массив в западной стороне поселка) тоже. Улица Карла Маркса упирается в бывшую автостанцию, где сейчас служебные автобусы и высаживают рабочий люд, соответственно мужик идет с работы, а на работе ничего обычно не продают.
– Вот видишь. Не факт, что мужик что-то свистнул с работы, мы этого не знаем, но ты уже сделал вывод, обвинив мужика в правонарушении, и под этот вывод подвел логические построения. А говоришь, что у тебя нет профессиональной деформации. Правы психологи, на сто процентов правы. Я ведь сначала тоже так же, как ты, думал, да и сейчас себя на таких мыслях ловлю. Все, забудь! Ты больше не мент и не полицай, привыкай к цивильной жизни.
Вот что тут можно ответить? Да правы психологи на все сто процентов, и Виталька, конечно же, прав. Когда еще психика начнет изменяться и восстанавливаться, неизвестно, и возможно ли это? А до того момента нужно твердить себе Виталькины слова: «Все, забудь! Ты больше не мент и не полицай, привыкай к цивильной жизни».
Свои.
У каждого человека имеется определенный круг людей, которых он считает своими: семья, родственники, друзья, знакомые. В отношение каждой групп своих мы поступаем согласно принятым в обществе морально-этическим нормам и совести самого человека. В отношении какой-то группы мы никогда не сделаем определенных действий, потому как это будет считаться аморально. С остальными людьми мы поступаем так, как считаем правильным, прежде всего для себя.
Корпоративная этика подразумевает относиться к коллегам как к своим людям, даже если ты и не знаком с этими людьми, так нас учили те, кто служил уже много лет, они еще Щелокова помнили, и мы в своем небольшом отделе старались так и поступать. Но лихие 90-е внесли лепту и во взаимоотношения между теми, кто, казалось бы, хотя бы с коллегами, должен был поступать по совести. Это был первый урок, который преподнесла мне жизнь, указав, что «редиски» есть везде.
Середина 90-х, я молодой человек, отслужил только год в милиции, с коллегами по работе были хорошие отношения, даже с теми, которых мне приходилось видеть в первый раз. Конечно, к нам приезжали проверяющие и находили недостатки в работе, но это воспринималось как должное, после проведения проверки это были обычные люди, которые не строили планов сделать тебе чего-то плохого.
Выходной день, я, после суточного дежурства, прихожу домой, и тут батя меня радует: «Надо поехать в соседний город, отвезти сестре продуктов. Я сам не могу – выпивал вчера, поэтому рулить будешь ты». Отказаться нельзя. У меня машины тогда не было – не заработал еще, а у бати – «Москвич 2140». Отец отстоял за ним очередь в пять лет и купил его в начале 80-х. Он очень гордился своей машиной, всегда за ней смотрел, и его М-2140 выглядел как новенький, хотя на тот момент ему было около пятнадцати лет. Что ж загрузили в «Москвич» продукты и поехали. Дорога была более или менее нормальная, ехать семьдесят километров, за полтора часа доедем.
В дороге батя спрашивает:
– Вот ты уже год в ментовке в ОВО служишь, офицера получил, как у вас дела? ГАИшники не достают?
– Да с чего вдруг? – отвечаю вопросом на вопрос, – вроде все нормально, часто вместе службу несем, в деревни выезжаем, спину друг другу прикрываем.
– Это потому что вы по одной «земле» ходите, а вот областники?
– Да и областники вроде не докапываются.
– Понимают, что вы на своей «земле» им тоже «козью морду» сделать можете. Ты же знаешь, я много лет водителем работаю. И, если, ГАИшникам начальник волю даст, то вам тоже несладко придется, ГАИшники сами говорят: «Мент ГАИшнику не кент, и гусь свинье не товарищ», не понимают, что в роли свиньи выступают. Но все же ГАШники тоже разные. Вот если, к примеру, тебя остановил офицер – то, скорее всего, ты лекцию по безопасности дорожного движения послушаешь, да поедешь себе с Богом. Если остановит сержант – то, если правильно себя повести, фивти фивти, что тебя оштрафуют. А вот если попадется прапорщик – сто процентов готовь штраф. Мерзкие люди, так же как и их звание. Менталитет сержантский, но уже почти офицер, хотя офицером еще не стал, поэтому и ведут себя соответственно.
– Что все так плохо? – спрашиваю.
– Вот здесь на въезде, на КПП, стоит прапорщик милиции ГАИшник Стасик, мерзопакостный тип, никогда от него без штрафа не уйдешь, будет докапываться до последнего, такой говорят: «До столба доеб…ся». Точно тебе говорю – хуже прапорщиков ГАИшников нет.
– Ну нам это не грозит, я ксиву с собой взял.
– Да «фиолетово» ему твоя ксива, он на своей «земле», «обует» и тебя.
– Как же! Не может быть! Мы же коллеги! Свои! Какая-то корпоративная этика должна быть!
– Он и слов-то таких не знает. Так что смотри в оба, и при въезде в город езжай аккуратно, правил не нарушай, в потоке может и не заметит нас.
Честно, не поверил я словам отца, как же мы милиционеры, коллеги, свои.
Проехали мы пост без приключений, хотя Стасика я заметил издалека, а тяжело не заметить, под два метра ростом, под сто двадцать живого веса, эх и здоров кабан! «Вот же непруха», – проворчал отец. Я тогда подумал: «Какая непруха? Не остановил ведь! Да и ксива с собой». Почему непруха я понял потом.
Доехали до сестры без приключений, разгрузились, пора в обратный путь. Выезд из города в сторону нашего поселка один, не объехать, и, как назло, ни одной машины: ни попутной, ни встречной. Подъезжаю к КПП, а Стасик уже радар в нашу сторону нацелил, да фиг тебе – сорок еду. Но нет, бежит навстречу, жезлом машет. Останавливаемся.
– Прапорщик Грицко. Здравия желаю.
– Здравствуйте, – отвечаю
– Выйдете из машины и предъявите документы.
Выхожу, достаю документы, отдаю Стасику. Смотрит, глаз правый щурит.
– А у Вас огнетушитель, аптечка, знак аварийной остановки и тормоза-противооткаты есть?
Показываю огнетушитель, аптечку, знак аварийной остановки.
– А тормоза-противооткаты по правилам дорожного движения только транспортным средствам с максимальной массой десять тонн и более положены. Командир мы свои, – и показываю ему ксиву.
– Все должны правила дорожного движения соблюдать!
– Абсолютно согласен, но мы же ничего не нарушили!
– А «ручник» у Вас работает?
– Да.
– Поставьте машину на ручной тормоз.
Ставлю на «ручник» не переживая, знаю – точно работает, перед домом сестры ставил, а там небольшой спуск, стояла как вкопанная, не поехала. Стасик толкает машину сзади, и толи я перетянул рычагом, а скорее просто Стасик лось здоровый… ручник делает: «Пум» (лопается тросик) и машина по абсолютно прямой поверхности катится.
– Ну вот, а ты говоришь: «Свои». Штраф с тебя семнадцать тысяч (в середине 90-х мы все были миллионерами, Чубайс, гад, не соврал).
– Да ладно, мы же сотрудники милиции.
– Не хочешь по
