650. А. С. СУВОРИНУ
7 мая 1889 г.
Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма, т. II, стр. 354–357.
Год устанавливается по упоминанию о романе Бурже, который печатался в русском переводе в 1889 г.
Я прочел «Ученика» Бурже в Вашем изложении и в русском переводе («Сев<ерный> вестник»). — В «Новом времени», в номерах 4731, 4736, 4737 и 4738 (2, 7, 8 и 9 мая 1889 г.) печаталась статья Суворина «Новый роман», излагавшая содержание романа П. Бурже «Ученик». В «Северном вестнике», 1889, №№ 4, 6, 7 и 8 был напечатан русский перевод романа (без указания переводчика).
…претенциозный поход против материалистического направления. — Фабула романа Бурже построена так, что идеи Сикста, проводимые в жизнь его учеником Грелу, оказываются разбитыми и опровергнутыми. Тот «психологический эксперимент», который осуществляет над юной Шарлоттой увлеченный теориями Сикста Роберт Грелу, бесчеловечен. И по мысли Бурже, ответственность за преступление Грелу падает на науку. Материализм несовместим с моралью, он развращает человека — таков основной тезис романа, изложенный также и в предпосланном ему авторском предисловии, где писатель предостерегает молодежь от растлевающего влияния научного, материалистического мышления. Когда в руки Сикста попадает написанная в тюрьме исповедь Грелу, он получает доказательство, «неоспоримое, очевидное, как сама жизнь, что его труд отравил человеческую душу, что он таит в себе зародыш разложения, что он распространяет это разложение по всему свету…» Роман кончается полным крахом мировоззрения Сикста. Ученый-рационалист, автор атеистического трактата, вынужден признать бессилие своей мысли перед «непознаваемой тайной судьбы». Возражения Чехова по поводу романа Бурже см. также в письмах 653 и 654.
Спиритуалисты — это не ученое, а почетное звание ~ этой одной победой они явят себя величайшими материалистами…— Можно предположить, что разговор Чехова с Сувориным о спиритизме возник под впечатлением от книги А. М. Бутлерова «Статьи по медиумизму», выпущенной А. Н. Аксаковым в 1889 г. в память о Бутлерове. Специально для этой книги Н. П. Вагнер написал воспоминания о своем друге и коллеге по изучению явлений медиумизма. Очевидно, книга была известна и Чехову, и уж несомненно — Суворину, с которым Вагнер был лично хорошо знаком. В отношении Суворина к материализму и явлениям медиумизма, о котором можно косвенно узнать из возражений Чехова, отчетливо проступают мысли Вагнера из его предисловия к сборнику статей Бутлерова, — в частности, мысль о том, что «общество, придавленное низкими сводами материалистических воззрений, начало иначе относиться к более широким идеальным стремлениям и искать убеждений даже в медиумических фактах» (стр. LXVII).
В этот же сборник вошла статья Бутлерова «Антиматериализм в науке», написанная и напечатанная еще в 1881 году в «Новом времени». Она имеет непосредственное отношение к спору Чехова с Сувориным, отчетливо рисуя обстановку «начала конца материализма», отражением которой был и роман Бурже, и позиция Суворина. В свете новых достижений естествознания целый ряд привычных понятий (в том числе, понятие о материи) оказался недостаточным для их объяснения. Этот кризис в науке, как об этом писал Бутлеров, а также в письме к Суворину Чехов, вызывал в сознании людей тяжелый душевный разлад. Бутлеров писал: «Не без основания жалуются на падение идеалов, на преобладание грубого материализма, но совершенно неосновательно винят в этом положительное знание. Оно учит строго отличать факт от вывода; оно указывает лишь то, что есть, ограничившись областью наблюдения и опыта; оно вовсе не говорит о несуществовании чего-либо. Не его вина, если некоторые слишком рьяные и недостаточно строгие его адепты хватают через край. Лучшим, верным лекарством от их заблуждений может служить то же самое положительное знание: всякое отрицание падает перед реальностью и здравомыслием, если только заблуждающийся действительно человек знания, а не фанатик, не доступный и говору фактов. Что фанатизм и в отрицании не редкость — это вне всякого сомнения. Факты, думается нам, начинают говорить всё громче и громче против отрицания. Теперь очередь за материализмом: ему приходится, склоняясь перед действительностью, поступаться своим идеалом — если можно назвать идеалом стремление свести всё существующее, без исключения, к чему-нибудь такому, что люди могут видеть, ощупать, обнюхать, вымерить, взвесить и запереть в банку» (стр. 240–241).
651. Ал. П. ЧЕХОВУ
8 мая 1889 г.
Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма, т. II, стр. 357–360.
Год устанавливается по письму Ал. П. Чехова от 26 апреля 1889 г. (Письма Ал. Чехова, стр. 230–231), на которое отвечает Чехов. (Письма Ал. П. Чехова от 5 мая Чехов в то время еще не получил.)
…просил тебя выслать мне «Новороссийск<ий> телеграф». — См. письмо 646 и примечания* к нему.
…киевских газет с 1-го мая по 15. — Товарищество московских драматических артистов из Одессы выехало в Киев (см. примечания к письму 642*), где гастролировало с 2 по 21 мая. Об «Иванове», сыгранном в бенефис В. Н. Давыдова, газета «Киевское слово» писала: «Эта драма, представляющая совершенно оригинальное явление, не похожее на обыденные типы гг. Крылова, Шпажинского и т. п., представляет выдающийся интерес» (№ 674, 14 мая, раздел «Местная хроника»). Рецензент Игла в номере от 18 мая (№ 676) писал: «Можно смело сказать, что ни одна пьеса из современного репертуара не произвела такой сенсации, не возбудила столько толков и пересудов в печати и в публике, как это первое драматическое произведение одного из самых талантливейших беллетристов нашего времени, А. Чехова, скромно озаглавленная самой распространенной на Руси фамилией „Иванов“. Весьма редко также встречалось, чтобы какая-либо пьеса, по ее исполнению, вызывала столь разнообразные и прямо противоположные отзывы, как это произведение начинающего драматурга <…> Прежде всего, <…> несомненно, что пьеса г. Чехова не есть какое-нибудь ординарное произведение, по шаблону пьес новейшей формации. Она вызывает каждого зрителя на размышления, она возбуждает нас, волнует, о ней нельзя не говорить». Автор рецензии отмечал «громадный талант психического анализа души человеческой, состояния воли и мысли человека, подавленного сложившимися обстоятельствами». Недостатки пьесы, по его мнению, — недостаточная сценичность и растянутость первых двух актов. Высокую оценку, в целом, дал «Иванову» и Из. Ал-ский, театральный обозреватель газеты «Киевлянин» (1889, № 107, 18 мая). Он отметил «глубокое понимание человеческой души», «широкую наблюдательность Чехова», но, по его мнению, в «Иванове» недостаточно показаны условия, сформировавшие Иванова: «Зритель чувствует, что в Иванове сгруппировано немало типичных черт, что людей, подобных Иванову, встречается множество на каждом шагу, но для него неясны те социальные условия, на почве которых мог народиться такой измятый, уродливый человек… В пьесе Чехова именно и отсутствует характеристика тех особенностей современного русского общества, под влиянием которых получили право гражданства наши бесчисленные Ивановы».
Теперь о твоей пьесе. — См. письмо 646 и примечания* к нему.
652. А. Н. ПЛЕЩЕЕВУ
14 мая 1889 г.
Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: отрывки — «Петербургский дневник театрала», 1904, № 28, 11 июля, стр. 1; № 29, 18 июля, стр. 2; № 48, 28 ноября, стр. 2; 1905, № 7, 13 февраля, стр. 4; № 9, 27 февраля, стр. 2; «Новое время», 1905, № 10429, 18 марта; с пропуском — Письма, т. II, стр. 360–362; полностью — Письма, изд. 2-е, т. II, стр. 381–383.
Год устанавливается по ответному письму А. Н. Плещеева от 22 мая 1889 г. (Слово, сб. 2, стр. 262–266).
Если б я женился на Сибиряковой…— См. примечания к письму 592*.
Обещал ко мне приехать Свободин. — П. М. Свободин вместе с сыном Мишей гостил у Чеховых в июне 1889 г.
Жоржик — Г. М. Линтварев.
виолончелист — М. Р. Семашко.
Мне жаль Салтыкова. — М. Е. Салтыков-Щедрин умер 28 апреля 1889 г. Плещеев писал Чехову: «Бывшие сотрудники „О<течественных> з<аписок>“, во главе с Михайловским, затевают сборник в память его. Вероятно, будут и у Вас просить рассказа». Незадолго до этого Чехов получил письмо от Свободина с описанием похорон: «Хоронили мы сегодня <2 мая> Салтыкова. Гроб несла молодежь на руках от квартиры до кладбища, а колесница была завалена цветами и венками. Всех венков было 140, много серебряных. Народу вообще было очень много, но меньше, чем на похоронах Некрасова, Тургенева и Достоевского. Похоронили Салтыкова за могилами Тургенева и Кавелина <…> народ стоял не только вокруг могилы, на решетках памятников вокруг, но даже лепился по карнизам, нишам и окнам церкви, возле которой вырыта была могила, и висел на деревьях. Покуда служили обедню, я с Сувориным гулял по кладбищу, сидели мы с ним на камнях какой-то могилы и философствовали, вспоминали Вас. Когда стали опускать гроб в могилу, нам уж невозможно было протискаться сквозь густую толпу народа и потому мы ничего не могли расслышать из тех речей, что говорились на могиле. С самого утра и до конца похорон шел дождь, так что вся эта толпа стояла под зонтиками. Разъехались мы с кладбища в половине третьего, а приехали туда в 10 часов утра. Молодежь во время речей вела себя немного несдержанно: речи прерывались возгласами „браво“ и даже аплодисментами…» (Записки ГБЛ, вып. 16. М., 1954, стр. 193–194).
