Антон Чехов - Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения т 11-13

{13084}

моей собственной, личной жизни, то, ей-богу, в ней нет решительно ничего хорошего. Знаете, когда идешь темною ночью по лесу, и если в это время вдали светит огонек, то не замечаешь ни утомления, ни потемок, ни колючих веток, которые бьют тебя по лицу... Я работаю, - вам это известно, - как никто в уезде, судьба бьет меня не переставая, порой страдаю я невыносимо, но у меня вдали нет огонька. Я для себя уже ничего не жду, не люблю людей... Давно уже никого не люблю. Соня. Никого? Астров. Никого. Некоторую нежность я чувствую только к вашей няньке - по старой памяти. Мужики однообразны очень, неразвиты, грязно живут, а с интеллигенцией трудно ладить. Она утомляет. Все они, наши добрые знакомые, мелко мыслят, мелко чувствуют и не видят дальше своего носа - просто-напросто глупы. А те, которые поумнее и покрупнее, истеричны, заедены анализом, рефлексом... Эти ноют, ненавистничают, болезненно клевещут, подходят к человеку боком, смотрят на него искоса и решают: "О, это психопат!" или: "Это фразер!" А когда не знают, какой ярлык прилепить к моему лбу, то говорят: "Это странный человек, странный!" Я люблю лес - это странно; я не ем мяса - это тоже странно. Непосредственного, чистого, свободного отношения к природе и к людям уже нет... Нет и нет! (Хочет выпить.) Соня (мешает ему). Нет, прошу вас, умоляю, не пейте больше. Астров. Отчего? Соня. Это так не идет к вам! Вы изящны, у вас такой нежный голос... Даже больше, вы, как никто из всех, кого я знаю, - вы прекрасны. Зачем же вы хотите походить на обыкновенных людей, которые пьют и играют в карты? О, не делайте этого, умоляю вас! Вы говорите всегда, что люди не творят, а только разрушают то, что им дано свыше. Зачем же, зачем вы разрушаете самого себя? Не надо, не надо, умоляю, заклинаю вас. Астров (протягивает ей руку). Не буду больше пить. Соня. Дайте мне слово. Астров. Честное слово.

{13085}

Соня (крепко пожимает руку). Благодарю! Астров. Баста! Я отрезвел. Видите, я уже совсем трезв и таким останусь до конца дней моих. (Смотрит на часы.) Итак, будем продолжать. Я говорю: мое время уже ушло, поздно мне... Постарел, заработался, испошлился, притупились все чувства, и, кажется, я уже не мог бы привязаться к человеку. Я никого не люблю и... уже не полюблю. Что меня еще захватывает, так это красота. Неравнодушен я к ней. Мне кажется, что если бы вот Елена Андреевна захотела, то могла бы вскружить мне голову в один день... Но ведь это не любовь, не привязанность... (Закрывает рукой глаза и вздрагивает.) Соня. Что с вами? Астров. Так... В Великом посту у меня больной умер под хлороформом. Соня. Об этом пора забыть. Пауза. Скажите мне, Михаил Львович... Если бы у меня была подруга, или младшая сестра, и если бы вы узнали, что она... ну, положим, любит вас, то как бы вы отнеслись к этому? Астров (пожав плечами). Не знаю. Должно быть, никак. Я дал бы ей понять, что полюбить ее не могу... да и не тем моя голова занята. Как-никак, а если ехать, то уже пора. Прощайте, голубушка, а то мы так до утра не кончим. (Пожимает руку.) Я пройду через гостиную, если позволите, а то боюсь, как бы ваш дядя меня не задержал. (Уходит.) Соня (одна). Он ничего не сказал мне... Душа и сердце его все еще скрыты от меня, но отчего же я чувствую себя такою счастливою? (Смеется от счастья.) Я ему сказала: вы изящны, благородны, у вас такой нежный голос... Разве это вышло некстати? Голос его дрожит, ласкает... вот я чувствую его в воздухе. А когда я сказала ему про младшую сестру, он не понял... (Ломая руки.) О, как это ужасно, что я некрасива! Как ужасно! А я знаю, что я некрасива, знаю, знаю... В прошлое воскресенье, когда выходили из церкви, я слышала, как говорили про меня, и одна женщина сказала: "Она добрая, великодушная, но жаль, что она так некрасива"... Некрасива...

{13086}

Входит Елена Андреевна. Елена Андреевна (открывает окна). Прошла гроза. Какой хороший воздух! Пауза. Где доктор? Соня. Ушел. Пауза. Елена Андреевна. Софи! Соня. Что? Елена Андреевна. До каких пор вы будете дуться на меня? Друг другу мы не сделали никакого зла. Зачем же нам быть врагами? Полноте... Соня. Я сама хотела... (Обнимает ее.) Довольно сердиться. Елена Андреевна. И отлично. Обе взволнованы. Соня. Папа лег? Елена Андреевна. Нет, сидит в гостиной... Не говорим мы друг с другом по целым неделям и, бог знает, из-за чего... (Увидев, что буфет открыт.) Что это? Соня. Михаил Львович ужинал. Елена Андреевна. И вино есть... Давайте выпьем брудершафт. Соня. Давайте. Елена Андреевна. Из одной рюмочки... (Наливает.) Этак лучше. Ну, значит - ты? Соня. Ты. Пьют и целуются. Я давно уже хотела мириться, да все как-то совестно было... (Плачет.) Елена Андреевна. Что же ты плачешь? Соня. Ничего, это я так. Елена Андреевна. Ну, будет, будет... (Плачет.) Чудачка, и я заплакала... Пауза. Ты на меня сердита за то, что я будто вышла за твоего отца по расчету... Если веришь клятвам, то клянусь тебе - я выходила за него по любви. Я увлеклась им

{13088}

как ученым и известным человеком. Любовь была не настоящая, искусственная, но ведь мне казалось тогда, что она настоящая. Я не виновата. А ты с самой нашей свадьбы не переставала казнить меня своими умными подозрительными глазами. Соня. Ну, мир, мир! Забудем. Елена Андреевна. Не надо смотреть так - тебе это не идет. Надо всем верить, иначе жить нельзя. Пауза. Соня. Скажи мне по совести, как друг... Ты счастлива? Елена Андреевна. Нет. Соня. Я это знала. Еще один вопрос. Скажи откровенно - ты хотела бы, чтобы у тебя был молодой муж? Елена Андреевна. Какая ты еще девочка. Конечно, хотела бы! (Смеется.) Ну, спроси еще что-нибудь, спроси... Соня. Тебе доктор нравится? Елена Андреевна. Да, очень. Соня (смеется). У меня глупое лицо... да? Вот он ушел, а я все слышу его голос и шаги, а посмотрю на темное окно - там мне представляется его лицо. Дай мне высказаться... Но я не могу говорить так громко, мне стыдно. Пойдем ко мне в комнату, там поговорим. Я тебе кажусь глупою? Сознайся... Скажи мне про него что-нибудь... Елена Андреевна. Что же? Соня. Он умный... Он все умеет, все может... Он и лечит, и сажает лес... Елена Андреевна. Не в лесе и не в медицине дело... Милая моя, пойми, это талант! А ты знаешь, что значит талант? Смелость, свободная голова, широкий размах... Посадит деревцо и уже загадывает, что будет от этого через тысячу лет, уже мерещится ему счастье человечества. Такие люди редки, их нужно любить... Он пьет, бывает грубоват, - но что за беда? Талантливый человек в России не может быть чистеньким. Сама подумай, что за жизнь у этого доктора! Непролазная грязь на дорогах, морозы, метели, расстояния громадные, народ грубый, дикий, кругом нужда, болезни, а при такой обстановке тому, кто

{13089}

работает и борется изо дня в день, трудно сохранить себя к сорока годам чистеньким и трезвым... (Целует ее.) Я от души тебе желаю, ты стоишь счастья... (Встает.) А я нудная, эпизодическое лицо... И в музыке, и в доме мужа, во всех романах - везде, одним словом, я была только эпизодическим лицом. Собственно говоря, Соня, если вдуматься, то я очень, очень несчастна! (Ходит в волнении по сцене.) Нет мне счастья на этом свете. Нет! Что ты смеешься? Соня (смеется, закрыв лицо). Я так счастлива... счастлива! Елена Андреевна. Мне хочется играть... Я сыграла бы теперь что-нибудь. Соня. Сыграй. (Обнимает ее.) Я не могу спать... Сыграй! Елена Андреевна. Сейчас. Твой отец не спит. Когда он болен, его раздражает музыка. Поди спроси. Если он ничего, то сыграю. Поди. Соня. Сейчас. (Уходит.) В саду стучит сторож. Елена Андреевна. Давно уже я не играла. Буду играть и плакать, плакать, как дура. (В окно.) Это ты стучишь, Ефим? Голос сторожа. Я! Елена Андреевна. Не стучи, барин нездоров. Голос сторожа. Сейчас уйду! (Подсвистывает.) Эй, вы, Жучка, Мальчик! Жучка! Пауза. Соня (вернувшись). Нельзя! 3анавес

{13090}

Гостиная в доме Серебрякова. Три двери: направо, налево и посредине. - День. Войницкий , Соня (сидят) и Елена Андреевна (ходит по сцене, о чем-то думая). Войницкий. Герр профессор изволил выразить желание, чтобы сегодня все мы собрались вот в этой гостиной к часу дня. (Смотрит на часы.) Без четверти час. Хочет о чем-то поведать миру. Елена Андреевна. Вероятно, какое-нибудь дело. Войницкий. Никаких у него нет дел. Пишет чепуху, брюзжит и ревнует, больше ничего. Соня (тоном упрека). Дядя! Войницкий. Ну, ну, виноват. (Указывает на Елену Андреевну.) Полюбуйтесь: ходит и от лени шатается. Очень мило! Очень! Елена Андреевна. Вы целый день жужжите, всё жужжите - как не надоест! (С тоской.) Я умираю от скуки, не знаю, что мне делать. Соня (пожимая плечами). Мало ли дела? Только бы захотела. Елена Андреевна. Например? Соня. Хозяйством занимайся, учи, лечи. Мало ли? Вот когда тебя и папы здесь не было, мы с дядей Ваней сами ездили на базар мукой торговать. Елена Андреевна. Не умею. Да и неинтересно. Это только в идейных романах учат и лечат мужиков, а как я, ни с того, ни с сего, возьму вдруг и пойду их лечить или учить? Соня. А вот я так не понимаю, как это не идти и не учить. Погоди и ты привыкнешь. (Обнимает ее.)

{13091}