— Подай его сюда! — таким голосом произнес Федор Андреич, что все в зале вздрогнули.
Петруша тотчас же повиновался. Пробежав письмо, Федор Андреич громко засмеялся, отчего Настасья Андреевна, побледнев, вскочила со стула и с удивлением смотрела на брата, потому что смех был у него предвестником страшного гнева. Всё, что было в комнате, притаило дыхание и следило за мрачным выражением лица Федора Андреича, который, язвительно улыбаясь, сказал:
— Иди за мной!
И пошел из залы. Петруша твердым шагом последовал за ним.
Настасья Андреевна, проводив их глазами, тоскливо и вопросительно глядела на всех, как бы прося объяснения, и, остановив свои глаза на смущенной Ане, спросила:
— Что это значит?
Аня покачала головой.
Даже безжизненное лицо Селивестра Федорыча пришло в волнение, а его жена сильно закашлялась.
— Что такое Петруша сделал? — спросил старичок Аню с участием.
Она отвечала со вздохом:
— Не знаю, дедушка.
— Опять какие-нибудь шалости! и где усмотреть за ним? — тоном оправдания проговорил учитель.
Лакей явился в залу с миской супу и поставил ее на стол.
— Доложи барину, что суп подали! — свободнее вздохнув, сказала Настасья Андреевна.
Но лакей скоро возвратился, донеся ей, что барин ничего не отвечал. Настасья Андреевна приказала вынести миску из залы и вышла; она скоро возвратилась еще в большем волнении, брала вязанье в руки, бросала его, поминутно смотрела на часы и тоскливо на дверь.
Через томительных полчаса явился в залу Федор Андреич; он был бледен, губы его судорожно сжаты; глаза сверкали таким огнем, что все, как бы ослепленные их блеском, потупили свои.
— Что же вы не обедаете? — раздражительным голосом спросил Федор Андреич, взглянув на стол.
— Мы ждали вас, братец! — нетвердым голосом отвечала Настасья Андреевна.
— Велите скорее давать!
Когда опять подали суп, Настасья Андреевна робко сказала лакею:
— Попроси Петрушеньку…
— Не нужно! — перебил ее Федор Андреич.
Настасья Андреевна остолбенела, с разливательной ложкой в руках, и глядела на своего брата, который, судорожно постукивая ножом по столу, исподлобья глядел на всех.
— Вы его наказали? — придя в себя, спросила Настасья Андреевна.
— Да! он сегодня без обеда, — резко отвечал ей брат, и она принялась разливать суп.
Федор Андреич ужасно капризничал за столом, ворчал на сестру, что не всё в порядке, громко бранил лакея, подававшего кушанье…
— Боже мой, что с ним? — в недоумении шептала Настасья Андреевна.
Обед тянулся долго, хотя никто почти не ел, кроме Селивестра Федорыча; но и тот видимо конфузился от случайно падавших на него гневных взглядов хозяина.
После обеда, казалось, гнев Федора Андреича поутих; но он всё еще хмурился и, сидя в гостиной на диване с трубкой в зубах, постукивал ногой, глядя в даль сада.
Аня и Настасья Андреевна заняты были работой, а старичок, забыв свой послеобеденный сон, сидел, понурив голову, за шахматным столиком. Тяжелая и подавляющая тишина царила в комнате, в которой была раскрыта дверь на террасу в сад, как бы для сравненья этих людей, заключенных в комнате, с птицами, вольно летающими повсюду, с бабочками, порхавшими по кустам, с мухами, кружащимися бессмысленно в воздухе. Иногда в комнату залетала большая муха: жужжа неистово, она тоскливо билась по стеклам и радостно вылетала опять в сад.
Наконец послышалось мерное дыхание Федора Андреича, и голова его облокотилась на спинку дивана; трубка сжата была в руке, которая покоилась на ручке дивана.
Настасья Андреевна на цыпочках вышла из гостиной и отправилась к кабинету брата, где сидел Петруша. Она постучалась в дверь.
— Кто? Аня? — спросил Петруша изнутри.
— Нет, это я; отвори!
— Я заперт.
— Господи, господи! что ты такое сделал? что за письмо и к кому?
Петруша молчал.
— Говори же! — строго продолжала Настасья Андреевна.
Петруша всё молчал.
— Скажешь ли ты мне!.. — Не дождавшись ответа, Настасья Андреевна с сердцем продолжала: — Поделом тебе, и прекрасно, что тебя наказали: ты упрямый мальчишка!
И она возвратилась в залу; но ее приход, как он ни был осторожен, пробудил брата; подозрительно посмотрев на Настасью Андреевну, он сказал:
— Верно, навещать ходили? да я принял меры против вашего баловства.
И он показал ключ от двери своего кабинета.
Томительно длинно прошло время для Ани от обеда до чаю. Федор Андреич вышел из гостиной, и она кинулась в сад, чтоб подышать чистым воздухом. Поравнявшись с окном кабинета, она услышала сердитый голос Федора Андреича и следующие слова:
— В последний раз спрашиваю, к кому писал письмо?
Ответа не слыхала Аня, и когда хлопнули дверью, она, припрыгнув, закричала:
— Петруша!
Петруша выглянул из окна; глаза его были заплаканы, но он улыбался и торжествующим голосом сказал:
— А каково я их всех поддел!
Аня с участием спросила:
— Петруша, ты, кажется, плакал? за что он тебя оставил без обеда?
— Вовсе не думал плакать! Выйдут же наконец из терпения и пошлют меня в город.
— Не хочешь ли ты есть?
Вместо ответа, Петруша, указав рукой вдаль, поспешно присел.
Аня, повернув голову по указанию Петруши, увидела Федора Андреича, гуляющего по саду; она побежала в залу, где Настасья Андреевна уже сидела за самоваром. Она встретила Аню следующими словами:
— Где это вы изволите бегать?.. из-за вас в доме целый день тревога!
— Я была в саду.
— Так извольте идти опять туда: вас сам Федор Андреич пошел искать; просите его кушать чай.
Аня побежала искать Федора Андреича, но столкнулась с ним на террасе.
— Куда? — строго спросил он.
— К вам-с! — отвечала Аня.
— Это зачем?
— Вы искали меня.
— Да; а где вы были?
— В саду.
— Сад велик! где именно?
Аня замялась, но вдруг поспешно отвечала:
— Я рвала ягоды.
— Сырые-то? ай-ай-ай!
И Федор Андреич покачал головой, взял Аню за руку и пристально глядел ей в глаза. Она покраснела как мак, потупила глаза, и сердце у ней застучало от страху. Она страшилась, что он видел ее у окна, где был заключен Петруша.
— Вы любите меня? — протяжно спросил Федор Андреич…
— Да-с… очень… — не вдруг проговорила Аня.
Это вызвало недоверчивую улыбку на губы Федора Андреича. Он наставительным голосом сказал, держа ее за руку:
— Вы уж большая девица: вам не следует вставать до свету, чтоб болтать с глупым мальчишкой, которому надо учиться. Все эти шалости вчера и сегодня нейдут к вам… но бог с ними. Вы, верно, знаете, к кому он изволил писать письмо, а?
Аню как будто бы жгли на медленном огне. Она обрадовалась бы, если б пол обрушился и поглотил ее, лишь бы не чувствовать прикосновения горячей руки, которая жгла ее, и проницательных сверкающих взглядов Федора Андреича.
— Что же вы? вы, как и он, молчите?
— Я ничего не знаю-с! — заплакав, отвечала Аня; ей было страшно.
— Я ждал этого! — с сердцем сказал Федор Андреич и с силою сжал ее руку, отчего Аня слегка вскрикнула; он оставил ее и стал ходить взад и вперед по террасе.
Аня плакала.
— Братец, чай готов, — сказала Настасья Андреевна, появясь в дверях.
— Прикажите мне сюда подать! — отрывисто отвечал ей брат и продолжал ходить.
— Извольте принести чашку! — обратясь к Ане, сказала Настасья Андреевна, и когда девушка скрылась, она поспешно продолжала:- Братец, простите Петрушу: он и так довольно наказан.
— За его упрямство ему еще не то будет! не просите!.. Я его не прощу!.. — отрывисто, сердитым голосом сказал Федор Андреич.
— Это несправедливо! всё одного наказывать, в то время как другая во сто раз более виновата.
— Да вы не знаете, что он сделал, и заступаетесь. Он упрямый мальчишка!
— Всему научился у ней; прежде он не был таким. Я, я никогда не взяла бы в дом такую упрямую девчонку; она его всему научает: он еще дитя, — с горячностью говорила Настасья Андреевна.
— Хорошо дитя!.. но прошу таких глупостей не говорить в другой раз.
Аня слышала обвинение себе. Оскорбление, это чувство, доселе ей неизвестное, обхватило ее; она вся задрожала, хотела говорить, но не могла, — хотела плакать, но слезы душили ее; поставив чашку на перилы террасы, она кинулась в сад. Сумерки мешали видеть лицо Ани; однако Федор Андреич вернул ее, заметив, что в саду сыро. Аня ушла в залу и, сев у окна, сжала свою голову руками, облокотись на подоконницу. Она оставалась в этом положении, пока не почувствовала легкого удара по плечу. Старичок стоял возле нее и тихо сказал ей:
— Что с тобой?.. не слышишь, что Федор Андреич тебя зовет?
