Какой вы всё ж таки наивный.
Начхим (Кате)
Как угадаешь? С тылом расставаясь,
Я думал: кончено, прокручена моя кинокартина!
Но вот война проходит, возвращаюсь,
Здесь
(показывает на грудь)
звёздочка, здесь
(на плечо)
три, а здесь
(на карман кителя)
билет партийный.
3амалиев (подбегая)
Товарищ капитан... ?
Майков
Неси, неси!
(Замалиев убегает)
Начхим
Куда свободней дышится, как орденок прилепишь.
Гриднев
А я чуть-чуть, вы знаете...
Глафира
Да боже упаси!
Да от красавицы скорей всего подцепишь.
Начхим
Ещё б жену сорокалетнюю сменить на две по двадцать,
Карам-бим-бом-були! - и можно жить.
Катя
Я - подошла бы вам?
Начхим
Но-но! Женой нельзя бросаться!
Жена - не мяч. Вам - положить?
Лихарёв
Однажды вот, как вы, такие ж молодые,
Пять девушек проходят гордым шагом.
У четверых медали - "за заслуги боевые",
У пятой - "за отвагу".
За что вы четверо медали получили - понимаю.
Но, спрашиваю, вам как высшая солдатская досталась?
А я, - ответила, головку подымая,
Сопротивлялась.
Из вёдер, дымящихся паром, Салиев н 3амалиев выхватывают стеклянные банки и, ловко открывая их, выворачивают на тарелки котлеты.
Гриднев
А наловчились делать немцы, стервы,
В стеклянных банках этих вот домашние консервы.
Начхим
Когда-то сжарены котлеты были впрок,
Глафира
Горячими под пробку их, впритирку, в погребок,
Майков
Бегут, добро бросая, мирные селяне,
Лихарёв
Приходят варвары-славяне,
Анечка
Бросают банку в кипяток,
Катя
Резиночку оттянут - и
Нержин
Шипят, как только что со сковородки!
Майков
И златопенного Аи,
Парторг
А то так просто русской водки...
Галина
ЕЩЁ БОКАЛОВ ЖАЖДА ПРОСИТ
ЗАЛИТЬ ГОРЯЧИЙ ЖИР КОТЛЕТ,
Майков (чокаясь с Гридневым и Нержиным)
И никакохоньких вопросов
Нет!
Начхим
Нет, есть вопрос: не слышно больше спичей.
Бербенчук
Начальник штаба. Это недостаток.
Нержин (вставая)
Товарищи, я поддержу обычай
И, как военный, буду краток.
Общая тишина.
Окончится вся эта заваруха,
Расстанемся, разъедемся, и те из нас, кто будут живы,
Ещё не раз майора Ванина припомнят дар счастливый
Соединять весёлость грустную и твёрдость духа.
Что был он в жизненных вопросах нас мудрее,
Что был он...
Парторг
Предан ленинской идее.
Нержин
... От буквы мёртвой отличал живое дело...
Парторг
Не отступал от директив Политотдела!
Нержин
... Не отступал и выполнял их с жаром.
И человеком был и замполитом...
Товарищи! Подымем наши чары,
Чтоб дольше жить ему и лучше, чем прожито!
Все встают, пьют. Гул. Как бы передавая следующую ступень общего опьянения реплики читаются нараспев:
Бербенчук
Ответственным за радио
Кого определим?
Голоса
- Аркадия!
- Аркадия!
- Кому ж тягаться с ним?
Лихарёв
(идёт, пританцовывая, к радиоле)
С коллекцией пластиночек
Теперь воюет рус.
(включает радиолу)
Фокстроты для блондиночек,
(переключает)
А для брюнеток блюз.
Тихая танцевалыая музыка сопровождает дальнейшую сцену. Реплики как бы про себя:
Галина
Люблю тебя, свечение
Изменчивой судьбы!
Нержин
Люблю тебя, течение
Разымчивой гульбы!
Начхим
Люблю, когда бокалами
Весёлый стол звенит,
Майков
И крыльями усталыми
Так хочется в зенит!
Анечка
И хочется, и верится
Душе в чаду угарном,
Ванин
Что всё ещё изменится,
Чтo прожито бездарно.
Дальше - разговорно:
Катя
Я умными вопросами
Не мучаю себя.
Парторг
(с протянутой в сторону Гриднева рукой, с вытянутым указательным пальцем застывает, как на плакате; на время его реплики музыка прерывается, потом выплывает опять)
Товарищ! А с партвзносами
В порядке у тебя?
Гриднев (ворчит вполголоса)
Ты спрашивай, да знaй с кого...
Пришлют же ишака.
Оля
Ну, разве что токайского
И то лишь два глотка.
Майков (Гридневу)
Парторгов было пятеро.
За дундуком дундук.
Глафира (Оле)
Отправила я матери
Из Гомеля сундук.
Начхим
Любезнейший! Бутылочку
Вон ту сообрази!
Глафира
Посылку за посылочкой
Я шлю, вообрази.
Так дочке на приданое
Сбираем по крохе,
Майков
Споём же, бражка пьяная,
Ха-ха!
Гриднев
Хо-хо!
Лихарёв
Хэ-хэ!
Бербенчук
Ну, Майков!
Майков
А?
Бербенчук
Скажи чего...
Голоса
- Тост
- Байку
- Анекдот
Майков
(тяжело подымаетмся; с начала его речи музыка замедляется, как на останавливающейся пластинке, и замолкает вовсе)
Что ж, торжеству приличное
Скажу и я, уж если мой черёд.
Тишина.
Сегодня я... я как-то странно взвинчен...
Вы ждёте шуток от меня, игривого экспромта...
Друзья мои! Я ощутил впервые нынче,
Чтo были для меня четыре года фронта.
Победа! Вот она!.. Дай руку! Как мягка!
Благоуханна как и как покорчива...
Но та рука, что нас в окопах корчила,
О, как она была жестка!
Кто сорок первый год забудет - глaз вон!!
Все вздрагивают.
Кто помянёт его неправдой - два!!
...Мне выпало за тех, кто назван, кто не назван,
Проговорить запеклые слова...
Гонялись "мессеры" над ржаной пожней
За каждою машиною, за человеком каждым...
Мы рыли, рыли бархат пыли придорожной
Губами, пересохшими от жажды.
В скирдах запаленных, в мостах упавших,
В дыму, в слезах я вижу нашу Русь...
Не тем, что я средь победителей,
а тем, что был среди бежавших!
Вот чем сегодня я горжусь!
Из окружения по двести метров в час
Орудья лямками тянули, вздувши жилы,
Всех орденов
(проводит по груди)
отдам иконостас
За ту медальку раннюю нехитрую!
(берётся за неё)
Ещё горжусь, что предок мой служилый
Стрелял из пушки прахом Первого Лжедмитрия!
Мы русскую историю учили по Покровскому
Не просто в сжатом очерке, а в самом сжатом:
Молитвослов из Разиных, Халтуриных,
Бакуниных, Домбровских,
Суворов был палач, Кутузов был лакей,
Нахимов был пиратом.
Сейчас смешно! - но кто писал в анкетах
что-нибудь иное,
Чураясь офицерства как содомского греха,
Что молодость провёл откатчиком в забое,
Что - сын и внук крестьянина и правнук пастуха?!
Я тем горжусь, что Доброхотовы
рубились под Полтавой,
Что был один из них казнён Бироном за измену,
Что бились мы под Рымником, под Прёйсише-Эйлау,
Что Майков, прадед мой, похоронён под Балаклавой,
Дед Плевну брал, отец был ранен под Мукденом...
Последние его слова покрывает занавес.
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ
Там же. Те же. На столе добавился самовар и чайная посуда. Прошло сколько-то времени, так что встали из-за стола и танцуют: Нержин с Галиной, Парторг с Анечкой, Бербенчук с Олей, Лихарёв с Катей, Начхим с Глафирой. Чувствуется общая пьяность. Прокопович в одиночестве с бутылкой. Бербенчук, оставаясь в парадном мундире, на голову надел чёрный поблескивающий цилиндр. От радиолы громкий вальс. Справа, за круглым столиком, Ванин. За зеркалом, примерно посередине, Гриднев. Ванин улучает моменты, кто приближается к нему в танце, и задирает.
Ванин
Серёга! Напишу жене!
Эй, напишу жене, Серёга!
Нержин
Та-ащ майор! Танцуют все!.. Так почему ж не мне?..
Пишите уж... Одна дорога!..
Ванин
Аркадий!.. Брата обманул!.. На обещанья ты медовник!
Смотри, смотри! Танцует Оля вальс!
Лихарёв
Но ведь не я... Не я, а подполковник...
Что я могу?.. Против начальств?..
За это время Майков незаметно для танцующих проводит под роялем двух фотографов. Они выползают, один наводит аппарат, другой с магнием. Майков идёт к радиоле и переключает её на радиовещание. Одновременно: обрывается музыка, вспыхивает магний, все замирают в немой сцене и как бы изумлённо слушают голос диктора:
... Вождь всего прогрессивного человечества, величайший из мыслителей, когда-либо живших на земле, гениально-мудрый, могуче-прозорли...
Так же неожиданно Майков снова включает музыку. Все снова вертятся. Громкий смех шутке. Гриднев мрачен. Вальс проходит ускоренные последние такты и кончается. Бербенчук в манере народного танца лихой присядкой проходится по авансцене и помахивает цилиндром:
Бербенчук
Ой, колы ж мы наемось
Варэныкив з вышнямы?
(и - второй раз)
Хохот, аплодисменты. Танцующие снова гуляют парами.
Лихарёв (подходя к Нержину)
Синьор, прошу вас знать и честь.
Галина Павловна мне обещала танец.
(уводит Галину к радиоле выбирать пластинку)
Нержин, оставшись один, бредёт к Ванину и садится с ним. Майков садится около Гриднева.
