П — нет
Он видел, что ему, выбравшись из бурьяна, стоило перебежать поле, за которым чернел густой терновник, где ~ в Киев.
ПБЛ6 — был
Он видел, что ему, выбравшись ~ он считал себя безопасным, и, пройдя ~ в Киев.
ПБЛ6 — почитал себя менее в опасности
Он видел, что ему, выбравшись ~ безопасным, и, пройдя ~ в Киев.
ПБЛ6 — нет
Поле он перебежал вдруг и очутился в густом терновнике.
ПБЛ6 — духом
Сквозь терновник он пролез, оставив, вместо ~ сюртука на каждом остром шипе, и очутился на небольшой лощине.
ПБЛ6 — нет
Верба разделившимися ветвями преклонялась инде почти до самой земли.
ПБЛ6 — распахнулась разделенными ветвями, [почти] упавшими почти на землю и
Первое дело философа было прилечь и напиться, потому что он чувствовал жажду нестерпимую.
ПБЛ6 — философ отдохнул и прилег напиться г
"Добрая вода!" сказал он, утирая губы. "Тут бы можно отдохнуть." "Нет, лучше побежим ~ погоня!"
ПБЛ6 — здесь немножко можно отдохнуть теперь почти в безопасности". Чего остановился?
Он оглянулся: перед ним стоял Явтух.
ПБЛ6 — стоял седой
"Чортов Явтух!" подумал в сердцах про себя философ.
ПБЛ6 — нет
"Я бы взял тебя, да за ноги…
ПБЛ6 — Я
"Напрасно ~ довольно: пора и домой."
ПБЛ6 — <1 нрзб.> напрасно ты, продолжал Явтух, дал такой большой крюк: тебе бы выбрать было ту же самую дорогу, что я, напрямик, вместо того, чтобы бурьян, просто было бы мимо конюшен. Ну, погулял и проходился [теперь]
"Напрасно дал ты такой крюк", продолжал Явтух: "гораздо лучше выбрать ту дорогу, по какой шел я: прямо мимо конюшни.
П — лучше было
Философ, почесываясь, побрел за Явтухом.
ПБЛ6 — почесывая затылок
Ведь читал же две ночи, поможет бог и третью.
ПБЛ6 — бог поможет прочесть и третью
Такие размышления занимали его, когда он вступал на панский двор. Ободривши ~ Дороша, который посредством протекции ~ на ноги, закричал: "Музыкантов! непременно ~ отплясывать тропака.
ПБЛ6 — в двор. Он немного ободрился и упросил Дороша, [[которого беззаботный характер] с которым они скоро] которого характер ему очень показался и который
Ободривши себя такими замечаниями, он ~ на ноги, закричал: "Музыкантов! непременно ~ отплясывать тропака.
ПБЛ6 — Музыкантов! [но видя, что нет музыкантов]
Ободривши себя такими замечаниями, он ~ отплясывать тропака.
ПБЛ6 — тропака. [Вся дворня немедленно, как водится в таких]
Наконец философ тут же лег спать, и добрый ушат холодной воды мог только пробудить его к ужину.
ПБЛ6 — философ почти
"Спичка тебе в язык, проклятый кнур!" подумал философ и, встав на ноги, сказал: "Пойдем."
ПБЛ6 — сказал
Идя дорогою, философ беспрестанно поглядывал по сторонам и слегка заговаривал ~ не нашелся сказать ничего.
ПБЛ6 — на сторону и расспрашивал Явтуха: отчего [это] темно бывает ночью? Но Явтух <1 нрзб.> молчал, а Дорош [хладнокровно] отвечал, что так уже давно водится, что ночью темно.
Они приближились к церкве и вступили под ее ветхие деревянные своды, показывавшие, как мало заботился владетель поместья о боге и о душе своей.
ПБЛ6 — Они [вошли в церковь]
Они приближились к церкве и вступили под ее ветхие деревянные своды, показывавшие, как мало заботился владетель поместья о боге и о душе своей. ПБЛ6, М;
П — приблизились
Они приближились к церкве и вступили под ее ветхие деревянные своды, показывавшие, как мало заботился владетель поместья о боге и о душе своей. ПБЛ6;
М, П — церкви
Они приближились к церкве и вступили под ее ветхие деревянные своды, показывавшие, как мало заботился владетель поместья о боге и о душе своей.
ПБЛ6 — к церкве. [Железный замок был снят]
Они приближились к церкве и вступили под ее ветхие деревянные своды, показывавшие, как мало заботился владетель поместья о боге и о душе своей.
ПБЛ6 — думал
Явтух и Дорош, по-прежнему, удалились, и философ остался один.
ПБЛ6 — нет
Вдруг ~ к ней дороги.
М — Вдруг… среди тишины… он слышит опять отвратительное царапанье, свист, шум и звон в окнах. С робостию зажмурил он глаза и прекратил на время чтение. Не отворяя глаз, он слышал, как вдруг грянуло об пол целое множество, сопровождаемое разными стуками глухими, звонкими, мягкими, визгливыми. Немного приподнял он глаз свой и с поспешностию закрыл опять: ужас!.. это были все вчерашние гномы; разница в том, что он увидел между ими множество новых. Почти насупротив его стояло высокое, которого черный скелет выдвинулся на поверхность и сквозь темные ребра его мелькало желтое тело. В стороне стояло тонкое и длинное, как палка, состоявшее из одних только глаз с ресницами. Далее занимало почти всю стену огромное чудовище и стояло в перепутанных волосах, как будто в лесу. Сквозь сеть волос этих глядели два ужасные глаза. Со страхом глянул он вверх: над ним держалось в воздухе что-то в виде огромного пузыря с тысячью протянутых из середины клещей и скорпионных жал. Черная земля висела на них клоками. С ужасом потупил он глаза свои в книгу. Гномы подняли шум чешуями отвратительных хвостов своих, когтистыми ногами и визжавшими крыльями, и он слышал только, как они искали его во всех углах. Это выгнало последний остаток хмеля, еще бродивший в голове философа. Он ревностно начал читать свои молитвы. Он слышал их бешенство при виде невозможности найти его. "Что, если", подумал он вздрогнув: "вся эта ватага обрушится на меня?.."
"За Вием! пойдем за Вием!" закричало множество странных голосов, и ему казалось, как будто часть гномов удалилась. Однако же он стоял с зажмуренными глазами и не решался взглянуть ни на что.
"Вий! Вий!" зашумели все; волчий вой послышался вдали и едва, едва отделял лаянье собак. Двери с визгом растворились и Хома слышал только, как всыпались целые толпы. И вдруг настала тишина, как в могиле. Он хотел открыть глаза; но какой-то угрожающий тайный голос говорил ему: "эй, не гляди!" Он показал усилие… По непостижимому, может быть происшедшему из самого страха, любопытству глаз его нечаянно отворился:
Перед ним стоял какой-то образ человеческий исполинского роста. Веки его были опущены до самой земли. Философ с ужасом заметил, что лицо его было железное, и устремил загоревшиеся глаза свои снова в книгу.
"Подымите мне веки!" сказал подземным голосом Вий — и всё сонимище кинулось подымать ему веки. "Не гляди!" шепнуло какое-то внутреннее чувство философу. Он не утерпел и глянул: Две черные пули глядели прямо на него. Железная рука поднялась и уставила на него палец: "Вон он!" произнес Вий — и всё что ни было, все отвратительные чудища разом бросились на него… бездыханный, он грянулся на землю… Петух пропел уже во второй раз. Первую песню его прослышали гномы. Всё скопище поднялось улететь, но не тут-то было: они все остановились и завязнули в окнах, в дверях, в куполе, в углах и остались неподвижны… В это время дверь отворилась и вошел священник, прибывший из отдаленного селения для совершения панихиды и погребения умершей. С ужасом отступил он, увидев такое посрамление святыни и не посмел произносить в ней слова божьего.
И с тех пор так всё и осталось в той церкве. Завязнувшие в окнах чудища там и поныне. Церковь поросла мохом, обшилась лесом, пустившим корни по стенам ее; никто не входил туда и не знает, где и в какой стороне она находится.
ПБЛ6 — По середине стоял неподвижно гроб страшной ведьмы. Хома прикинулся, как будто бы и не видел его, и пошел на крылос. [[По]] "Не боюсь, ей богу, не боюсь" сказал он и, очертивши опять около себя круг, начал припоминать все свои заклинания. Тишина была страшная; свечи трепетали и обливали светом всю церковь. Философ перевернул один лист, потом перевернул другой и заметил, что он читает совсем не то, что писано в книге. Со страхом перекрестился он и начал петь. Это ободрило его и чтение его пошло обычным чередом. Как вдруг к полуночи он слышит опять отвратительное царапанье, свист и шум и звон в [стеклах] окнах. С робостью зажмурил он глаза свои и прекратил со страха чтение. Он слышал, точно вдруг грянуло около [со стуком] с разными стуками, крепкими, звонкими, мягкими страшное множество и, дрожа, приподнял немного один глаз свой, ужас: это были все вчерашние гномы, [[разница]] только он в числе их увидел еще новых. <Как> раз против него стояло высокое, которого черный скелет выдвинулся на поверхности, и сквозь темные ребра его мелькало желтое тело; в стороне стояло тонкое и длинное, как палка, состоявшее из одних только глаз с ресницами, за спиною его занимало всю стену огромное чудище и стояло в перепутавшихся волосах, как будто в лесу. Сквозь волосы глядели два ужасные глаза. [[Со страхом]] Глянул он вверх: над ним держалось в воздухе что-то в виде большого пузыря с тысячью протянутых из середины клещей и скорпионных жал. [[Проникнувшись]] С ужасом он зажмурил глаза. Гномы подняли шум, и он слышал только, [как] что они искали во всех углах. Это выгнало последний остаток хмелю, который еще бродил в голове философа. Он читал свои молитвы [и заметил только] бешенство гномов, которые <1 нрзб.> и не могли найти его. "Что, если", подумал он: "вся эта ватага обратится на меня?" [Господи боже…]
