Комментарии
Василий Андреевич Эртель был родом из Пруссии и выученик Лейпцигского университета; в 817-м году явился в Петербург и к августу определился учителем немецкого языка в пансион при Царскосельском лицее, где служил — полтора года, с января 819-го вышел в отставку и занимался еще полтора года партикулярным учительством в благородных семействах. Возвысился он впоследствии: учил своему природному языку и родной словесности наследника — будущего Александра II, перевел на этот язык 7-й и 8-й тома карамзинской "Истории", сочинил французско-русский и немецко-русский лексиконы, председательствовал в комиссии по переводу на немецкий язык российского свода законов и проч. и проч.
Неизъяснимым образом в глазах потомков Боратынский стал и двоюродным братом Эртеля, чего, натурально, не бывало.
Так, здесь указано, что Боратынский приезжает уже известным поэтом в Петербург из Финляндии в то время, когда Пушкин пишет "Руслана и Людмилу". Тут что-нибудь одно: или Боратынский приезжает из Финляндии, а Пушкина уже нет в Петербурге, значит, дело происходит году в 821-м — 822-м; или Боратынский приезжает не из Финляндии, а из Подвойского, стихов еще не печатает, Пушкин сочиняет поэму, и, значит, события происходят в конце 818-го — начале 819-го года. Если избрать второе, то дяде Александру можно отчасти верить: все-таки из Подвойского Боратынский приехал лишь однажды, а из Финляндии впоследствии приезжал по меньшей мере семь раз — к 832-му году, когда напечатана "Выписка", конечно, Финляндия заслонила собой Подвойское для всех, кто знал Боратынского.
О хронологической путанице в памяти дяди Александра см. предыдущую сноску.
Финские болота содержат миазмы, которые в результате химического разложения дают азот и водород, что весьма подобно совершающемуся в Лете, и посему беспамятство объясняется весьма натурально. Из частного письма. (фр.).
Т. е. государю, министру и так далее! (Примечание Каразина.)
Если память не изменила Коншину, то, значит, действительно, определение Боратынского в Нейшлотский полк было подготовлено задолго до нового, 1820-го года.
Лутковский в ту пору был еще подполковником, В полковники он произведен осенью 1821-го.
На днях меня посетил один старичок полковник из так называемых Гатчинских, к слову о генерале Боратынском. — "Говорят, что у него сердце было доброе", — сказал я. — "Не доброе, сударь, — отвечал мне браво ветеран, — а ангельское!" (примечание Коншина).
Я пишу Боратынский, а не Баратынский; поэт всегда употреблял о и горячо всегда отстаивал честь этого о (примечание Коншина).
KB: Коншину было в 820-м году 27 лет, Боратынскому — 20.
Ибо гвардии повелено было в апреле выступить в наши западные губернии на место войск, двинутых за границу.
В отправлении Карамзина для путешествия по Германии, Франции и Англии в 1789 г. Иван Иванович отец автора меморий вместе с московскими друзьями своими принимал деятельное участие. (Примечание сочинителя воспоминаний.)
Самолюбивый сочинитель, однако, заблуждался: ей было в пору их знакомства около 27-ми (этого, впрочем, никто, видимо, кроме мужа да Александра Ефимовича, не знал).
Не ведаем, по недосмотру или намеренно он допустил до слуха нежных читательниц эту школьную двусмыслицу. Если намеренно — то зачем? Но мы и сами вправе спросить любезного читателя: а зачем в заключении повести "Бал" потребовалась эпиграмма на "Дамский журнал" Шаликова? зачем другое свое создание Боратынский назвал так, что тот же Шаликов, закрасневшись, не мог произнести его заглавия вслух? зачем на страницах помянутого "Бала" избранника героини зовут Арсением, хотя всем известно, что это имя принадлежит ее супругу, герцогу всея Финляндии генерал-адъютанту Закревскому? — Все сие из числа вопросов, на которые невозможно получить более внятный ответ, кроме одного: нет явления без творческой причины.
Смысл шутки был в том, что Сомов не служил нигде и, не имея чина, не имел никакого служебного мундира.
Рыбаки — это "Рыбаки", отменная по вкусу и исполнению идиллия Гнедича; в 822-м году она была по произведенному эффекту то же, что, скажем, через три года первая глава "Онегина". А прокаженный — это "Прокаженный из города Аосты", французская повесть Ксавье де Местра; Боратынский перевел "Прокаженного" на русский и, если не считать повести "Перстень", ничего более длинного в прозе он никогда не писал. Гнедич, видимо, споспешествовал тому, чтобы "Прокаженный" был напечатан.
То был русский швед Аммонт: Отто Вильгельм, а по-нашему просто Василий Васильевич — человек не злой, а благородный, что будет очевидно из дальнейшего рассказа Коншина.
Видимо, еще летом Гнедич задумал перевести чужими усилиями одну решительную французскую трагедию — "Маккавеи" Гиро — для постановки с Семеновой в главной роли; усилия свои согласились приложить Дельвиг, Плетнев, Лобанов, Рылеев и Боратынский. К 28-му ноября Плетнев перевел свой 2-й акт; остальным было не до того (Дельвиг вообще одолел только 25 строк вместе с заглавием), и полный перевод в итоге не состоялся.
И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и побежав, пал ему на шею и целовал его (Евангелие от Луки, 15,20).
"Зачем, о Делия! сердца младые ты игрой любви и сладострастья исполнить силишься мучительной мечты…" и проч.
Статья Плетнева получилась скорее неудачной, чем хорошей, хотя содержала немало истинных умозаключений. Сам Плетнев, получив от Пушкина весьма критическое насчет своего рассуждения письмо, сознавался ему: "Мне Дельвиг часто повторяет пословицу русскую: если трое скажут тебе, ты пьян, то ложись спать. После твоего письма о моем несчастном "Письме к графине" пришлось мне лечь спать. Его облаяли в "Сыне отечества"; Боратынский им недоволен, ты тоже". — Отрывок из статьи Плетнева, посвященный Боратынскому, мы поместили в самое начало Предисловия к Части третьей. Решите сами, ясно ли выразился Плетнев о языке чувств (а именно на смутность этого изъяснения ему пенял Пушкин) и есть ли этот отрывок акафист Баратынскому, как ехидно говорил Бестужев. Чем именно был недоволен в статье Плетнева Боратынский — не знаем, вернее — неумеренностью похвал.
В тот же день Путята писал Муханову о том, каково ему было. Для напоминания отсылаем на стр. 269
Демутов трактир — одна из лучших гостиниц в Петербурге, Шевалдышев — содержатель прекрасной гостиницы на Тверской в Москве.
Этому точное стихотворение написано с Москве, в 1825-м году и распущено под именем Пушкина. (Это и следующие примечания принадлежат Соболевскому.)
Матвей Михайлович Сонцов.
Елизавета Львовна Сонцова, урожденная Пушкина, родная тетка поэта.
М.М.Сонцов был камергер. Человек он был милый и любезный, но очень чванливый; он надевал придворный мундир даже в деревне по праздникам.
У Сонцовых не было сыновей, а были только две дочери.
