из синих ковриков и, серьезно хмуря брови, погрузился в потрепанный экземпляр книги Алана Блума [288] «Конец американского разума» [289]. Рядом с ним сидела Грир, которая сделала распространенную ошибку всех отверженных: посчитав, что все изгои нравятся друг другу, она попыталась вовлечь его в дискуссию о вторжении НАТО в Косово.
Дана Рокко пришла в 15.35.
– Так, народ, давайте-ка соберемся! – позвала она. – Зигги, все это очень драматично, но сейчас не урок балета. Давайте займемся делом. Это приятный повод собраться, но все-таки мои уроки уже закончились, и я хотела бы вернуться домой до Леттермана [290].
В этот момент появился работник столовой с подносом завернутых в целлофан сэндвичей.
– Куда их положить, мэм? – спросил он у Рокко. – Мистер Бивонс велел принести их сюда, чтобы вы перекусили.
– Как любезно со стороны Дона! – воскликнула она.
Что ж. Это было любезно со стороны кое-кого другого. Должна сказать, что сэндвичи были приятным штрихом, этаким небольшим украшением подлинно школьного события. Но, возможно, Кевин немного переборщил, и этот жест будет стоить ему сопутствующих потерь.
– Мэм, моя смена закончилась; вы не против, если я немного покидаю мячик? Я буду там, в дальнем конце, и вам не помешаю. В моем районе нет баскетбольной площадки. Был бы весьма признателен.
Рокко заколебалась – шум будет их отвлекать; но работник столовой был темнокожим.
Кевин, должно быть, кусал себе локти за то, что оставил баскетбольный мяч в углу, но к этому времени – было уже 15.40 – его гораздо больше занимал один неявившийся. К месту событий прибыли только девять из десяти гостей его вечеринки, а с ними – один незваный гость. Эта операция была организована без расчета на опоздавших, и пока шло собрание, он, должно быть, лихорадочно придумывал запасной план, предусматривающий запоздалое появление Джошуа Лакронски.
– Ой, ф-фуу! – сказала Лора, передавая блюдо дальше. – Рулет из индейки. Там же куча калорий.
– Первым делом, ребята, – начала Рокко, – я хочу поздравить вас всех с тем, что вы были выбраны для этой особенной награды…
– О’кей! – двери из вестибюля широко распахнулись. – Займемся делом!
Кевин наверняка никогда еще не был так рад видеть в высшей степени раздражающего Джошуа Лакронски. Сидящие в кругу подвинулись, освобождая Джошуа место, а Кевин вышел из алькова и прокрался вниз с еще одним велосипедным замком. Хотя он очень старался делать все тихо, цепь все же немного гремела, так что, возможно, он был даже благодарен за то, что работник столовой стучал баскетбольным мячом. Вернувшись в альков, он запер распашные двери изнутри последним велосипедным замком.
Вуаля. Легкая добыча готова.
Задумался ли он или просто получал удовольствие? Собрание шло еще пять минут к тому времени как Кевин, крадучись, вышел к перилам с заряженным арбалетом. Несмотря на то что теперь он был виден снизу, группа оказалась слишком поглощена планированием собственного лауреатского чествования, чтобы смотреть вверх.
– Я могла бы произнести речь, – предложила Грир. – Например, о том, что следовало бы упразднить кабинет специального прокурора? Потому что я считаю, что Кеннет Стар [291] – это воплощенное зло!
– Как насчет чего-то, вызывающего меньше разногласий? – предложила Рокко. – Ты ведь не хочешь настроить против себя республиканцев…
– Хотите пари?
Тихий, шелестящий звук. Точно так же, как наступает крошечная пауза между молнией и раскатом грома, был один плотный миг тишины между шшш-тонк, с которым стрела вонзилась в блузку Лоры Вулфорд от «Версаче», и моментом, когда другие ученики стали кричать.
– О боже!
– Откуда она взялась?
– Она ВСЯ в крови!
Шшш-тонк. Не успев подняться на ноги, Мигель получил стрелу в живот. Шшш-тонк. Джеффу стрела вонзилась между лопатками, когда он наклонился над Лорой Вулфорд. Я могу лишь заключить, что в течение всех тех часов, что Кевин проводил, упражняясь на заднем дворе, маленький черный кружок в самом центре мишени перед его мысленным взором представлял собой идеальный круг на вискозе от «Версаче». Стрела вонзилась ей прямо в сердце, и Лора была мертва.
– Он там, наверху! – показал Дэнни.
– Ребята, выбирайтесь отсюда! Бегите! – приказала Рокко, хотя ей незачем было это делать: все, кто еще не пострадал, в панике бросились к главному выходу, где по-новому осмыслили значение словосочетания «ручка антипаники» [292]. Однако расположение алькова было таким, что в зале не нашлось ни одного квадратного метра, в который нельзя было бы попасть, если перегнуться через перила, и вскоре они это поняли.
– Ох, черт, я так и знал! – закричал Джошуа, взглянув вверх и гремя дверью в комнату для инвентаря, которую до него уже попытался открыть Маус. – Это Качадурян!
Шшш-тонк. Джефф Ривз колотил в двери главного входа и звал на помощь, вонзившаяся в его спину стрела дрожала, и тут следующая стрела погрузилась ему прямо в затылок. Когда Маус помчался к выходу через мужскую раздевалку, двери которой поддались лишь чуть-чуть, одна стрела попала ему в ягодицу. Она не могла его убить, но, когда он ковылял к последнему оставшемуся выходу через женскую раздевалку, он наверняка начал понимать, что времени достаточно и для той, которая его убьет.
Дана Рокко добралась до этого выхода примерно в это же время, сгибаясь под весом тела Лоры, которую она несла на руках – бесплодное, но героическое усилие, которое будет должным образом освещено во время церемонии прощания. Маус встретился с Рокко взглядом и покачал головой. Его визжащие одноклассники принялись бегать от одной двери к другой кругами, словно тесто в чаше кухонного комбайна; перекрывая шум, Маус крикнул:
– Двери заперты! Все двери заперты! Прячьтесь!
Куда?
Работник столовой – менее знакомый с форматом стрельбы в стенах школы, чем ученики, которые посещали специальные подготовительные занятия и сразу же занялись делом, – тихонько пробирался по стенам, словно пытаясь нащупать тайный проход, которые бывают в детективах; он двигался медленно, стараясь не привлекать к себе внимания. Бетонные блоки под его руками не поддавались, поэтому он скорчился в позе эмбриона, держа баскетбольный мяч между своей головой и лучником. Кевина, несомненно, раздражало то, что он позволил остаться в зале препятствию, пусть и совсем небольшому, и эта неудачная попытка защиты лишь вызвала на себя огонь. Шшш-ффыт. Мяч был пронзен.
– Кевин! – закричала его учительница английского, загородив своим телом Мауса в самом дальнем от алькова углу. – Пожалуйста, прекрати! Пожалуйста, пожалуйста, остановись!
– Злонамеренность, – отчетливо прошипел Кевин сверху; позже Джошуа сказал, что странно было услышать это произнесенное относительно тихо слово поверх общего шума. На протяжении всего времени это было единственное, что сказал Кевин. После чего он твердо зафиксировал взгляд на своей самой преданной союзнице среди учителей Гладстона и всадил ей стрелу прямо промеж глаз.
Когда она упала, Маус остался в своем углу без прикрытия; хотя он попытался скорчиться позади ее тела, еще одна стрела пронзила ему легкое. Это послужит ему уроком: нечего делиться тайнами компьютерных вирусов с обычными кибер-дилетантами, которые на самом деле гораздо больше интересуются стрельбой из лука.
Но Маус, по мнению Джошуа, мыслил верно: Лакронски пока что собрал вместе все тонкие синие коврики и пытался сделать из них нечто вроде щита, который и близко не служил такой хорошей защитой, какая получилась бы из них в кино, и уже две стрелы просвистели в нескольких дюймах от его головы. Пока Кевин был занят тем, что простреливал мощные ляжки Соуэто Вашингтона, Джошуа стремглав бросился в тот угол, где лежал Маус, и построил себе импровизированный навес из синего коврика, Даны Рокко, Лоры Вулфорд и стонущего, почти теряющего сознание Мауса Фергюсона. Из этой душной палатки он наблюдал за развязкой, выглядывая из-под плеча Лоры и слушая булькающее дыхание Мауса. В этой палатке было жарко, и она пропиталась отвратительным запахом страха и пота и другим запахом, еще более пугающим, тошнотворно сладким.
Отказавшись от попыток найти убежище, Грир Уланова прошла прямо к стене, находившейся под перилами алькова, и встала
