за стол, перед Чингиалом была большая тарелка с кашей. Но только стоило толстяку запихнуть в себя первую ложку блюда, как он тут же выплюнул съеденное. Не до конца было понятно почему он это сделал, в последний раз Чингиал выплёвывал еду, когда эту самую еду готовил старый повар, постоянно недосаливающий свои блюда. Возможно, это было сделано, потому что он и так уже наелся, подъедая кашу во время процесса готовки. А может причиной этому неожиданному выплёвыванию еды, была её сильная пересоленность или подгорелость. Но всё же правильного ответа мы с вами не узнаем.
Взяв большую тарелку с кашей, он кинул её в мешок с мусором. Тарелку! Он выкинул тарелку! Но Чингиал не заметил ничего необычного в своих действиях, и как ни в чем ни бывало пошёл мыть накопившуюся посуду. Закончив с работой, толстяк тут же принялся за другую: готовку обеда. В этот раз Чингиал выбрал более интересный суп, чем всем уже надоевшая уха. Томатный суп с сухарями. Помидоры как раз уже стали настолько мягкими, что если Чингиал не придумает из них что-то сегодня, завтра их придётся выкинуть на корм рыбам.
Сначала томаты нужно очистить от кожуры. Это можно сделать разными способами, но Чингиал выбрал тот, в котором помидор разрезается на пополам, а потом ложкой достаются внутренности овоща. Конечно, если вы хотите сохранить форму помидора, то лучше будет опустить его в кипяток на пару секунд, предварительно сделав большой крестовой разрез ножом, а потом с лёгкостью снять кожуру рукой. Чингиал же очистил помидоры собственным способом и закинул все внутренности овоща в огромную кастрюлю. Как вдруг, море опять запело, пение было громким, поэтому Чингиал услышал его. Но оно ни капли не успокаивало, наоборот сильно раздражало, из-за этого толстяк не мог сосредоточиться на работе.
На корабле же все делали вид будто не слышат пения, а быть может и правда они не слышали, или же пения и вовсе не было. Но даже если они и правда могли не слышать его, то Чингиал слышал его отчётливо. И это очень, очень сильно его раздражало. Из-за этого пения, руки Чингиала тряслись, и вроде бы на этом было всё, да иногда ему даже приходилось останавливаться, чтобы прийти в себя. Но это было лишь началом. Пение не кончилось ни через десять минут, ни через час. Когда начался второй час, Чингиал уже не мог терпеть. Из его рта даже потекла слюна, которая упала прямо в огромную кастрюлю с супом. Позже, нарезая петрушку, толстяк порезался. Ему стало настолько плохо, что он упал на пол. А когда очень толстый человек падает на землю, его падение может навредить не только ему, но и окружающим. Чингиалу повезло не только в том, что рядом никого не было, но и в том, что он ничего себе не сломал при падении и отделался лишь несильным ушибом. Через огромное количество усилий и боли, настоящей боли, которой Чингиал обычно не чувствовал во время готовки, чёртов томатный суп был приготовлен. И стоило повару кончить готовить, как в ту же секунду в камбуз повалили люди. Они очень громко разговаривали, а получив еду начали громко жевать.
В эту секунду, да что уже говорить на протяжении нескольких часов Чингиал хотел лишь одного: тишины. Но эти люди, его любимая команда, не давала ему этого. Толстяк смотрел на всех этих… Клонов, этих уродов. Они были так похожи на тех гуманоидов из его сна. Впервые Чингиал заметил, сколько неидеальных, уродливых людей есть в его команде. Никто из сидящих в камбузе не был идеален: ни Форт с его волосами даже в ушах, пусть их и несильно было видно, ни Просперо с своей худобой, ни Мор с его больной спиной и лысиной под треуголкой, ни Червелл с его плохим зрением и слабостью, ни сам Чингиал не был идеален, но это он итак понимал лучше всего на свете. Правда теперь, каждый час, каждую минуту толстяк убеждал себя, что "красота внутри".
После того, как эти чудовища (в голове Чингиала они и правда были чудовищами) доели, пришло время есть Чингиалу, но толстяк опять не стал этого делать. В его горле будто застрял ком сухого хлеба, из-за чего любая еда просто-напросто не лезла в его рот. Поэтому Чингиал не стал накладывать суп, а сразу взялся за мойку посуды. На протяжении всего времени пение не прекращалось. Голова Чингиала не просто болела, она кружилась. Его шатало из стороны в сторону, из-за этого он даже обронил пару глиняных тарелок. Блюдца разбились в дребезги, но Чингиал уже не обращал внимания, он просто мыл тарелки, с безэмоциональным взглядом. Из его рта, не прекращаясь, текли слюни, как вдруг его выблевало на пол. В этом точно не была виновата качка корабля, это всё было пение.
Удивительно, как у Чингиала получилось приготовить ужин, но было видно, что толстяку очень плохо. Может быть он заболел? Неужели никто не заметил, как ему плохо? Нет. Все ели, как ни в чём не бывало, никто даже повару спасибо не сказал. И в тот момент, когда в камбузе прозвучал очередной громкий выкрик, Чингиал понял, что ему сможет помочь. Ему поможет она! Чингиал быстро побежал на палубу, случайно, видимо по мышечной памяти, захватив с собой острый тесак; был уже поздний вечер— на улице темно. Толстяк подбежал к краю корабля и через боль закричал:
— Покажись! Пожалуйста, покажись! — почти вся команда была в камбузе, он знал, что кроме неё его некому услышать. — Сэнтазза, пожалуйста!
И вдруг, словно ангел, приходящий на помощь, пришла она. Девушка выплыла из-под воды.
— Привет, любимый,
Вот она я,
Вся твоя, — не поднимая глаз, говорила Сэнтазза.
— Это ты, — с облегчением произнёс Чингиал, из его рук упал тесак, но в ту же секунду мужчина погрустнел— девушка не смотрела на него. — Почему? — прошептал себе под нос толстяк. Почти сразу же он сам ответил себе на вопрос. — Ты не хочешь смотреть на меня? — глядя на свои жирные, уродливые руки сказал Чингиал. Как вдруг в его голове вновь прозвучали слова: "Красота внутри". "Красота внутри" внутри, внутри. Внутри него красота! Руки его задрожали, он снял с себя одежду. Чингиал поднял с пола острый тесак.
— Я… — дрожащим голосом произнёс Чингиал. — Ради тебя… — голый толстяк заплакал, стиснув зубы. Он
