же гуттаперчевая, как «Железо» и «Пенопласт».
Илья подошел к висящему рядом огромному полотну, покрытому белым искусственным мехом. Поперек меховой равнины протянулась жирная полоса темно-красной краски, засохшей бурыми кровавыми сгустками.
— Приобретая эту работу, покупатель сам выбирает цвет краски, которую я выливаю на мех…
— И что означает красная? — осторожно поинтересовалась корреспондентка.
Илья выдержал театральную паузу, снисходительно усмехнулся.
— Ну разумеется насилие! — объяснил он девице с микрофоном.
— Но вы ведь понимаете, что это — профанация? — произнес за его спиной задиристый голос.
Илья обернулся — обладателем голоса был сутулый парень в дешевых джинсах, дурацком мешковатом вельветовом пиджаке и винтажных очках в толстой пластмассовой оправе. На вид этот персонаж был всего на пару лет моложе Ильи — и наверняка прилагал титанические усилия, чтобы прослыть в сети культурно-подкованным блогером.
— Такую хрень может соорудить любой пятиклассник! — глумливо заявил очкарик. На его шее болтался бейдж какого-то интернет-портала. — Вбить в доску гвозди, налить краски на дешевое меховое покрытие, наклеить на холст куски пенопласта — разве это искусство?
— Вы знаете, а я ведь с вами согласен! — улыбнулся Илья. — Любой пятиклассник, такой, как вы, к примеру, может вбить в доску гвозди. Но только мои гвозди получили Гран-при Международного конкурса концептуального искусства в Мельбурне.
В конце концов, на то оно и современное искусство, чтобы в любой момент можно было выставить ничего в нем не понимающего зрителя идиотом.
Очкарик конфузливо поджал губы, а зрители вокруг разразились аплодисментами. Илья подмигнул своему агенту, маячившему в зале (сто процентов, этот пронырливый хрен уже успел втюхать несколько его работ жаждущим покупателям, хотя вечер только начался), выхватил из толпы невероятно красивую Ирочку в тесном бежевом платье (ей, разумеется, было чертовски приятно позировать прессе) и, приобняв ее за талию, снова улыбнулся, словно голливудская знаменитость, получившая третий Оскар подряд. Уж что-что, а оправдывать собственную бездарность громкими фразами Илья научился блестяще!
Еще где-то с час он строил из себя мессию от искусства. Улыбался нужным людям, нес культурную чушь в объективы, закусывал коньяк икрой… Выложил в Инстаграм фотографию себя, любимого, в компании замминистра культуры. Получил как минимум три заказа на картины, триптихи и инсталляции и одно предложение от какого-то благотворительного фонда стать куратором конкурса молодых талантов. Мыслями был далеко — глубоко внутри настоящий Илья жил ожиданием известий. И когда Роман незаметной тенью прошмыгнул по залу и тронул его за локоть, Илья сразу понял — у него есть информация.
Посреди разговора он извинился, оставил Ирочку развлекать собеседников (имена и должности которых он даже не потрудился запомнить) и вышел в пустынный холл. Роман в своем неизменном сером дешевом костюме уже ждал его у колонны. Илья выхватил из его рук сложенный пополам лист бумаги. С листа, распечатанного на цветном принтере, глянул на Илью молодой смазливый тип с высокими скулами и роскошной шевелюрой. Под фотографией от руки было помечено: Кирилл Иваненко. Театр современной драмы. Занят сегодня в спектакле «Буря».
— Актер, значит, — пробормотал Илья. Он никогда не спрашивал, как именно Роман достает нужную ему информацию. Он просто платил — информация всегда была верной. — В котором часу обычно заканчивается второе отделение?
Не дожидаясь ответа, Илья глянул на часы — девять тридцать. Если спектакль начался в семь, времени, чтобы перехватить Кирилла после спектакля, у него в обрез.
Кивнув Роману, Илья рванул к выходу. На ходу, доставая ключи от автомобиля, набрал пиарщице короткое смс: «Прикрой меня, срочно нужно уехать!». В два прыжка домчал до машины, на всякий случай открыл багажник, проверил — нужный ему черный саквояж из кожи был на месте. Сел за руль, пытаясь унять дрожь в руках. Сделал глубокий вдох и выехал в ночь.
Еще через сорок минут он уже рвал на себя двери служебного входа театра. В желтом свете низких ламп выстроились ряды пустых вешалок в гардеробе, негромко жужжал телевизор, вяли чьи-то цветы в вазе на тумбе. Пожилая дежурная, глянув на Илью, сообщила, что спектакль закончился и актеры уже разошлись. Илья едва не хватил от досады кулаком по ветхой деревянной перегородке, отделяющей гардероб от холла.
— Мне Кирилл нужен, Иваненко! — сказал он нетерпеливо.
— Ушел, говорю же. Все ушли! — развела руками дежурная.
Илья разочарованно крутанулся вокруг себя, не понимая, куда податься. Вдруг из полутемного коридора появилась парочка — высокий патлатый парень с поистине выдающимся кадыком и худощавая, сильно накрашенная скуластая блондинка, облаченная в дырявые джинсы и высокие замшевые сапоги.
— А Кирилла нет! — сообщил парень, застегивая на ходу куртку.
— Как нет? — выдохнул Илья.
— Все, уволился! Сегодня последний спектакль отыграл.
Блондинка, остановившись, с интересом пялилась на Илью.
— Он мне очень нужен! — сказал тот. — Где его можно найти?
— В лесу! — сообщила развязная блонда.
— В каком лесу? — обалдел Илья.
— Закусочная «Лес» — знаете такую? На Тверской, — пояснила девица. — Он там сегодня проставляется, за увольнение. Кучу бабла в лотерею выиграл — может больше не работать!
Ее кудрявый приятель хохотнул, протянул Илье руку.
— Свезло чуваку, да? Я Василий, кстати. А вы не из налоговой, нет?
— Почему из налоговой? — пожал протянутую руку Илья.
— Ну мало ли — может, Кирюха налоги с выигрыша не заплатил!
— Мы, кстати, в «Лес», — хлопнула наклеенными ресницами блондинка, направляясь к выходу. — Хотите с нами?
