой, чтобы там подготовится к работе, переодеться и поесть. Его днями на стройке были вторник, четверг и суббота. Трудоустроился там Шпякина чуть более двух недель назад вместе с одним своим товарищем. Ни маме, ни девушке, такая работа не нравилась. И всё-таки парню казалось, что как полноценный мужчина он обязан приносить деньги в дом. В пять часов Макар встретился с Колей, своим товарищем. Николай, откровенно говоря, был беспредельным хулиганом. В отличие от друга, он до сих пор оставался участником правых движений и всё звал эти годы Шпякина назад, фальшивыми благими намерениями оправдывая кощунственные деяния.
– Здарова! – ехидно улыбаясь, произнёс, покуривая сигарету Николай.
Высокий блондин, с блёклыми зелёными глазами, ещё с трёхдневной щетиной, мог походить в ту секунду на персонажа из разных мифологий, столь дьявольским казался взгляд его. Макара, стоит сказать, это отнюдь не смутило:
– Здарова, друг. – ответил Шпякин
Они пожали руки и буквально пол минуты спустя показалась нужная газель.
***
– Вот скажи-ка мне, – начинал некурящий, впрочем, воспользовавшийся перекуром для беседы с приятелем Макар. – тебе жизнь на что дана?
– В каком этом смысле?
– Ну ты сейчас, например, чем занят? Ты не учишься, скоро армия в дверь стучать будет, каждой ночью разная подруга, образ жизни – скверный. Этих иммигрантов бьёшь на досуге, так сказать.
– Друг, это моя зона комфорта вообще-то. Каждая из новых подруг меня любит, что касается учёбы, то там я удовольствия не получаю. А приезжих ты и покруче меня раньше избивал. К-слову то, было неплохим антистрессом, зря ты ушёл.
– Подожди, а жить? Семья, дети, искусство в конце концов. Ты планируешь оставить после себя что-то?
– Макар, мой наивный романтик, в своих размышлениях я давно пришёл к одной простой вещи: всё – бренно, всё – сон в некотором смысле. Хотя, ты голову не забивай, счастливый человек.
– Ну как-же?! Достоевский, Гоголь, Маяковский – они и всё созданное ими тоже сон?
– Посмотрим, все мы ответ на твой вопрос когда-нибудь узнаем.
– То есть..
– Вы хрена-ли там расселись лентяи! Я вам за чё
