Буква за буквой, цифра за цифрой.
– Ни та, ни другая. У вас, должно быть, какая-то ошибка в программе, – тихо ответила она, выдержав театральную паузу.
– Не беда. Есть у вас при себе какой-нибудь документ? Любой. Это может быть кредитная карта.
– В данный момент, к сожалению, нет. Я оставила сумку в машине, – солгала она.
– Да, конечно. Пожалуйста, принесите. Вам нужна помощь с багажом?
Она не ответила. Взяла чемодан и медленно вышла из отеля. Как только за ней сомкнулись двери, ее степенное шествие «уставшей от ожидания отложенного рейса пассажирки» превратилось в бег.
ОН: На время отъезда матери на Джерси вернулся к практике завтраков с отцом. Дни и ночи проводил в Надином доме, а утром возвращался домой – на велосипеде, а если дождь, то на трамвае. Иногда оказывался дома еще до того, как просыпался отец. Шел в булочную, покупал булочки и круассаны с маком, которые обожал отец. Возвращался домой, готовил завтрак и будил отца. До полудня они были вместе. Потом отец ехал в офис, а он возвращался в «дом номер восемь».
В субботу после завтрака отец предложил съездить на велосипедах в лес. Покататься и пособирать грибы.
– Как раньше. Ты хоть помнишь, сынок? У нас все шансы: вчера был дождь, а сегодня такое солнце. Грибов будет видимо-невидимо. Вот мама обрадуется, когда приедет.
Помнит ли он? Еще бы, конечно, он помнил. Он был так горд, что такой маленький, а собирает столько же грибов, сколько и папа. Значительно позже он узнал о трюках отца с разномерными корзинами и спрятанными в рюкзаке грибами. А все для того, чтобы сын мог гордиться собой. И сын гордился…
Спустились на лифте в гараж. Он с удивлением заметил, что к задней двери универсала отца был прикреплен велосипедный багажник, а на нем, притороченные ремнями и резинками, красовались два велосипеда. Его старый велосипед стоял далеко в сторонке, у стены гаража. Когда они подошли к машине, отец сказал:
– Ты не справляешься, приятель. Всегда отстаешь, когда мы с тобой гоняем наперегонки по парку. Мне было интересно, почему. Вчера я понял, что ты ездишь на старье, – сказал он, показывая на его велосипед, стоявший у стены, – и подумал – куплю-ка я тебе новый. Чтобы у нас были одинаковые болиды. Сегодня в лесу будет случай испытать.
В первый момент Якуб онемел. Потом подошел к отцу, поблагодарил, обнял его и крепко прижал к себе.
– Ну, да ладно, ладно, успокойся, – попытался сбить эмоции отец, – тебе давно уже был положен «нормальный транспорт». В лесу подкрутим, если что потребуется. Я захватил инструменты. Ну, поехали!
В машине, по пути в лес, его одолели думы и воспоминания, будто он провожал в последний путь лучшего друга: ну да, возраст, но в принципе-то еще ничего. Сколько прекрасных мест он объехал на нем, особенно в последнее время. С Надей. Выглядел действительно рухлядью. Без крыльев, с облезшей краской на раме, ржавым рулем и седлом с протертой кожей, позволяющим чувствовать не столько кожу сиденья, сколько его пружины. Витольд уверял, что такой велосипед «даже на запчасти не сдашь, потому что теперь такие детали никому не нужны, а за металлолом сейчас платят гроши». Все правда, но был и один громадный плюс: он мог не привязывать свой велосипед на стоянке, действительно – кому, кроме него, он такой нужен.
Ему стало интересно, неужели отец на самом деле верит в то, что в их гонках сын проигрывал только из-за несовершенства своего велосипеда? Неужели он не понимал, что дело совсем в другом? Якуб видел, как тяжело дышал отец и как уставал, когда они добирались до условного финиша. И если бы они играли по-честному, отец никогда бы не догнал его, ведь не назовешь же фанатом спорта пятидесятилетнего мужчину, который большую часть жизни проводит в офисе и не по лестнице, а на лифте спускается в гараж, едет на машине, а потом проделывает все то же в обратном порядке на пути домой. Впрочем, и сына тоже спортсменом не назовешь, но ему как-никак двадцать лет. А это и другие легкие, и другие мышцы, другая производительность сердца. Но его папа был так горд собой, когда они пересекали условную финишную черту, и сын на метр или два отставал. Якуб специально притормаживал, вроде как отдавая долг отцу, который когда-то давно прятал собранные грибы в рюкзаке, и они приходили домой с одинаковыми трофеями с тихой охоты…
В ту субботу они пробыли в лесу до позднего вечера.
Больше часа что-то отвинчивали, что-то привинчивали и доводили до ума его новый велосипед. Он восхищался своим отцом, который мог все это сделать сам, все, в том числе и юстировку переключателей скоростей, подгонку тормозов к весу и другие магические действия. Причем, не в мастерской Декатлона, а прямо на поляне в лесу. И с помощью подручных инструментов из небольшого пластикового ящичка, который постоянно был у него в машине.
А потом – сплошной кайф от нового велосипеда. Потому что иначе это нельзя было назвать. Размером с его старый, новый велосипед весил в три раза меньше! Ну а езда в гору на нем – это отдельная песня! Единственное, чего ему не хватало, так это мягкого седла, к которому привык его зад.
Но с новым велосипедом появилась и новая проблема: как притормозить ровно настолько, чтобы не оставить отца слишком далеко позади.
По дороге домой они остановились у ресторана, что рядом с политехническим институтом. Он никогда там не был раньше. Современный, модерновый стильный интерьер. Большие тарелки, маленькие порции, французские названия блюд, постоянно улыбающиеся официанты с вечно склоненными головами, гигантские цены.
– Здесь когда-то было кафе, – сказал отец, оглядывая зал. – Приемлемое по деньгам, потому что приходили в основном студенты. Здесь я познакомился с твоей мамой. Хотя, если быть точным – она со мной. Она подошла ко мне и спросила, не могу ли я одолжить ей… заметь, не дать, а одолжить… сигарету. Так что не было бы тебя на свете, сынок, если бы я не курил, – усмехнулся и жестом подозвал официанта.
К ним подошел тучный мужчина с прижатой к груди папкой меню. Склонил голову, окидывая их презрительным взглядом. А каким еще, если посетители были в спортивных костюмах, а на ногах у отца – резиновые сапоги. Якуб сбросил кроссовки, и остался босиком.
– Что будешь есть, сынок? Потому что лично я предпочитаю свиную отбивную. У вас ведь есть, да? – спросил он официанта.
– Для нашего ресторана это довольно сложный
