В один из приездов Слепухи я наблюдал, как он обделывал свои личные дела. Надо было купить телевизор "Рубин" или "Заря". Слепуха пошел в ГУМ к открытию и, конечно, опоздал. ("Не сразу сориентировался, где этот отдел, на какой линии. Пока туда добрался, там уже сотни людей стоят в очереди. А мне к десяти на сессию".) Пришлось Слепухе на другой день вставать в четыре часа утра, чтобы занять место в очереди. Телевизор он все-таки купил. Когда я сказал ему, что он как депутат мог бы попросить телевизор вне очереди, Слепуха сделал большие глаза - ему и в голову не могла прийти такая мысль, что он может воспользоваться депутатским мандатом для личных целей.
Была у нас еще одна встреча, на этот раз случайная. Кто мог бы подумать, что я встречу Дмитрия Слепуху на главной улице в Челябинске. Он выходил из здания обкома, лицо у него было озабоченным. Оказалось, что мы живем в одной гостинице, только на разных этажах. В тот же вечер Слепуха рассказал мне о своих похождениях.
- Осенью предполагаем перекрывать Волгу. Инженеры составили график перекрытия, подсчитали наши возможности. Оказалось, что нам не хватает бульдозеров. Вызывает меня начальник Гидростроя Александр Петрович Александров, да, да, тот самый Александров, с которым я еще в Красноармейске работал: первый куб, оползень - помните? Вызывает меня и предлагает ехать в Челябинск на завод имени Колющенко, чтобы достать 20 бульдозеров для перекрытия Волги. Дело в том, что эти бульдозеры запланированы на четвертый квартал, а нам они нужны раньше, до перекрытия. Вооружился письмами, регалиями и поехал. Прихожу на завод к директору. Вручаю ему альбом с видами строительства. "Нет, не можем". Иду в партком, та же самая картина: "У нас государственный план, нарушать не имеем права". Решаю пойти на сборку. Договорился с рабочими, что они соберут бульдозеры сверх плана. Подарил им альбом с видами, расстались довольные друг другом. А директор снова говорит: "У меня есть куда направить сверхплановые машины". Я ему объяснял, какую гидростанцию мы строим: если пустим ГЭС хотя бы на один день раньше срока, страна получит миллионы рублей. Он меня не понимает.
Направляюсь в обком партии, договариваюсь о приеме. Вообще-то я не люблю выставлять свою звезду, но в таких случаях приходится. Вхожу к секретарю, подаю ему альбом. "Посмотрите, пожалуйста, какие мы дела на Волге творим". - "Очень приятно, - говорит, - чем могу помочь вам?" - "Не мне, а всей гидростанции". - "Конечно, конечно, именно это я имею в виду". - "Прошу бульдозеры". Секретарь звонит директору завода, тот отказывает. "Нет, - говорит секретарь, - не сможем отгрузить раньше срока. Мы поставляем сейчас во Вьетнам, в Румынию. Все сверхплановые поставки идут в эти страны". Я удивился: "А как же экономическая мощь нашего государства?" - "Простите, - говорит секретарь, - хоть вы депутат и Герой, но рассуждаете не совсем правильно. Заказы для братских социалистических стран мы выполняем в первую очередь". На этом аудиенция закончилась, альбома только жаль было - последний ему отдал. Как же я теперь буду привлекать сторонников? Дал телеграмму в Волжский: "Срочно вышлите авиапочтой два альбома с видами строительства, есть надежда". Тем временем курсирую по коридорам заводоуправления. Снова прошел по кабинетам: директор, партком, плановый отдел, отдел сбыта. Отказывают со всех столов. Начинаю третий круг. "Долго вы так ходить будете?" - "Пока не выхожу". Наконец сегодня являюсь в отдел сбыта. "Ладно, - говорят, - вот сумма, вот номер счета в Челябинском отделении Госбанка. Записывайте номера, пусть Гидрострой дает подтверждение. А вагоны для отгрузки будут? Если задержите хотя бы на три часа, переадресуем наряд". - "Вагоны будут, будут. Вот, пожалуйста, примите на память альбом с видами нашего строительства..."
В этом поступке - весь Слепуха, от головы до пят. Достать для себя телевизор - этого он не умеет. Но выколотить, выпросить, выклянчить 20 бульдозеров - тут он готов на всяческие унижения. Ведь это не для себя...
- Пригодились на перекрытии мои бульдозеры, - рассказывал он позже. Прибыли они вовремя, мы на участке все приготовили заранее, выделили лучших людей для ведения работ. Очень мне хотелось тогда сесть за рычаги, но не дали разрешения, неудобно, говорят, начальнику участка сидеть за рычагами. А я ведь в душе экскаваторщик, до сих пор скучаю по машине.
Перекрытие произошло в октябре 1958 года. Захватывающее зрелище. Как вышли самосвалы на наплавной мост, развернулись пирамиды бросать, так и пошло. На мосту самое важное - выдержать темпы. Река сносит мелкий камень, грунт, значит, надо бросать быстрее, чем она сносит. Я все время находился на мосту, вместе со штабом. Когда проран засыпали пирамидами, надо было насыпать перемычку. Пошли в ход мои бульдозеры, даю команду лучшим водителям - с одной стороны пошел Александр Ушаков, с другой Михаил Сало. Самосвалы с моста выбрасывают щебень, а бульдозеры его планируют в дамбу хорошо тогда поработали. А когда два бульдозера сошлись, значит, дамба под ними готова, перекрытие закончилось. Даже спать не хотелось, так бы и смотрел на эту картину.
Был я недавно в гостях у Бориса Ивановича Сатовского. Послали меня на Уралмаш доставать запасные части для экскаваторов, в частности рукоять. Встретились мы хорошо. "Что нового? - спрашивает Борис Иванович. - Какое новое усовершенствование привезли для нашего экскаватора?" Я смеюсь: "Разлучили меня с экскаватором. Начальником сделали". - "Ничего, - говорит, - в экскаваторщики легче устроиться, чем в начальники". Потом пошли в экскаваторный цех. Впервые увидел, как экскаваторы делают. Они как раз готовили шагающий экскаватор с объемом ковша в двадцать пять кубометров. Все-таки техника далеко шагнула. Одна человеческая жизнь - и такой скачок. В Коунраде я на первом экскаваторе работал, а теперь, пожалуйста, двадцать пять кубов. Энергии потребляют столько, сколько целый город. Грандиозная машина - ничего не скажешь. О запасных частях я быстро договорился. Борис Иванович помог - замечательно встретились с ним. Остался у меня в запасе день, решил сделать небольшой крюк, заехать на обратном пути в Магнитогорск. Философское раздумье на меня напало, знакомые места хотелось посмотреть. Мальчишкой я на склоне руду брал, теперь со склона всю руду сняли, идут за рудной жилой в землю. Город вырос - не узнать. Жизнь, как говорится, на всех этапах идет вперед. Побывал в гостях у сестры. Она по-прежнему там работает, имеет звание заслуженного врача РСФСР.
Не зря я по старым местам ездил, словно чувствовал, что придется за пределы страны уехать. Возвратился в Волжский. Депутатские мои полномочия закончились по истечении срока. Тут звонят из Москвы: "Назовите лучших экскаваторщиков". - "В мои обязанности это не входит, но назвать могу: Елисеев, Травников, Сычев", - и еще несколько фамилий назвал. "Почему же вы себя не называете?" - "Я не экскаваторщик. Я теперь начальник". - "А на экскаватор хотите?" - "Как же я могу не хотеть? Пять лет по экскаватору скучаю". - "А в Асуан поедете?" - "Где это, в Африке? Не возражаю. Если экскаваторщиком, то готов на край света". Таким образом и попал сюда, где мы сейчас с вами стоим...
Мы стояли на краю бетонного поля Внуковского аэродрома. Ноябрьское утро было на редкость ясным и морозным. Вот-вот должны были объявить посадку. Как всегда, Слепуха был внешне спокоен и сдержан, но я видел, что он возбужден и даже несколько растерян. Его голубые глаза блестели сверх обычного, он говорил быстро и разбросанно и все время бродил взглядом по сторонам - хотелось вдоволь наговориться, вдосталь насмотреться, а на это всегда не хватает времени перед отъездом.
- Клава потом ко мне прилетит с сыном, - говорил он. - Как вы думаете, сколько времени наши газеты идут до Асуана?
Я не имел об этом ни малейшего представления.
- Все хорошо, - поспешно продолжал Дмитрий Алексеевич. - Только страшновато. В чужую страну, без языка... Одно слово я уже знаю - "селям алейкум". Как приедем, надо сказать: "Селям алейкум!"
Слепуха уезжал не на месяц и не на два, он ехал не туристом и не путешественником. Он уезжал в Асуан, чтобы жить и работать до конца строительства.
Мы обнялись. Я видел издалека, как в цепочке людей Дмитрий Алексеевич поднялся по трапу и исчез в чреве самолета.
Белокрылая, почти прозрачная в лучах солнца птица быстро разбежалась, круто устремилась ввысь, дымя реактивными струями, которые вытягивались все дальше, пока не слились в зыбкое облачко, а потом и вовсе растворились в нескончаемой дали.
1961
